Крутой сюжет 1995, № 02 - Гаврюченков Юрий Фёдорович. Страница 13

— Привет, — в гостиной, куда я чуть погодя вошел, оторвалась от сервировки обеденного стола миниатюрная блондинка с удивительными ямочками на щеках. Такой я Илону и представлял, разглядывая присланные ею Витьке фотографии, выглядела она значительно моложе своего тридцатника.

В двухкомнатной квартире Илона жила одна, родители давно погибли, догадавшись в шторм отправиться на яхте в открытое море. Дважды она ходила замуж, но дольше года ни с одним из мужей не жила, а, повстречав Князя, вообще о других мужчинах позабыла. Все мечтала, чтобы Витька на ней женился, делая для этого все возможное и невозможное.

Уселись за стол, Князь хлопнул шампанским. Выпили за долгожданную свободу, за любимых женщин, за тех, кому еще мотать и мотать срок, потом заговорили о делах насущных.

— Чем заняться думаешь? — поковырял Витька вилкой какой-то странный на вид, но очень вкусный салат. Я честно пожал плечами, готовила Илона просто здорово, и отвлекаться от давно не виданной вкуснятины не хотелось. Тем более, отвечать-то было нечего.

— Ничего, может, так и к лучшему, — задумчиво повертел Князь в пальцах пустой бокал, — значит, так… Утром едем в Таллинн, надо мать повидать и кое-что дома забрать. Потом вернемся в Ригу, поможешь с одним делом.

Об этом самом деле я примерно догадывался. Князь спал и видел, как доберется до спровадившего его на червонец Щетины. Кроме того, некогда он поминал о припрятанных в Минске трех центнерах серебра, всерьез рассчитывая, что я, освободившись на пять лет раньше него, позабочусь о кладе и превращу его в твердую валюту. Серебро вроде бы долгие годы таскал с работы мастер гальваники минского завода «Калибр», но таскать таскал, а продавать боялся. Князь каким-то чудом о боязливом несуне пронюхал, купил все оптом за сущие копейки, но реализовать не успел, вскорости пыхнув со Щетининой подачи в Пскове. Металл так и остался в моем родном городе, стоил по нынешним временам весь этот сильвер тысяч шестьдесят долларов, а может, даже больше.

Припомнив эту историю, я прикинул, что тут-то из нищеты и выберусь, поэтому согласно замотал головой, говорить не мог — рот набил до отказа неким кулинарным шедевром.

— Какой у тебя друг молчаливый! — с интересом посмотрела на меня Илона, — только кивает да мычит. — Говорила она с легким акцентом, но очень правильно, недаром закончила филфак ЛГУ. Кстати, училась на отделении русского языка и литературы, хотя была чистокровной латышкой.

— Не молчаливый, а голодный, — поправил Князь, — ишь, как мечет. Работал бы с таким энтузиазмом, не рецидивистом, а героем соцтруда стал бы.

— Ты сам-то, — обиделся я, — тоже мне, труженик. Только и знаешь ногами махать и медитацией заниматься.

— Зато по жизни не мечусь. У тебя семь пятниц на неделе, сам не поймешь, что хочешь, а я спокоен и уверен в себе. Вот воспринял бы, как я, дзэн всерьез…

— Лучше бы ты меня воспринял, а не Будду, — вздохнула Илона, кладя узкую ладонь на Витькино плечо. Я дожевал и хотел было постыдить Князя за наплевательское отношение к истинной красоте, но тут зазвонил телефон.

Илона выпорхнула из-за стола, сняла трубку и, послушав, удивленно посмотрела на Князя: — Витя, тебя.

Князь изумился не меньше, а, отняв трубку от уха, даже заволновался:

— Короткие гудки… Ты не ошиблась, точно меня спрашивали?

— Горчакова Виктора… Грубый такой бас, — Илона села на диван. — Ты ждал звонка или как? Я не понимаю.

Князь поиграл скулами и вдруг улыбнулся: — Да, конечно. Как я только мог забыть, приятеля одного утром встретил. — Но актером Витька был никудышным, звонок, похоже, его очень обеспокоил. Просто Илону волновать не хотел.

— У них вечно реле в ячейках шалят, — попытался я помочь приятелю.

— Не беда, надо будет — перезвонят.

Однако больше звонков не было. Князь насупился, минут пять просидел в позе роденовского мыслителя, потом вдруг уставился на меня:

— Ты тачку водить не разучился?

— Наоборот, на ралли могу выступать, — в зоне мы постоянно устраивали гонки на автопогрузчиках, поэтому где газ, где тормоз, я не забыл.

— Отлично, — Князь повернулся к Илоне. — Слушай меня внимательно. Сейчас мы уедем в Таллинн, дня на два, не больше. Будут звонить, так и скажешь. Уехал, мол, к матери. Только не говори, что вернусь. Мы с тобой разругались и ты меня видеть не желаешь. Машина на ходу?

— В гараже… Но почему именно сейчас ехать надо? — возразила Илона.

— Решили же утром. И потом, у тебя ни прав нет, ни доверенности. Если так уже срочно надо, давай я за руль сяду.

— Нет! — Князь вскочил и заходил из угла в угол, начисто позабыв о буддийском спокойствии. — Пойми, я не хочу, чтобы из-за меня у тебя были неприятности. Надеюсь, им, — он показал на телефон, — нужен только я, вот пускай за мной и гоняются.

— Кому им? — сунулся я, не до конца догоняя, что же Витька успел за пару дней свободы натворить.

— Я тебе по дороге растолкую, давай-ка собирайся…

Илонина тачка оказалась «Жигуленком» шестой модели. Перелив в бак канистру бензина, Князь погонял движок и выехал из гаража в ледяную мглу темного пустого двора. Илона заперла стальные ворота и, распахнув дверцу, прижалась к Витьке, что-то горячо шепча ему на ухо.

— Не волнуйся, приедем, сразу позвоню, — Князь чмокнул подругу в нос и добавил: — Двери не открывать, меня крыть матом и, вообще, делать вид, что я для тебя больше не существую.

— Но ты все-таки существуй, пожалуйста, — улыбнулась Илона и хотела еще что-то сказать, но Князь захлопнул дверцу и газанул. Машина хрюкнула — карбюратор, что ли, вел себя по-свински, — однако рванулась довольно шустро и, спустя какое-то мгновение, мы уже выскочили из подворотни на пустынную, запорошенную снегом улицу. На всякий случай я пристегнул ремень, дорога скользкая, немного выпили, да и неизвестно, какой из Князя шофер.

Полутемный салон вдруг озарился светом фар налетевшего сзади серого «БМВ». Князь сдал чуть вправо, пропуская «бээмвешку» вперед, но тот, поравнявшись с нами, сбавил газ и машины на несколько секунд заскользили бок о бок. Тонированное стекло задней дверцы «БМВ» плавно опустилось, и я оторопел. В нашу сторону высунулся короткий ствол АКУСа, тут же рыгнувший сгустком яркого огня, почему-то ослепительно белого.

Князь среагировал чуть раньше меня, ударил по тормозам, резко выворачивая руль вправо. «Шестерка» взвизгнула, ткнулась передним колесом в высокий бордюр, поддев левым углом багажника под хвост запоздавшему с маневром «БМВ». Но крышу кузова очередь, кажется, зацепила, сверху посыпались клочки внутренней обшивки салона. Я пригнулся, судорожно дергая скользкую пряжку ремня безопасности, а Витька, врубив обратку, до предела вдавил педаль газа в пол. «Шестерка» задом пересекла неширокую улицу, едва не таранив приткнувшийся у противоположного тротуара «Запорожец», развернулась, и мы понеслись в обратном направлении.

В зеркале заднего вида вновь нарисовался «бээмвешный» передок, ребята там, похоже, сидели настойчивые. Я все еще пребывал в полуобморочном состоянии, привык ведь в зоне к спокойной жизни, а тут такие переходы. Но Князь действовал так, словно происходящее было делом заурядным и вполне привычным.

— Упрись ногами и подтяни ремень. — Удивительный тип, в голосе ни капли беспокойства, даже на меня его уверенность подействовала благотворно. Подумаешь, из автомата ахнули. Кончат и всего делов, чего тут волноваться.

Витька, правда, за здорово живешь погибать не собирался. «БМВ» снова поравнялся с нами и снова заднее стекло поползло вниз, но воспринималось это теперь как игра, не больше. Князь вывернул влево, чудом не врезавшись в шнобель возникшего из снежной пелены автобуса, и внедрился в черную дыру очень подходящей подворотни. Перед глазами замельтешили кирпичные стены, ржавые мусорные баки, кривобокая беседка и двери каких-то надворных построек, мы снова нырнули в длинную узкую арку и выскочили на ярко освещенный широченный бульвар. Князь легко втерся в поток облепленных ледышками-искорками машин и, переключив скорость, чинно пристроился бок о бок с огромным лакированным «мерседесом». Тут только я окончательно въехал, из какой прожарки мы выбрались.