Клеопатра. Последняя Из Птолемеев - Грант Майкл. Страница 34

Неизвестно, как была одета Клеопатра во время праздника по случаю возвращения Антония, но во время новой, еще более торжественной церемонии, которая состоялась через несколько дней, она появилась в одеянии богини Исиды. Это событие чаще всего именовали Александрийскими пожалованиями. Огромная толпа собралась в здании Александрийского гимнасия, одного из самых величественных зданий в Средиземноморье, символа птолемеевского Египта. Антоний и Клеопатра восседали на золотых тронах, установленных на серебряном помосте. Конечно, Клеопатра появлялась в облике Исиды не первый раз, но в этом случае ее наряд имел особое значение. Ее прославляли как новую Исиду-Афродиту, а Антония – как Осириса-Диониса, и, возможно, именно в это время Клеопатра посвятила ему храм.

Ниже помоста, на котором сидели Антоний и Клеопатра, были установлены еще четыре трона: один – для сына Клеопатры и Цезаря и соправителя Клеопатры Птолемея Цезаря, а еще три – для детей Клеопатры и Антония. Это были шестилетние близнецы Александр Гелиос и Клеопатра Селена, а также Птолемей Филадельф, которому было всего два года. Антоний встал с трона и произнес речь в честь божественного Юлия Цезаря, а затем торжественно перечислил все титулы и территориальные пожалования Клеопатре и ее детям.

Девятнадцать столетий спустя эта сцена вдохновила знаменитого тогда поэта Константина Кавафи, который описал ее следующим образом:

Александрийцы собрались толпой, Чтобы детей увидеть Клеопатры, – Цезариона с братьями, которых Тогда впервые привели в Гимнасий, Чтоб там короновать их как царей.

Александрийцы знали хорошо, Что это все – одни слова и пышность пустая;

Но в тот день сияло солнце, Небо было ясным и голубым, И был великолепен Гимнасий, где Цезарион на троне Сидел с достоинством, как подобает Наследнику великих Птолемеев.

Александрийцы собрались, чтоб стать Свидетелями зрелища из зрелищ.

И были очарованы, в восторге Рукоплеща владыкам, хоть и знали, Что пышных коронаций ритуал – Тщета и блеск пустой, не более того.

И все же заверения поэта, будто Александрийские пожалования были пустой помпой, не вполне верны. За ними стоял вполне серьезный замысел Антония, и они влекли за собой реальные выгоды, а потенциально могли повлечь еще большие: Антоний смотрел вперед.

Это можно видеть на примере Александра Гелиоса, сопровождаемого телохранителем-армянином и носившего на голове белый тюрбан, украшенный павлиньим пером, – традиционный головной убор персидских царей. Этот шестилетний ребенок был провозглашен царем Армении, владыкой Мидии и всей территории «от Евфрата до Индии», что на практике означало Парфянскую империю. Это значило, что мальчик со временем должен будет заменить армянского царя, ныне – пленника Антония. Армения, таким образом, должна была стать частью птолемеевской монархии. Титул «владыки Парфии» не имел практического значения и только указывал на дальнейшие намерения Антония. Но провозглашение маленького Александра владыкой Северной Мидии создавало прецедент. Царь Артавазд уже считался союзником римлян, а фактически был правителем, зависимым от Антония. А обручение Александра с маленькой дочерью царя Северной Мидии означало, что в дальнейшем ему предстояло унаследовать трон Северной Мидии (а в более дальней перспективе, по плану Антония, – и трон всей Парфии). При этом сын римского полководца должен был стать не римским наместником, а монархом из дома Птолемеев.

Антоний, как никогда прежде, ясно дал понять, что считает более целесообразным доверить управление рядом восточных областей Римской империи не римским наместникам, а уроженцам Востока. Он имел в виду, конечно, не только Северную Мидию или Армению, но и Малую Азию. Его двухлетний сын Птолемей Филадельф, восседавший на троне в облачении македонских царей и сопровождаемый телохранителем-македонянином, был провозглашен не только царем сирийских областей, возвращенных Клеопатре, но и владыкой над зависимыми царями в Малой Азии, такими, как Полемон из Понта, Аминта из Галатеи и Архелай из Каппадокии. Конечно, пока это обстоятельство не имело практического значения, поскольку Птолемей был еще слишком мал. Но это решение Антония ясно показывало: эти трое царей, как и более мелкие владетели этого региона, должны были подчиниться власти Птолемеев.

Не было, однако, принято никаких определенных решений по Северной Сирии и Иудее. Северную Сирию лучше было оставить под провинциальным управлением Рима, а Иудею Антоний счел, видимо, уже достаточно урезанной, чтобы передавать ее земли еще кому-то из Птолемеев. Однако изменился статус сирийских и палестинских территорий, которые Антоний ранее передал под управление Клеопатры. Эти земли оставались во владении дома Птолемеев, но на этот раз – не Египта, а (по крайней мере, формально) нового птолемеевского царства к востоку от Египта. В прошлом существовало несколько птолемеевских государств, и сейчас Антоний, насколько возможно, постарался возродить эту ситуацию.

Что касается шестилетней дочери Клеопатры и Антония, Клеопатры Селены, то она получила в удел Киренаику (область на территории нынешней Северной Ливии). В свое время двоюродный дед Клеопатры отказался от этой области в пользу римлян, и она с тех пор управлялась как римская провинция (вместе с Критом). Теперь Крит (которым некогда владели Птолемеи) также был передан Клеопатре-младшей, и тем самым возвращен Птолемеям. Известно, что эта акция Антония вызвала большое неодобрение Октавиана. Новая административная ситуация отразилась в бронзовых монетах, которые чеканили два римских управляющих провинцией – Лоллий и Лициний. Из надписей на монетах явствует, что военное командование на этих территориях остается в руках римлян, но никакие официальные титулы римских должностных лиц (что обязательно делалось в провинциях) в этом случае не упоминаются. Это было знаком признания власти Птолемеев на этих территориях. Таким же молчаливым признанием является появление на монетах Крита и Киренаики изображения крокодила, который, как всем было известно, являлся эмблемой птолемеевского Египта.

На Крите и в Киренаике, таким образом, произошел своеобразный компромисс: с одной стороны, там оставались римские должностные лица, с другой – они признали власть Клеопатры Селены и тем самым – династии Птолемеев. Дальнейшие планы Антония относительно этих территорий нам неизвестны. Возможно, он действительно планировал создание здесь автономных царств, но необходим был переходный этап, поскольку западную границу владений Антония следовало охранять от возможных враждебных акций со стороны Октавиана. Недаром Антоний несколько лет назад создал с этой целью военно-морскую базу на Закинфе. Теперь Лоллий и Лициний должны были выполнять подобные же функции охраны безопасности западных границ.

Однако статус Птолемея XV Цезаря отличался от статуса его единокровных брата и сестры. Они были просто царями и царицей. Он же был провозглашен Царем царей, так же, как сама Клеопатра была провозглашена Царицей царей. Таким образом, остальные были только их младшими соправителями. Это означало вступление монархии Птолемеев в новую, более высокую фазу, которую можно расценить как имперскую.

Однако и двое старших соправителей не были равны по статусу. Изображений Цезариона не было на александрийских монетах, да и во время церемонии пожалований Цезарион, хотя и объявленный Царем царей, сидел на троне ниже матери, что официально означало его младшее партнерство.

Однако значение и роль Клеопатры и ее старшего сына этим не ограничивались. В своей речи во время церемонии Александрийских пожалований Антоний признал Цезариона не просто сыном Цезаря, а его законным сыном, а следовательно, признал Клеопатру женой Цезаря. Неизвестно, какие ухищрения предприняли юристы, которым поручили обосновать это ретроспективное притязание, игнорировавшее права последней жены Цезаря – Кальпурнии. Едва ли можно говорить в этом случае о признании официального двоеженства, поскольку ни римские, ни птолемеевские законы этого не допускали. Также маловероятно, чтобы им удалось каким-то образом аннулировать законный брак Цезаря и Кальпурнии или признать его утратившим силу.