Шторм (ЛП) - Минден Инка Лорин. Страница 4

Я чувствую себя вдвойне плохо, потому что передаю секретную информацию от Шторма аутлендерам. Он открывает мне её неосознанно, просто доверяет мне настолько, что время от времени проговаривается.

Я просто хочу предотвратить бойню. Люди в Резуре не хотят войны, им нужна справедливость. И я должен поставить их благополучие превыше своего.

Джекс и остальные разработали план. Я нахожусь с ними в более тесном контакте, чем обычно, и это чертовски нервирует.

* * *

— Привет.

Когда я, вернувшись из больницы, открываю дверь, мимо меня снова с улыбкой протискивается Шторм. Я никогда не замечаю, как он подкрадывается. В нём есть что-то от хищника.

Его форма грязная, как и его покрытое потом лицо. Тем не менее, он как всегда выглядит привлекательно для меня.

— Привет, тигр, — приветствую я его. — Ваше подразделение искало повстанцев в канализации?

Если бы сенат знал, что они больше их там не найдут…

— Да, и там внизу так отвратительно. — Шторм снимает грязные ботинки, и шагает прямиком в сторону ванной. — И там есть твари! — слышу я его крик, когда наливаю нам на кухне напитки и ставлю в магнетроник два готовых блюда. — Волосатые, на четырёх лапах. Некоторые с пушистыми хвостами, а у других… — Он встаёт в дверном проёме и ухмыляется. — …хвосты такие же голые, как мой, только не такие сексуальные (прим.: Игра слов: Schwanz в немецком языке и «хвост», и, в разговорной речи, «член»).

Я едва не роняю свой стакан, потому что складываюсь пополам от хохота.

— Ты такой ребёнок. — Совершенно голый Шторм танцует передо мной, покачивая задом.

Вероятно, он, как всегда, разбросал свою одежду по моей квартире, но меня это больше не беспокоит. С каждым днём я всё больше влюбляюсь в этого неряшливого парня.

— Я голодный. Что у тебя есть?

Он усаживается на столешницу из нержавеющей стали, но я сразу же сгоняю его.

— Никакого сырого мяса на моей рабочей поверхности!

Он улыбается и принюхивается к магнетронику, а когда блюда нагреваются, достаёт упаковки, едва не обжигая пальцы.

— Вкуснотища, курица. — Его песочного цвета глаза светятся на грязном лице. — Люблю курицу.

Как есть голый Шторм садится за стол и снимает крышку со своей упаковки. Я сажусь напротив него и чувствую себя в костюме чересчур одетым. Затем мы едим и рассказываем друг другу, как прошёл день. Я не могу рассказать ничего интереснее, чем то, что миссис Мотман получила своё шунтирование; Шторм рассказывает о странных встречах с истощёнными кошками и вопящими крысами:

— Клянусь, они вопили как младенцы, у меня мурашки по коже пошли. Чувак, это было жутко. И как повстанцы могут там жить? Хотел бы я наконец встретить кого-нибудь…

Шторму скучно. Он молод, закончил обучение и теперь хочет показать, чему научился. Он хочет сражаться. Проявить себя.

Жеребец с горячей кровью… Мне становится жарко, пока я основательно его рассматриваю. Когда он суёт вилку между губ и её облизывает, у меня начинает тянуть внизу живота. Его губы полные и мягкие. Мне нравится, когда он ласкает меня ими, обхватывает ими мой член…

— Эй, ты вообще слушаешь меня или думаешь о десерте?

Его грязная улыбочка разжигает во мне пожар. Я краснею, потому что он меня поймал.

Я прочищаю горло и утыкаюсь взглядом в свою упаковку с едой.

— Ты любишь курицу, я люблю десерт.

Боже, я что, действительно это сказал?

Шторм вскакивает и выбегает из кухни.

— Десерт будет через минуту! — кричит он, и я слышу шипение парового душа.

Я поправляю свой вздыбившийся в штанах член и убираю со стола. Мой пульс учащается. Скоро мы будем ласкать друг друга, тереться друг о друга обнажёнными телами. Хотя мы уже несколько раз удовлетворяли друг друга руками и языками, я всё ещё волнуюсь, как в первый раз. Потому что со Штормом это так ярко. И потому, что я должен наконец с ним расстаться.

С тех пор, как сенат отменил для Воинов комендантский час, — вероятно, потому что заметил, что этим настраивает их против себя, поскольку Воины и без того больше не участвуют в шоу, — Шторм постоянно у меня. За это время мне уже дважды звонил Джекс. Я мог бы сказать Шторму, что это знакомый врач, которому нужен совет, но что, если мои отговорки не прокатят? Если он заметит, как подскакивает мой пульс, как я обливаюсь потом и дрожу?

Сейчас его сознание замутняет похоть, но как долго это продлится?

Шторм выключает душ и кричит:

— У тебя есть пистолет для инъекций?

Нахмурившись, я иду в ванную. Шторм стоит голый посреди комнаты, с повязанным вокруг бёдер полотенцем, и держит в руке ампулу.

Вот дерьмо… Съеденная курица начинает проситься наружу.

— Почему тебе её дали? — спрашиваю я как можно более небрежно. — Будут шоу?

Это была бы возможность наконец-то показать видео, но когда я думаю о том, что Шторм будет перед камерами с другим мужчиной… Моя тошнота усиливается.

— Никаких шоу, — отвечает он, и я выдыхаю. — Но мы все теперь получаем эти новые ампулы, даже новобранцы.

— Новые?

Я смотрю на маленькую стеклянную колбу, которую он крутит между пальцами.

— Да, стимуляторы были улучшены, это новая рецептура, которая содержит ещё больше витаминов. Почему это так пугает тебя?

Улучшенная рецептура? И это вещество должны принимать все Воины? Что-то тут не так, сенат ничего не делает без задней мысли. Внезапно мне становится страшно за моего друга. «Думай…»

— Если я доверю тебе секрет, ты сохранишь его?

Мой пульс зашкаливает. То, что я собираюсь сделать, подвергает меня смертельной опасности!

Шторм серьёзно смотрит на меня.

— Что ты хочешь сказать? Я чувствую твоё волнение.

— Ты должен знать, что я очень беспокоюсь о тебе.

— Да что происходит? — Внезапно Шторм выглядит на несколько лет старше, из выражения лица исчезает непринуждённость. Он кладёт руки мне на плечи и хмурится. На его безупречной коже образуются морщины. — Ты никогда не смотрел на меня так испуганно.

— О нет, ничего драматичного, — говорю я, чтобы разрядить обстановку, — просто новое средство ещё не усовершенствовано и может иметь неприятные побочные эффекты.

Его глаза становятся большими.

— Какие? И откуда ты это знаешь?

— У меня есть знакомый врач из исследовательского отдела, который принимал участие в разработке этого препарата. — Надеюсь, он не заметит, что я лгу. — Поэтому ты не должен рассказывать об этом никому из собратьев — ты знаешь, что иначе случится с моим коллегой.

Шторм кивает:

— Рассказывай наконец!

— Это может повлиять на твоё либидо. — Ну, вот и сказал. Помимо прочего, я не хочу, чтобы у него появилась зависимость от этого вещества. Никто не знает, какие ещё побочные действия он может оказать. — Пожалуйста, не принимай его.

Уголки его рта поднимаются в кривой улыбке:

— Ты имеешь в виду, что у меня может больше никогда не встать?

«Как раз наоборот», думаю я, и отвечаю:

— Возможно.

— Чёрт, хорошо, что ты мне это сказал! — Шторм отпускает меня и бросает ампулу в унитаз. Я слышу, как разбивается стекло. Он грязно улыбается мне: — Ты действительно очень любишь десерт.

Он думает, что я признался ему в этом, потому что без ума от нашего секса. И хорошо, ведь это правда.

— Пожалуйста, всё же не рассказывай об этом никому. Иначе у меня будут чертовски большие…

Шторм заглушает мои опасения глубоким поцелуем.

— Я никогда не сделал бы ничего такого, что подвергло бы тебя опасности. Ты слишком важен для меня.

«Слишком важен»… Эти слова ещё долго звучат у меня в голове. Шторм даже понятия не имеет, какое облегчение они мне приносят. Я обнимаю его, веду руками по его слегка влажной спине вниз и кладу их на его задницу.

Шторм сдёргивает с себя полотенце и помогает мне снять костюм.

— Ты всегда такой спокойный и сдержанный. Но теперь я знаю, что ты жаждешь большего. Дикого, горячего секса.