Ирод Великий. Двуликий правитель Иудеи - Грант Майкл. Страница 39

Тем не менее Август, как и подобает первоклассному администратору, продемонстрировал терпение и дипломатическое мастерство. Он ответил, что вся эта ситуация сильно его расстроила и, если юноши действительно готовили убийство отца, тот может с полным правом подвергнуть их соответствующему наказанию. Но если они намеревались всего лишь бежать из Иудеи, то, по-видимому, будет достаточно выговора. Император также посоветовал Ироду не решать все это дело самому, а созвать за пределами королевства, в Берите (Бейруте), специальный суд. В его составе должны быть не только его собственные советники и другие важные лица из различных кругов, но и главные римские персоны сирийской провинции и царь Каппадокии Архелай. Поскольку все это вызывающее огорчение дело вряд ли можно было замолчать, Август настаивал, чтобы оно решалось более открыто, достойно и законно.

В основном Ирод действовал в соответствии с этими советами, равносильными приказанию. Но в одной-единственной детали он от них отошел: не пригласил Архелая, которого отныне считал своим врагом. Убрав с дороги Архелая, Ирод мог не опасаться за исход судебного разбирательства. Репутация его в Сирии была весьма высокой. Наместник Сатурнин, его личный друг, посылавший на слушание дела своих знатных людей, предоставил ему резиденцию поблизости от главного города провинции — Антиохии, а Ирод, в свою очередь, подарил городу роскошную крытую вымощенную мрамором колоннаду вдоль главной улицы.

Выбор Берита местом суда также его вполне устраивал. Этот древний финикийский город-порт в 16 году до н.э. превратили в колонию римских граждан, куда прибыл на поселение контингент бывших легионеров. В городах на принадлежавшей Ироду территории подобных прецедентов не было, но такое подкрепление его проримской политике вблизи собственных границ его устраивало. Преобразованному подобным образом Бериту Август даровал обширные земли, включая, возможно, важную святыню — Гелиополь (Баальбек). Он тоже, будто Ирод предвидел, являлся объектом его личных солидных пожертвований, включая колоннады, храмы и прекрасные рынки. Все это создавало благоприятную для него атмосферу. Уверенный в себе Ирод вообще и не собирался доставлять сыновей на суд в качестве обвиняемых, а поместил их в соседней деревне Платана (Арамайн), принадлежавшей городу Сидон, в жителях которого он тоже был полностью уверен, поскольку раньше подарил сидонцам театр.

Последовавший за тем процесс превратился в посмешище. Суд, несмотря на полторы сотни видных персон в его составе, просто сдался на милость Ироду.

Римский наместник в Сирии Сатурнин официально выразил осуждение, но призвал к милосердию; он сам был отцом и понимал, как ужасно предавать своих сыновей смерти. Трое его сыновей выразили такое же мнение. Прокуратор более логично выступил за смертную казнь, и большинство остальных членов суда последовали за ним. Ирод был удовлетворен и, забрав с собой сыновей, отправился домой.

В Тире его встретил только что вернувшийся из Рима Николай. Ирод расспросил его о том, как отнеслись к делу в Риме. Николай ответил, что общее мнение таково: если даже Александр и Аристобул виновны, все же благоразумно проявить сдержанность и простить их. Если он не в состоянии заставить себя их простить, можно держать их в тюрьме. Но предавать молодых людей смерти сочли бы варварством и мстительностью. Ирод несколько смутился таким известием и заколебался. Вместе с сыновьями он продолжил путь в Кесарию.

Судебное разбирательство признали достойным сожаления, но были ли виновны юноши? В написанной после смерти Ирода автобиографии Николай выражает неуверенность. Достаточно вероятно, что они тайно замышляли покинуть царство и царь Архелай был их сообщником. Но также весьма возможно, что они действительно намеревались убить отца, поскольку десять лет непрекращающейся клеветы и злословия полностью восстановили его против сыновей и они уже не видели другого способа спасти себе жизнь. К тому же имеются свидетельства, что они могли пользоваться поддержкой в армии, где еще, вероятно, оставались прохасмонейски настроенные элементы: двое из числа тех, у кого вынудили признания, были офицерами, уволенными Иродом и принятыми на службу Александром.

Многое зависит от нашей оценки письма, которое использовалось в качестве улики против двух братьев. Утверждалось, что это послание написал Александр начальнику крепости Александриум. В нем говорилось: «Когда мы с Божьей помощью выполним все, что задумали, то приедем к вам. Только позаботься, как обещал, впустить нас в крепость». Александр настаивал, что письмо было фальшивкой, сфабрикованной одним из царских секретарей по сговору с Антипатром. Но оно вполне могло быть подлинным.

В самом деле, когда Ирод вернулся в Кесарию, разговор со старым другом, отставным высокопоставленным военачальником Тироном, укрепил его в мысли о существовании планов военного мятежа. Тирон очень смело поддержал совет Николая проявить сдержанность. В ходе беседы он особо подчеркнул, что молодым людям сочувствует не только население, но и армия. Слова старого солдата, слишком прямолинейные высказывания по поводу утраты Иродом прежде непревзойденного рассудка стоили жизни ему и его сыну. Та же судьба постигла ставшего доносчиком на Тирона царского брадобрея. После этого Ирод принялся за весь офицерский корпус, попавший под подозрение из-за высказываний Тирона. Под арестом оказались 300 военачальников. После пародии на народный суд их бросили на растерзание толпы.

Александра с Аристобулом отправили в Себастию и там удушили (7 г. до н.э.). Тела ночью перевезли в Александриум и тайно похоронили рядом с хасмонейскими предками.

Их смерть, кульминация продолжавшихся десять лет вокруг них семейных раздоров, казалось бы, ставила Антипатра в сильнейшее положение. Однако он совсем не испытывал чувства покоя, ибо постоянно жил под страхом, что весть о его нескончаемых безобразных интригах прошлого и особенно о фатальной роли, которая привела к гибели двух его сводных братьев, когда-нибудь дойдет до ушей Ирода. У него имелись особые основания опасаться своей тетушки Саломеи, способной добывать, в том числе и о нем, вызывающую неудобства информацию. Например, не так давно она донесла Ироду, что он не отказывал себе в удовольствии участвовать в неафишируемых холостяцких пирушках у своего дяди Фероры. Как увидим в следующей главе, из-за натянутых отношений Ирода с Феророй Антипатру было приказано держаться от него подальше, а его матери Дорис запрещено общаться с женой Фероры.

Еще одно обстоятельство постоянно беспокоило Антипатра. Пусть даже число его сводных братьев убавилось на двух человек, слишком много еще оставалось в живых — практически не менее пяти, и любой из них по капризу их отца вполне мог возвыситься, став его соперником. Его также беспокоила забота Ирода о том, чтобы дать этим сыновьям хорошее образование. Он, в частности, в 8 году до н.э. послал троих из них в Рим, на этот раз поселив их у иудея, дабы избежать недружелюбных комментариев соотечественников. Это были Архелай II и Антипа II, сыновья самаритянки Малфаке, и Филипп, сын Ирода от пятой жены, иудейки с вызывающим неприятные ассоциации именем — Клеопатра.

Беспокойство Антипатра еще более усилилось, когда в 6 году до н.э. царь собрал совет из своих друзей, чтобы представить им своих внуков — детей его казненных недавно сводных братьев, Александра и Аристобула. Хотя эти мальчики и девочки были еще очень малы, Ирод строил внушительные планы их внутрисемейных браков в тщетной надежде загасить кровавую вражду между хасмонейской и идумейской сторонами. Было видно, что дети пользовались всеобщей любовью и расположением. Это совсем не устраивало Антипатра, и, чтобы самому оставаться в центре внимания, он, набравшись храбрости, упросил отца изменить брачные приготовления родственников. И несмотря на все его опасения, он в тот момент пользовался таким влиянием, что его желания возобладали и брачные планы в отношении более юного поколения царь пересмотрел в его пользу.