Хиван (СИ) - Горобейко Василий Васильевич. Страница 2

Учитывая предупреждение пса, Иван не стал подходить вплотную. Остановившись в пяти шагах, он внимательно осмотрел гостя. Вся одежда новая, не ношенная; руки без перчаток, пальцы в синих перстнях; на широком поясе то ли нож, то ли кинжал в узорчатых ножнах и с резной массивной рукоятью, увенчанной головой медведя. Волосы курчавые, нос с горбинкой. Черная щетина с претензией на бороду, но верхняя губа бритая. Взгляд волчий, самоуверенный.

Даг или ингуш, блатной, недавно с зоны - подытожил Иван.

Из машины, опасливо косясь на собаку, вылезли еще двое, похоже братья, и наверно земляки первого гостя, но одеты более практично: унты, зимний камуфляж и вязаные шапки, на руках шубенки. Одежда разномастная и ношенная - явно домашняя. Взгляд тоже хищный, но скорей шакалий что ли. Нет той наглой самоуверенности, как у первого. Явно подпевалы.

- Говори.

- Слушай, братан, у нас к тебе прэтензий нет. А вот твой хозяин внатуре рамсы попутал. Мимо общака работает. Ссучился. С мусорами яшкается. Мы его нэмножко учить жизни будем. А тебе оно надо? Ты кто? Сторож? Вот и закройся в своей сторожке и шавку свою забэри, - наехал фраер.

- На вот, за беспокойство, - он достал из кармана дубленки початую чекушку дешевой водки и протянул Забелину.

Иван предложение проигнорировал. Про то, что Саныч - хозяин прииска сидел, он краем уха слышал. Да оно и понятно, где честным трудом заработать деньги на раскрутку золотодобывающей компании? Вон, только техники сколько под навесом: бульдозера, грейдер, экскаватор, самосвалы.... И все импортное, новое....

Лезть в блатные разборки ой как не хотелось, но и остаться в стороне Иван не мог. Он сторож, с него и спрос будет, если эти абреки что учудят.

Видя нерешительность сторожа, гости осмелели. Фраер пожал плечами и, отхлебнув из чекушки, убрал ее в карман. Один из братьев стал доставать из кузова газовый резак, а второй направился прямиком к навесу, где Иван хранил собранный орех. Щелкнув складишком, он поранул верхний мешок, и золотистая кедровая струйка посыпалась на снег.

- Аслан, гляди какой подгон! - радостно известил он фраера.

Дальнейшие события завертелись с бешеной скоростью.

Если до этого Иван еще раздумывал, встревать или нет за хозяйское добро, то за свое - за свою мечту, он готов был драться до конца. Адреналин хлынул в кровь. Почувствовав настроение хозяина, без команды вскочил пес. Раскатисто рыча, он неспешно двинулся к покусившемуся на хозяйское добро гостю. Тот замер, прижавшись спиной к мешкам.

Вдруг рык оборвался надрывным всхлипом и пес, споткнувшись на ровном месте, ткнулся носом в снег. Под левой лопаткой Верного торчала резная рукоятка с медвежьей головой.

- Я же говорил, убери ша... - договорить Аслан не успел.

Свист нагайки завершился смачным чавком. Прадедова нагайка была боевая: плетеный хлыст-сарвень заканчивался кожаным "щлепком", в который была вплетена пуля от трехлинейки. Действуя на рефлексах, Иван не думал убивать фраера, просто саданул со злостью наотмашь по наглой роже. Но судьба решила иначе. При правильном ударе казачья нагайка раскалывала даже японские каски, что уж говорить о неприкрытой голове кавказца. Аслан завалился мешком, уставившись стекленеющими глазами в хмурое февральское небо.

Не обращая внимания ни на коченеющего фраера, ни на его, что-то верещащих не по-русски, подельников, Иван бросился к своему Верному.

Пес, которого он спас от утопления; которого сам выкормил вначале с пипетки, потом с соски; которого с трудом выходил от "чумки", занимая у друзей деньги на дорогой иммуноглобулин; который не раз выручал его в трудных ситуациях, а однажды и вовсе спас жизнь, вытащив из ледовой ловушки; с которым он ни на день не расставался в течение без малого восьми лет; ради которого, не смотря на уговоры, он бросил сытную и спокойную военную карьеру, был мертв. Мертв окончательно и бесповоротно. Бандитский клинок, брошенный тренированной рукой, пробил сердце и легкое. Красная пенящаяся струйка, вытекая из пасти, смешивалась на белом снегу с золотистой струйкой ореха, продолжавшего сыпаться с распоротого мешка.

Затарахтел автомобильный дизель. Иван перевел тяжелый, помутневший от слез, взгляд на машину. Один из бандитов уже сидел за рулем, второй склонился над трупом Аслана.

- Суки, с-суки, с-с-суки-и-и! - провыл Иван и двинулся к машине, сжимая в руке окровавленный нож.

По-бабьи взвизгнув, второй бандит отскочил от трупа и вспрыгнул на подножку.

- Биёед! Вай девона аст!2

Не разворачиваясь, грузовик на полной скорости задом умчался в снежную круговерть.

- А вот и пурга, - равнодушно констатировал Иван.

Он не спеша подошел к трупу. Подобрал нагайку и сунул за голенище валенка. Вытер о модную дубленку окровавленный кинжал. Отстраненно подумал: "А ведь это я его убил. И не жалею. Мразь бандитская". И тут же, его скрутило в рвотном позыве.

Кое-как выпрямившись, Иван вытер рот тыльной стороной ладони. Сунул трофейный нож просто за брючной ремень, решив, что забирать с трупа ножны как-то не правильно. Умылся снегом, стирая с лица следы слез и рухнувших надежд. Отстраненно подумал, что теперь, наверное, посадят и зашагал куда-то в снежную круговерть. Ни о чем особо не размышляя, не выбирая направления, просто желая оказаться как можно дальше от этого страшного места.

В тайге быстро темнело, но отставной прапорщик с настойчивостью, достойной лучшего применения ломился по целику, принципиально не обходя завалы и продираясь прямиком через заросли лещины и элеутерококка. Попытка физической усталостью и болью приглушить боль душевную особого успеха не имела, но повернуть назад сил тоже не было.

Перелезая через очередной кедровый выворотень, Иван неловко оступился, и головой вперед нырнул в довольно крупный сугроб.

Падение оказалось неожиданно глубоким. Пробив снежную корку, он рухнул куда-то в пустоту, больно ударившись локтем о прикрытую мерзлой листвой землю. Тренированное тело среагировало само: сгруппировавшись, он перекатился через правое плечо и уткнулся головой во что-то большое и мягкое. Рядом захныкал ребенок, а в нос ударило смачным звериным духом.

- Млять! - Иван не удержался от возгласа. Карст. Берлога. Жилая.

Самое то, чтобы заставить следователя сломать голову. Он даже невольно улыбнулся, живо представив озадаченное лицо следователя, почему-то в парадном полицейском мундире и с трубкой в зубах: труп собаки с ножевым, рядом труп недавно откинувшегося хачика, и бесследно пропавший сторож.

Из прострации его вывел плач какого-то младенца и резко активизировавшаяся медвежья туша, на которой он полулежал, скатившись по покрытому мерзлой опавшей листвой склону. Вновь сработали какие-то древние инстинкты, и он в полной темноте нанес несколько отчаянных ударов трофейным ножом в мохнатый бок. Видимо попал, в лицо плеснуло чем-то горячим и соленым. Медведь обиженно взревел. Громче заплакал ребенок....

2.

Вдруг пол ушел из-под ног. Все ушло, пол, стены, мир вокруг, осталась лишь слепящая Тьма и бесконечная пустота. И ощущение жуткого горя, и безумного полета сквозь бесконечность. А потом Тьма вдруг сменилась просто темнотой, без единого просвета, но уже какой-то другой, не пещерной.

Под щекой вместо медвежьей шерсти сухой мелкий песок. Воздух теплый и затхлый, но пахнет не прелой листвой, как в берлоге, а скорей как в пыльном архиве, или складе. Да и звериный дух почти исчез. А вот металлический запах подсыхающей крови никуда не делся, как и детский плач. "Кстати откуда он? Может это мой ангел хранитель оплакивает мою дурную головушку?" - наконец удивился Иван. Странный какой-то Ад. И ушибленный локоть почему-то горит огнем, и царапины, полученные при штурме колючих зарослей. И во всем теле такая усталость, что шевелиться совершенно не хочется.