Шторм (ЛП) - Минден Инка Лорин. Страница 18

Здесь живут только отшельники. Люди, которые держатся особняком, бандиты и спекулянты. Те, кто не хочет присоединяться к обществу в Резуре. Они оставляют покой города и приближаются к нему только чтобы пополнить запасы воды, в остальном же живут своей жизнью, по своим правилам. Отбросы Аутленда. Чего ищет среди них Шторм?

Сигнал становится сильнее, стрелка компаса мигает. Я вот-вот окажусь рядом с ним. Я проезжаю мимо помятых металлических бочек, в которых горит огонь. Перед ними сидят подростки: выпивают, принимают наркотики и смотрят на меня так, будто я один из стражей города.

Я не смотрю на их, чтобы не провоцировать. Мой пульс зашкаливает, рубашка прилипает к мокрой спине. Между домов ещё остаётся дневная жара, а из пустыни дует холодный ветер.

Я уже почти на старой окраине города. Здесь бродят дикие животные, которые после взрыва бомбы сбежали из зоопарка и размножились. Львы, пумы… Я сглатываю. Как бы я хотел сейчас иметь при себе пистолет, но оружие разрешено носить только людям из отряда Джекса и стражам города. Мне же приходится довольствоваться кухонным ножом, который я заткнул за ремень на штанах.

Я запрещаю себе бояться, мне надо увидеть Шторма. Одним глазком, и я сразу же поверну домой. Переживания за него толкают меня вперёд.

Я слышу смех и торможу, затем приставляю велосипед к стене неосвещённого здания. Я осторожно выглядываю из-за угла и слышу тихую музыку со слишком пронзительными тонами. Мне такая не нравится. Она раздаётся из одноэтажного дома, который хорошо сохранился. Хотя краска отслоилась и из-под неё видны старые кирпичи, но все окна целы. На криво висящей табличке над дверью написано «Паб Мануэля». За окнами горит свет, но они оклеены газетными листами, и я не могу заглянуть внутрь.

Но мне и не нужно — Шторм здесь! Он стоит немного в стороне, около бочки, в которой тоже горит огонь. Рядом с ним мужчина того же возраста. У него такие же светлые волосы, как у меня, и выглядит он неплохо, хотя немного неопрятно. На нём, как и на Шторме, рваные джинсы, низко сидящие на бёдрах, и футболка без рукавов. Единственная разница: на ремне у Шторма висят поразительно большие ножны. Я не видел у него таких — только маленькие. Вероятно, этим клинком он и убивает гремучих змей.

Все смеются, и мне становится больно. Со мной Шторм не смеётся. Но я должен быть рад, что с ним всё в порядке. Сейчас по нему не скажешь, что он страдает от депрессии, правда депрессивным людям свойственно делать вид, что всё в порядке перед посторонними. А может быть, его унылое состояние связано только со мной — и эта мысль приносит ещё один болезненный укол.

— Эй, Змеелов, хочешь перепихнуться? — спрашивает блондин и протягивает Шторму какую-то зелёную бутылку. Очевидно, в ней что-то алкогольное, потому что язык у парня заплетается.

Усмехнувшись, Шторм качает головой и делает глоток. Затем он возвращает бутылку.

— Не сегодня, Люк. Тем более, в тебя всё равно ничего уже не сможет войти — ты переполнен до краёв.

Не сегодня?!

Задыхаясь, я отстраняюсь и прижимаюсь спиной к стене дома. Значит, у них был… Кислота из желудка поднимается по пищеводу, и я закрываю глаза.

— Пожалуйста, не надо, — шепчу я. Не поступай так со мной.

Получается, пока я за него волнуюсь, он развлекается с другими парнями? Этого не может быть! Внезапно мне становится так плохо, что меня едва не начинает рвать. Мои глаза горят, в коленях дрожь. Я не хочу ревновать, но я так сильно его люблю! Вот только он, похоже, больше мной не интересуется. Надо это принять.

— Чёрт!

От разочарования я бьюсь головой о стену, и наслаждаюсь болью.

«Ещё разок посмотрю на Шторма, и сразу уеду».

Я снова выглядываю из-за дома, и тут Шторм поднимает голову и смотрит точно в мою сторону.

Я резко прячусь. Узнал ли он меня в темноте? Мой пульс учащается. Конечно узнал. Я слышу, как он кричит:

— Мне надо идти, Люк. Увидимся!

Не проходит и двух секунд, как его мускулистое тело прижимает меня к стене, и я чувствую давление ножа у себя за поясом.

— Шпионишь за мной? — рычит Шторм.

Я каждой клеточкой тела чувствую эту непривычную близость к нему. Мне очень хочется обнять его и поцелуями стереть с его лица гнев.

— Я просто присматриваю за тобой, чтобы Форстер не отправил тебя в тюрьму. Будь внимательнее, с какими людьми связываешься!

Шторм презрительно фыркает, но не отклоняется:

— Давай, это будет моя забота.

Его пренебрежительное отношение ещё больше выводит меня из себя!

— Ты ходишь по подозрительным кабакам, напиваешься и путаешься с этим парнем. Я тебя не узнаю.

— Я и сам себя не узнаю, — говорит Шторм тихо.

Мне кажется, или в его глазах что-то блестит? Здесь слишком темно — я не уверен.

Внезапно он бросается прочь и исчезает в ночи.

— Шторм!

Проклятье, да что с ним не так? Мне надо наконец узнать!

Я снова включаю хэндиком и иду за сигналом.

* * *

Пятнадцать минут спустя я пыхчу вверх по нескончаемым ступеням бывшей гостиницы. На лестничной клетке полная темнота, только хэндиком даёт слабый зелёный свет. Шторм где-то наверху, и, к моему несчастью, вероятно, на последнем этаже. А здесь их, кажется, двенадцать.

Повсюду валяются обломки и мусор, мне приходится быть осторожным, чтобы не упасть. Гостиница разрушена лишь наполовину — у неё нет фасада, словно для того, чтобы можно было заглянуть, как в гигантский кукольный дом, снаружи.

Наконец, я поднимаюсь на самый верх и попадаю в тёмный коридор. Чтобы отдышаться, мне приходится прислониться спиной к стене. У меня колет в боку и горят бёдра. К тому же, я кашляю так сильно, что Шторм, благодаря своим супер-чувствам, заранее будет знать о моём появлении, где бы он ни был.

Хэндиком указывает, что я на месте. Я осторожно открываю приоткрытую дверь и вхожу в комнату. Внешней стены нет, и мне открывается вид на пустыню и захватывающее дух звёздное небо. Лунный свет освещает мебель, в стакане на столе мерцает свеча, рядом стоит тот самый флакончик с таблетками. Комнату более-менее прибрали от пыли и мусора и обставили мебелью бывшей гостиницы. В углу стоят канистра с водой и рюкзак.

Очевидно, Шторм обустроил тут себе жильё — здесь он ночевал, когда не приходил домой.

Тут нет кровати, только широкий матрас, который лежит всего в метре от обрушенной стены. За ним, прямо на самом краю, спиной ко мне стоит Шторм. Он снял футболку и обувь, оставил только джинсы.

Я не издаю ни звука, мой взгляд мечется между ним и матрасом. Это здесь он развлекался с тем парнем по имени Люк? Одной только мысли о том, как они обнажённые валялись на нём, достаточно, чтобы к горлу вновь подступила тошнота.

В голове матраса тоже стоит стакан со свечой, её пламя дрожит. Рядом со стаканом лежит открытая книга. Свистящий вокруг здания ветер перелистывает её страницы взад и вперёд.

— Оставь меня в покое, — вдруг говорит Шторм, не оборачиваясь.

Он стоит так близко к краю, что, боюсь, в любую секунду может сорваться. Тёплый пустынный ветер треплет его волосы и штаны.

— Пожалуйста, отойди от края.

От страха я словно костенею — одно необдуманное движение, и Шторм может упасть.

— Я стою здесь каждый вечер, — отвечает он.

Я осторожно делаю два шага к нему:

— Это место выглядит ненадёжным. Оно может обрушиться.

— Я знаю, — невозмутимо говорит Шторм, по-прежнему стоя ко мне спиной.

Господи, да он же этого ждёт!

— Чёрт возьми, Шторм, я не для того тебя латал, чтобы ты тут же выбросил свою жизнь на помойку!

Он фыркает и опускает голову.

Как можно осторожнее я делаю ещё два шага.

— Я не позволю тебе загубить свою жизнь, когда я сделал всё возможное, чтобы её спасти. Это едва не стоило жизни Айсу! — Если ему наплевать на меня, может быть, он подумает о других.

— Мне жаль, что так получилось с Айсом. — Шторм приседает, и я едва не прыгаю в воздух, но он всего лишь берёт кусок бетона и швыряет его в пустыню. — Тебе не стоило прилагать столько усилий. Это было зря.