Крутой сюжет 1994, № 01 - Моргунов Владимир. Страница 4

— У нее крепкое прикрытие.

— Понятно. Прикрытие — это сутенер. С французского буквально переводится как «покровитель».

— Да, покровитель, — хмыкнул Петриченко. — Он с них, путан, три шкуры дерет, этот покровитель.

— Ты говоришь, словно знаешь его, — осторожно-безразлично сказал я.

— Я его знаю. — Он разлил коньяк по рюмкам, поднял свою, понюхал.

— Разбавляют, мерзавцы. — И выпил одним глотком.

— Да, — продолжал Петриченко, — то, что у них, шлюх этих, начальник есть, — верняк. Эту Лену и подружек ее по промыслу видели несколько раз с одним типом. Крутой мужик, лапу на проституцию в двух или трех районах наложил. Они его боятся, «ночные бабочки».

— Странно получается, — пожал я плечами. — Ведь не один ты об этом знаешь.

— Ну да, не один я. — Петриченко пристально на меня взглянул. — У него, знаешь, кто лучший друг? Начальник горотдела БХСС Польшин. Слыхал о таком?

Я отрицательно покачал головой. На самом же деле о Польшине я слышал. Вернее, я разговор Болотина с Польшиным слышал. Даже два разговора: один раз Болотин звонил тому на службу, а в другой раз…

— Ты уж совсем меня заинтриговал, Сашка, — вздохнул я.

Будь у меня хоть капельку литературного таланта, я бы такой роман забабахал из жизни «ночных бабочек». Простой советский мент вступает в схватку с торговцами женщинами и выигрывает. А что это за «крутой тип»?

— Бывший спортсмен. Мастер спорта по вольной борьбе. Говорят, когда-то на республике вполне успешно боролся. Штогрин.

Наверное, я вздрогнул. Ну, таких совпадений не бывает. Прямо наваждение какое-то! Недавно в беседе — в той, второй Польшин сказал: «Штогрина, значит, надо послать, он мозги живо вправит». Как же все это сразу переварить?.. Машинально я спросил Петриченко:

— Так ты совсем ушел или?..

— Очень стремлюсь, — он разлил остатки коньяка, — во всяком случае на службу уже больше месяца не хожу. Рапорт подал и на работе не появляюсь. А они регулярно меня вызывают, беседуют, призывают остаться. Но я — ни в какую.

Сегодня дежурит Здоровяк. Есть еще Спортсмен. Так что охрана у «веселых домиков» немногочисленна.

Я наблюдаю за Здоровяком, а он, в свою очередь, наблюдает за светящимся окошком в одном из домиков. То ли нездоровый интерес проявляет, то ли наоборот — заботится о безопасности и комфорте. Вообще-то у них все чинно — подъезжает машина, девочка с клиентом проходит в домик, и никто их там не тревожит. Девочек я уже насчитал пятерых. Лены, которую показал мне Петриченко, среди них не было. Может быть, этим предприятием не Штогрин командует, а я просто подгоняю факты под придуманную мной версию?

Одно ясно: долго возиться с «веселыми домиками» нет времени. Нужен ускоритель реакции. Или, если угодно, детонатор. Но взрыв должен быть не очень громким. Мне свое присутствие обнаруживать нежелательно, не говоря уже о том, чтобы навести их на какие-то выводы. Но выхода у меня нет. Будь я Петриченко, я бы на допрос кого-то вызвал или осведомителей порасспросил с пристрастием. А у меня статус совсем не тот. Они мне башку «в момент» отвернут, если «вычислят». Хотя «в момент» — это сильно сказано, это еще надо будет посмотреть, скольким я успею отвернуть. Так что дернем слегка за ниточку, внесем сумятицу в их спаянное пошлой жаждой обогащения «семейство».

Я неслышно соскальзываю со стены и иду вслед за Здоровяком, который возвращается в свою клетушку при котельной. Котельная допотопная, конечно, углем отапливается, но наверное, в домиках тепло, потому что охранники, они же кочегары, топливо подбрасывают часто.

Здоровяк не успевает дойти до двери, когда я вырастаю перед ним. Лампа под жестяным конусом сверху освещает его лицо, искаженное почти суеверным ужасом — еще бы, перед ним существо в маске на пол-лица и в каком-то темном балахоне. То ли инопланетянин, то ли привидение, из ночного тумана возникшее.

Естественно, что реакция Здоровяка, мягко говоря, неадекватная. Попросту он вообще никак не успевает среагировать. Струя из баллончика заставляет его огромное тело обмякнуть, сложиться и распластаться на бетонных плитах перед котельной. Я выдергиваю широкий пояс у него из брюк, заламываю руки назад, связываю. Из связки ключей выбираю тот, что отпирает дверь его клетушки. Телефон на столе работает, гудок есть. Нет ли где «пушки» или «пера»? Здоровяка-то я хорошо обыскал, при нем ничего не было. Под подушкой нет, под матрасом — тоже. В аптечке? Аналогично. Н-да, неаккуратно как-то получается — такой важный объект ребята охраняют и совсем не вооружены…

Возвращаюсь на улицу, оглядываюсь осторожно вокруг — может, кто-то еще подстраховывает одинокого сторожа? Похоже, что нет, я бы раньше заметил. Но времени у меня совсем нет. Вбежав в комнату, быстро свинчиваю крышку с той стороны трубки, где размещается микрофон, вставляю туда еще один, только раза в два меньше, завинчиваю трубку. Этот битюг не должен догадаться.

Теперь ремень на запястьях Здоровяка разрезать — чтобы ему долго не возиться, когда очухается. Пусть попробует сразу позвонить, должен позвонить. Я разбегаюсь, влезаю на крышу котельной, прохожу по ней, спускаюсь на забор, с забора — в непроглядную темень. Стоп! Эдак можно вообще незнамо куда забежать. Тут-то у меня с собой приемничек маломощный, принимает в радиусе всего сорока метров от источника. А источник в данном случае — трубка телефона. Я вытаскиваю стебель антенны, достаю из-за пазухи наушники. Какой-то треск, шум. Но я же проверял, работал ведь! Так и подмывает вновь перемахнуть через забор, проверить установку микрофона.

Я подавляю в зародыше это дикое, абсурдное желание. Тем более, что в наушниках слышатся уже какие-то отчетливо различаемые звуки: стук, шарканье, лязг. Все правильно — Здровяк ищет ключи. Долго тебе, любезный, придется их искать: вот они, ключики. А где же дубликаты? Ведь тут наверняка не только ключи от котельной, от пристройки, но и от домиков. Если дубликаты существуют, то они сейчас достаточно далеко от этого места. Они у Хозяина. Впрочем, все это домыслы. Подождем-ка развития событий.

Есть! Снял трубку. Набор пошел. Из шести цифр две я нечетко разобрал. Но все-таки что-то есть.

— Николай Петрович, — густой бас, какому же еще голосу быть у Здоровяка. — Это Женя говорит…

Я осторожно открываю дверь своей квартиры, прислушиваюсь. Зачем я это делаю? А затем, что считать себя мудрее других — верный способ быть обманутым. В моем конкретном случае это дорого будет стоить. Охотник запросто может прекратиться в дичь. Главное — все время оставаться в густой тени. Сегодня я из нее немножко высунулся. Ну так ведь и рисковать стоило.

В ванной горячей воды нет. Это часто случается — не подают ее ночью. В три часа ночи мало кому горячая вода может понадобиться. Я мычу, охватываемый ледяными струями, моюсь. Потом завариваю крепчайший чай — настоящий «Файнест Индиа Ти», для безработного, может и роскошь. Беру лист бумаги и начинаю рисовать кружочки, квадратики, стрелки. Занимаюсь этим практически каждый вечер, а если быть предельно точным — каждую ночь. Потому что вечерами я очень занят. Днем, правда, тоже.

Значит, содержит эти домики Штогрин. Точнее, он делает на них бизнес. А сами домики, в количестве трех штук, называются базой отдыха завода металлоизделий. И подарочек такой Штогрину сделал все тот же Польшин. А Польшин получил их в пользование от директора завода металлоизделий Войнорубова. Для чего базу отдыха строил Войнорубов, остается только гадать. Но уж, во всяком случае, никак не для того, чтобы в этих уютненьких двухэтажных коттеджиках отдыхали, сменяли друг друга, широкие массы работяг и конторских служащих завода. Что же, у Польшина с Войнорубовым дружеские отношения? Скорее всего, что нет. Польшин прищучил на чем-то товарища директора, и тот ему заплатил отступного. Наверняка он и сам туда заезжает, Войнорубов, в домики. Но это уж его личное дело, данная информация для меня ценности не представляет.