Милашка - Дроздов Анатолий. Страница 13
Нет, парень, не пройдешь.
– Благодарю, тофин! Вы свободны.
Парень поклонился и пошел к выходу.
– Тофин Григ!..
– На столицу движутся враги…
– Благодарю. Свободны.
Относительно хорошо произнес текст лишь тот, который держался уверенно. Наверное, актер. И одет лучше других.
– Подождите! – режиссер указала ему на стул. – У нас еще претендент. Тофин Влад!
Подхожу к столу.
– Почему вы хотите воевать?
Пауза. Брови Кеи ползут вверх. Претендент забыл текст? Нет, тофу! Я не буду говорить эту херню.
– Моя мать с сестрой погибли в сражении у границы. Я их очень любил… (Пауза.) А теперь курумцы идут сюда. Хотят сделать нас рабами. (Теперь с яростью.) Да я их грызть буду! На куски рвать! Не возьмете, проберусь к ним в лагерь. Подкрадусь ночью и убью! У меня нож есть. Вот… – лезу карман. – Острый. Я прошу вас: возьмите! Ну, пожалуйста!..
Опускаюсь на колени. В комнате тишина. Слышно, как потрескивает осветитель. Поднимаю взгляд. Глаза у Кеи по пятаку, у Реи – и того больше. Оператор открыл рот и забыл про камеру. Встаю. По лицу Кеи бежит тень.
– Почему изменил текст?
– Он плохой.
– Твой, значит, лучше?
– Живее.
– А тот мертвый?
– Слишком правильный. Так не говорят.
– Понимаешь в текстах?
– Работал журналистом.
– Где?
– На Дальнем Континенте.
– Как попал к нам?
Кея в изумлении. Другие – тоже.
– Слишком долгая история. У меня есть разрешение на проживание и работу. Можно навести справки в социальном центре или проверить чип.
Кея машет рукой. Чип ее не интересует.
– Говорил, ранее не снимался. А играешь как профессионал.
– Работал на телевидении.
– Хорошо, – вздохнула она. – Беру. Тофин Криг, благодарю за сотрудничество.
Актер с каменным лицом идет к выходу. Кажется, у меня появился враг.
– Съемки завтра. Начало в десять часов. Тебе дадут текст сцены.
– Я могу вносить в него исправления?
– Да, – сказала Кея после паузы. – Но сначала покажи мне.
– Благодарю, тофу!
– Вот ведь взялся на мою голову! – пробормотала она и встала. – Что про деньги не спросил?
– Сколько будете платить?
– Двадцать нулов в день.
Ничего так…
На студию я приехал пораньше – Кея попросила. Позвонила сама. Я обзавелся клачем. Продавец сняла данные с моего чипа и внесла их в базу. Привязала аппарат. Теперь лишь я могу им пользоваться. Для начала я позвонил Рее и продиктовал номер. Сообщил адрес почты, по которому следует выслать текст. После этого зашел в банк и открыл счет. Положил на него деньги – неудобно таскать пачку с собой. И нужды нет. Банкоматы здесь на каждом углу. Никаких карт не нужно, их заменяет чип. Банкомат тебя опознаёт, набираешь код – и снимай деньги.
В социальном центре мне выдали продуктовые карточки. Без них можно есть в ресторанах, но там дорого. Карточки представляли собой листок с клеточками. В каждой – название продуктов. Крупа, овощи, мясо, хлеб. Остальное продавалось свободно. Клеточка – дневная норма. Карточки можно отоварить сразу за месяц. Любопытства ради я зашел в городскую столовую. Кассир-мужчина выстриг по половинке из трех клеточек. Я получил суп, кашу и кусок хлеба. Сок шел без карточек. Заплатил 50 терри. Еда мне понравилась. Вкусно готовят и обстановка душевная. Повар стоял на раздаче и улыбался посетителям.
Дома я уведомил Вильгу о переменах. Она покачала головой, но ничего не сказала. Вечером ко мне заглянула Нейя. Выслушала и вздохнула.
– Не ожидала, что ты станешь актером.
– Неизвестно, как выйдет, – сказал я.
– Кея не ошибается в людях.
– Вы знакомы с ней? – удивился я.
– Ее все знают, – улыбнулась Нейя. – У нас маленькая страна, Влад. Да и Мей небольшой город.
В самом деле. Население Сахья – двенадцать миллионов человек. Из них в столице живет более миллиона. Страна вроде Беларуси, только территория больше.
– Станешь знаменитостью, не забывай нас! – попросила Нейя.
Это еще нужно стать… Но я пообещал.
Вечером я исправил текст. В основном – диалоги. Отослал Рее. Утром позвонила Кея и попросила прийти раньше.
– Что ты знаешь о войне? – спросила в студии.
– Читал учебник.
– Тогда ясно, – вздохнула режиссер. – Наш фильм – национальный проект. Для начала объявили конкурс сценариев. Победил мой. Знаешь почему?
Я покачал головой.
– В нем нет вымышленных героев, все реальные лица. Я сидела в архивах, изучала документы. Тысячи людей. Большинство из них погибли. Рассказать обо всех невозможно, приходилось выбирать. Под столицей в бой вступили два десятка рельсотронов. Расчет каждого – четыре человека. Командир, наводчик, заряжающий и подносчик снарядов. Всего восемьдесят мужчин. Кого было предпочесть? Я выбрала расчет номер пять. Знаешь почему? В нем трое были пожилыми. Четвертый – мальчик-сирота, двадцати лет от роду. Он рос в детдоме. Звали его Дин Рут. Его ты будешь играть.
Она включила планшет и стала листать пальцем картинки.
– Вот он!
На меня смотрело миловидное юное лицо. Симпатичный парень.
– Из-за внешности его дразнили «Милашкой». Дин не обижался. Что заставило его пойти на войну? Ему не было кого защищать. Ни семьи, ни женщины. Но он очень горячо просил, и его взяли, – она помолчала. – Он погиб вместе с остальными. Теперь понимаешь, почему твои поправки не годятся?
Я покрутил головой. Кея посмотрела удивленно.
– У Дина была мать, – сказал я.
– Но он не знал ее. Я хочу тебе кое-что сказать, Влад. Ты приехал издалека и многое знаешь. В годы диктатуры матери нередко отказывались от сыновей. Отдавали их в детские дома, а там было не сладко. Скудное питание, воспитатели из военных. Они били мальчиков. Обучали их читать и писать, и ничему более. Дин был чернорабочим. На войне стал подносчиком снарядов. Он не мог говорить о матери и сестре, его бы тут же разоблачили. Ты согласен?
– Нет.
– Почему?
– Сирота мечтает о родителях, порой придумывает их. Мол, они служат где-то далеко, потому и сдали ребенка в детдом. Но они за ним обязательно приедут. Дин хотел в это верить. Потому говорит о матери и сестре. Ведь они у него могли быть! Остальным понятно, что он врет, но они не решаются возразить. Потому что виноваты перед пареньком. Это с их молчаливого согласия мальчиков отдавали в детские дома, где держали впроголодь и били. Теперь им стыдно. Потому что паренек, которому изуродовали судьбу, идет защищать Родину.
– Я хотела об этом сказать, – пробурчала Кея. – Потому и выбрала этот расчет. Но твои слова жгут сердце.
– Вы снимаете фильм-урок, напоминание о совместной победе?
Она кивнула.
– Пусть традиционалы задумаются. Они называют нас грязными и вонючими, не считают за людей. Пусть посмотрят на этого паренька. После всех издевательств пошел воевать за них. И погиб, чтоб они жили.
– Забери меня Темнота! – вскричала она. – Как ты все повернул! Рос в детдоме?
– Нет, тофу.
Зато жил без родителей. И мечтал, что они меня заберут.
– Принимаю, – сказала Кея.
– А еще Дину следует дать девушку.
– Что?!
– Пусть он встретит ее среди ополченцев. Она отвергнет его, потому что аристократка. У нее буква «й» в имени. Зовут ее Клейга. Для нее этот парень никто. Только Дин будет ее любить. В свой последний час, когда погибнут товарищи, он встанет к рельсотрону. Будет стрелять и кричать: «Это вам за мать и сестру! За Клейгу!» Он видел, как упал ее бронеход и решил, что она погибла. Но Клейга уцелеет. Много лет спустя она придет к мемориалу павших бойцов. Принесет к его подножию цветы. По ее щеке побежит слеза, и она тихо скажет: «Прости, Дин…»
– Замолчи! – крикнула Кея. – Я сейчас зарыдаю.
– Надо сделать так, чтоб рыдали зрители.
– Ладно, правь! – согласилась Кея. – Посмотрю, что получится.
А потом были съемки… Выжигающий глаза свет, ползущий от жары грим, недовольный голос режиссера. Дубли, дубли… К концу съемочного дня я уже не хотел денег. Мелькнула мысль отказаться от роли. Только я ее отверг. Подписался – не скрипи!