Крутой сюжет 1995, № 4 - Гаврюченков Юрий Фёдорович. Страница 31

— Михаил, а почему мне твой друг не звонит? Эдуард, кажется? — Казик улыбался, но как-то неестественно и напряженно. — Я уже договорился с кем надо, Севу вот подключил, а он как в воду канул.

— Бэбиковы дела мне теперь до веника, — Мишка откинулся на спинку кресла. — Он, сволочь, пить бросил. И потом, мы неделю уже не встречались, понятия не имею, почему он тебе не звонит.

— А где он живет? — приподнялся Сева, пересаживаясь поближе. — Как его отыскать?

Что-то в голосе гиганта Мишке не понравилось, и он решил о Бэбике не распространяться: — Не знаю я. Он сам ко мне приходил и звонил. Даже фамилии его не знаю.

— Вот те раз, — удивился Казик, — вы же в одном классе учились.

— С чего ты взял? — Мишка удивился так, что сам себе поверил.

— Сами об этом говорили, — Казик посмотрел на Севу, — вот на этом самом месте, две недели назад.

— Ты все перепутал, засмеялся Мишка, но Сева метнул вперед длиннющую руку и сгреб его за ворот: — А ну иди сюда, — рывком выдернув хозяина из кресла, он пхнул того в угол дивана: — Мишка, ты с нами не шути. Где твой друг?

Полузадушенный Мишка попытался оторвать от горла железные пальцы, но тут же получил удар по печени, отчего только что выпитая водка фонтаном брызнула прямо Севе в лицо. Гигант отпрянул, выпуская жертву и наугад махнул гиреобразным кулаком. Мишку сдуло с дивана, как пылинку, перенесло через всю комнату, и только капитальная стена не позволила продолжить полет над ночным городом.

— Обрыгал меня, паскуда, — Сева сгреб с журнального столика газету и кое-как утерся. — Придавлю гада.

Удар головой о кирпичную стену, слегка смягченный висевшим на ней ковром, подействовал на Мишку своеобразно. Он твердо решил стоять до конца и ничего обидчику не рассказывать. Дело было не в Бэбике, а в принципе — насилия над собой Мишка не терпел.

Однако отстаивать принципы дело нелегкое, особенно, если тобой занимается профессионал. А Сева профессионалом и являлся.

Официально он оперативничал в столичном управлении КГБ, на звании старшего лейтенанта, и соответствующее удостоверение лишь прикрывало основное его занятие. Заместитель начальника управления Валентин Петрович Черепцов, негласно сотрудничавший с серьезными деловыми людьми, включил Севу после соответствующей проверки, в свою личную гвардию, параллельно с обеспечением безопасности государства, занимавшуюся оказанием различных услуг этим самым деловым людям, имевшим солидный вес в республике и за ее пределами. Около двух лет все шло прекрасно, платил Валентин Петрович значительно больше финотдела КГБ, но недавно произошел досадный случай. При попытке приструнить зарвавшегося и игнорировавшего указания шефов Валентина Петровича бизнесмена, Сева лопухнулся и уступил в рукопашной двум невесть откуда взявшимся телохранителям намеченной жертвы. Пришлось неделю отваляться в госпитале, а когда подлечившийся оперативник предстал перед шефом, случилось ужасное. Подполковник, поимевший за фиаско на даче серьезные неприятности, несправедливо обвинил Севу во всех смертных грехах и велел две недели не появляться на глаза, формально предоставив отпуск для поправки здоровья. Заодно лишил неофициальной дотации, и это в тот момент, когда Севе взарез понадобилось двадцать тысяч долларов. Подвернулась шикарная квартира в центре, а собственных сбережений не хватало.

Одолжить нужную сумму не удалось, да и не в правилах Севы было залезать в долги. Но Бог услыхал его молитвы, случайная встреча с бывшим однокашником, а ныне чиновником МИДа Казиком, подкинула шанс быстро и без особого риска разбогатеть. Казик, не отличавшийся высокой моралью, рассказал о лоховатом богатеньком еврейчике, нацелившемся выехать за рубеж. По некоторым приметам, тот располагал солидной наличностью, и Сева с Казиком решили, что им валюта как-то нужнее. Потому и прикатили к Мишке. Казик уверял, что за стакан водки тот продаст родную маму, но, кажется, ошибся и за дело пришлось браться Севе.

— Напусти в ванну воды, — приказал он Казику и двинулся к сжавшемуся в углу хозяину квартиры, — вставай, старина, спецслужба приехала. Сейчас тебя протрезвим, а после ты мне все расскажешь.

Но Мишка сдаваться не собирался. Перекатившись по полу, вскочил, метнулся к столу и выставил перед собой широкий кухонный нож.

— Не подходи, гад, — хмель почти слетел, уступив место ярости. — Убью!! — Сева только скривился, распахнув руки, шагнул прямо на нож, но старался Мишка напрасно. Неуклюжий выпад пронзил пустоту, гигант грациозно ушел в сторону и с разворота зарядил «мушкетеру» ногой в затылок. Удар был настолько силен, что упрямый хозяин торпедой пронесся через всю комнату, вылетел в прихожую, сбил с ног распахнувшего дверь ванной Казика и лбом врезался в фаянсовый умывальник. Сева в три прыжка настиг свою жертву, схватил Мишку за волосы и окунул в быстро наполнившуюся ледяной водой обшарпанную ванну.

— Будешь говорить? — выдернув секунд через двадцать Мишкину бестолковку из воды, загудел он тому в ухо. Мишка фыркнул, норовя пустить водяную струйку в глаза палачу и через мгновение вновь ткнулся носом в эмалированное дно.

Заговорил он только после четвертого погружения. Но Сева упустил из виду важную деталь. Вообще-то вынужденная асфиксия легко развязывает язык любому — человек теряет самоконтроль, мозг страдает от недостатка кислорода, организм охватывает ужас в предчувствии неминуемой гибели. Однако Мишкин мозг под влиянием алкоголя подвергся легкой мутации, проще говоря, проспиртовался и методика допроса, применимая к нормальному человеку, для него оказалась недостаточно эффективной. Капельку разума мозг сохранил, что и позволило найти выход из безвыходного положения. Мишка просто-напросто соврал.

Сева, привыкший, что водотерапия заставляет людей говорить чистую правду — врать они, как правило, не в состоянии — выслушал названную от фонаря фамилию Бэбика и такой же липовый адрес, швырнул мокрого до нитки хозяина вглубь квартиры и приказал: — Никуда не уходить, ждать нас. Не дай Бог, что-нибудь выкинешь — утоплю, как «Титаник». Порву на три части и будешь в ванной сто лет спасателей ждать. Понял?

Мишка понуро кивнул, лихорадочно соображая, куда же смыться, как только лихие гости исчезнут. По всему выходило, что недельку-другую придется отсиживаться в подполье, выясняя причины появления дипломата на пару с гориллой-палачом и их странный интерес к Бэбику.

— К Ленке, — решил он, услыхав хлопок входной двери. — Больше некуда…

В обшарпанной «шестерке», резко выделявшейся на фоне респектабельных лимузинов и пестрых спортивных иномарок, заполонивших стоянку напротив центрального подъезда Министерства иностранных дел, сидели трое. Сэт, Зуб и непривычно трезвый и потому противный сам себе Мишка, сумевший найти в лице парочки друзей-аферистов отмазку от посягательств беспредельного гебешника Севы.

Ночью, примчавшись к бывшей супруге, Мишка долго и безрезультатно тарабанил в запертую дверь. С Леной, уехавшей на площадь Победы к Сэту, он разминулся буквально на четверть часа. Не добившись толку, ринулся звонить Бэбику, но тот, как раз в это время, отправился с Зубом на дачу, где и остался ночевать, захоронив «контейнер с ураном» под смородиновым кустом. В конце концов Мишка вернулся в подъезд Лениного дома и, пристроившись на подоконнике между этажами, задремал, не в силах превозмочь навалившуюся усталость. Придет же Лена когда-нибудь, никуда не денется.

А Лена с Сергеем дождались Сашиного возвращения и, под шампанское, подводили итоги первого этапа операции.

— Десять штук оставляем на оперативные расходы, — Сэт отделил от кучи увесистых упаковок одну и посмотрел на Сашку, — остальное делим на троих…

— На троих, — оборвал он Сашкино недоуменное восклицание, — Лена тоже в деле. Без нее вообще бы ничего не вышло.

— Докатилась, что называется, — криво улыбнулась Лена, — теперь я, выходит, мошенница.

— А вот ярлыки клеить не будем, — Зуб обнял подругу за плечи и усадил в кресло, — Серега прав. В конечном итоге, деньги-то твои. Бэбик тебя озолотить хотел. Вот и озолотил. Где хранить добычу? — повернулся он к Сэту.