Товарищ Кощей (СИ) - Уксус Сергей. Страница 9

Следующее "продолжение сказки" случилось по прибытии на базу.

База -- а точнее несколько небольших домиков на 3-4 комнатушки каждый с "удобствами" во дворе -- располагалась то ли в бывшем профилактории, то ли в чём-то такого типа. В посёлке из примерно четырёх десятков похожих домиков и нескольких строений покрупнее -- клуба, столовой, администрации...

И в этом благолепии (если, конечно, забыть о войне хотя бы ненадолго) группа Гусева занимала аж четыре стоящих рядом домика. Один из этих домиков был отведён под столовую и склад вещевого довольствия, ещё в одном раньше жили бойцы, вылетевшие на то злополучное задание, так что он сейчас пустовал. Третий занимали водители и охрана, в четвёртом же разместились Командир, сам Гусев и радисты. В посёлке же обитали сапёры и банно-прачечный отряд, как с огорчением сообщил князю Сергей -- исключительно мужского состава.

Что касается размещения, то тут Кощей мог выбирать: либо в одной комнате с Гусевым, либо в домике осназа, сейчас пустующем. Правда, как долго князь останется в этом домике один, капитан не знал.

Князю было совершенно безразлично, какую койку считать своей - только недавно проснувшись после тысячи с лишним лет сна, спать он в ближайшем будущем не собирался вообще. И сообщать об этом кому-либо -- тоже. Во всяком случае -- заранее: сами, если что, потом увидят. С другой стороны, это, как и меч, тоже было Знаком. Знаком Положения. И если смотреть с этой стороны, то комната капитана Гусева оказывалась предпочтительнее. И конечно, говорить об этом впрямую Кощей не стал...

Распорядившись притащить ещё одну койку, Сергей пригласил князя пообедать, ничуть не удивился отказу и попросил тогда подождать на одной из стоящих у домиков скамей.

Выбрав ту, что стояла на солнышке, Кощей внимательно её осмотрел и, оставшись довольным увиденным, сел и запрокинул голову, прикрыв глаза и подставляя солнцу мертвенно-бледное лицо...

Быстро (вдруг какой-нибудь излишне бдительный товарищ пристанет к князю) управившись сначала с борщом, потом с макаронами по-флотски и закончив кружкой компота, Гусев выскочил на крыльцо столовой и, обнаружив мирно греющегося на солнышке подопечного, облегчённо перевёл дух. Теперь можно было и не спешить. Неторопливо вытащить из кармана портсигар, а из портсигара папиросу (в этот раз капитан почему-то не стал брать на задание курево и изрядно по нему истосковался). Сначала постучать гильзой по крышке портсигара, потом поднести ко рту, чуть разминая пальцами. Потом дунуть -- не слишком сильно, а то весь табак выдуется, но и не слишком слабо -- после чего, вставив папиросу в рот, смять гильзу особым образом, прикурить от блестящей никелированными боками зажигалки. И, наконец, сделать первую после долгого перерыва затяжку...

Переждав кратковременный приступ лёгкого головокружения, капитан государственной безопасности Сергей Гусев, осназ, широко улыбнулся миру и неторопливо направился к, похоже, задремавшему князю. Ему осталось каких-то два шага до скамейки, когда Кощей, не открывая глаз и не меняя позы, приказал:

- Выкинь!

- Что? - не понял Сергей.

- Гадость, которой травишься, выкинь, - князь приподнял веки и чуть повернул голову к капитану. - Себя травишь. На весь лес смердишь. Нюх себе портишь...

- Э-э-э... - растерявшийся Гусев беспомощно посмотрел на папиросу, которую держал двумя пальцами, и снова на Кощея.

Тот понял заминку капитана по-своему и спросил:

- Привык?

Сергей тяжело вздохнул. Дело было не только в привычке. Просто вот так вот, никуда не торопясь, спокойно выкурить папиросу было одной из маленьких радостей, количество которых с началом войны изрядно подсократилось. И отказываться от неё...

С другой стороны, князь был прав. Наверное. Да и в... в погибшей группе боец был. Охотник бывший. Рассказывал, что если кто курит, то при благоприятном ветре дым в лесу можно чуть ли не за километр учуять. А если даже сейчас не курит, а просто курящий -- то метров за полсотни. Потому как запах въедается...

Гусев тогда подумал, что надо бы бросить, но то одно, то другое, то третье... В общем, не сложилось оно как-то. Вот и остаётся только покивать -- мол, да, привык...

- Помочь?

Сергей с подозрением посмотрел на Кощея. Одним из недостатков контуженого, по мнению капитана, было то, что иногда по его лицу хрен что прочтёшь. Как сейчас, например.

- Чего?

- Бросить. Помочь?

Гусев задумался. Соглашаться было... страшновато. Ну, вроде как контуженый, то-сё, мало ли...

С другой стороны -- а сколько раз за последние сутки этот контуженый прикрывал его, Серёги Гусева, спину, а? Ну, это в образном, так сказать, смысле... И теперь выходит, что он, капитан Гусев, не доверяет своему боевому товарищу, так, что ли? (Мысль о том, что это может быть хитрая игра Абвера или какой другой разведки, была отброшена, как глупая, наивная и вообще!.. Будь у них такой специалист, хрена бы они его куда отпустили.) Да и скажи кому, что советский командир, осназовец и сотрудник ГБ испугался непонятно кого, что будет?..

В общем, почесав в затылке, для чего пришлось сдвинуть фуражку чуть ли не на глаза, Сергей решил: "Будь что будет!" - и, набрав полную грудь воздуха, резко выдохнул:

- Помоги!..

Ничего не изменилось. Князь продолжал сидеть как и раньше, даже глаза полностью не открыл, солнце светило, ветерок дул... Сидевший на краю крыши воробей что-то изредка прочирикивал...

Внимательно оглядев себя снаружи и прислушавшись к ощущениям внутри, Сергей никаких изменений не обнаружил и вопросительно уставился на Кощея:

- И что?

- Гадость выкинь, - в своей неторопливой манере, слегка растягивая слова, как будто прислушиваясь к их звучанию, посоветовал тот.

Посмотрев на всё ещё зажатую в пальцах папиросу, Гусев огляделся в поисках урны. Обнаружив искомое рядом с крыльцом столовой, неторопливо дошёл до неё, выбросил окурок и, вернувшись, снова уставился на Кощея.

- А теперь попробуй... как это... закурить, да? - полуспросил-полупредложил тот.

Недоумённо хмыкнув, Сергей опять вытащил из кармана портсигар, из него -- папиросу... Вот только теперь при попытке затянуться горло вдруг обожгло, и Гусева затрясло разрывающим лёгкие кашлем.

Когда приступ закончился, капитан вытер рукавом выступившие на глазах слёзы и обиженно посмотрел на князя. Тот же, не меняя позы, проговорил:

- Пока ты кашлял, таратайка приехала.

- Какая таратайка? - мгновенно забыл о своих проблемах Сергей.

- Маленькая, - проинформировал Кощей и уточнил: - На четырёх колёсах.

Позднее, вспоминая о первой встрече своего начальства с Кощеем, Серёга каждый раз старательно давил так и норовящую вылезти на лицо глупую улыбку и думал, что притащить с собой случайного, по сути, встречного стоило только ради этой сцены...

- ...В выполнении задания существенную помощь оказал местный житель, - Гусев, в предвкушении дальнейшего, сделал едва заметную паузу, после чего торжественно закончил: - Именующий себя Кощеем, князем ночи!

- Ночным князем! - недовольно проскрипело из-за плеча, и капитан, не сводящий глаз с Командира, увидел редкое, если не редчайшее, зрелище: у полковника Колычева Ивана Петровича самым непотребным образом отвисла челюсть!

Сделав шаг в сторону, дабы не мешать начальнику знакомиться с возможным пополнением, Сергей покосился на Кощея и тоже чуть было не уронил челюсть. Куда делась выгоревшая красноармейская форма? Стоящий перед ним был обряжен в длинный -- почти до пола -- чёрный плащ, из-под которого выглядывала воронёная кольчуга, украшенная спереди круглой пластиной*. С пластины скалил зубы и сверкал зелёными огнями в глазницах явно серебряный череп. Кольчуга заканчивалась короткой юбкой до середины бёдер из тоже воронёных стальных пластин, ниже юбки виднелись штаны, заправленные в ботфорты, а завершала всё островерхая опушённая мехом шапка. Всё чёрное. По ткани в некоторых местах идут редкие узоры, вышитые серебряной нитью. А ещё -- золотой обруч на шее. Свитый из огромного количества золотых проволочек. И конечно -- меч! Тот самый, здоровенный, который Сергей видел на той поляне. И где только Кощей его прятал?!