Братство камня - Гранже Жан-Кристоф. Страница 8

Первая ее сознательная мысль была о Люсьене. Диана обернулась и окаменела от ужаса: детское кресло пустовало. Заднее сиденье машины было усеяно стеклом и испачкано кровью. Ливень хлестал в разбитое окно, обивка с медвежатами успела насквозь промокнуть. Диана нащупала исцарапанными руками очки: стекла треснули, но она убедилась, что ребенка в машине нет. При столкновении он вылетел через стекло.

Диане удалось расстегнуть ремень. Она толкнула плечом дверь, вывалилась из машины и приземлилась в лужу, порвав куртку об острые края ограды. Сознание путалось, но она чувствовала запах мокрой травы и горелого масла. Диана поднялась и, прихрамывая, потащилась к шоссе. Темноту ночи разрезал свет фар. Гудение автомобильных клаксонов слилось в один пронзительный вопль. Диана не видела ничего, кроме вытекшего на асфальт бензина: маслянистые лужи переливались всеми цветами радуги.

Она пошатнулась, цепляя взглядом фрагменты ужасной картины. Грузовик развернуло по всей ширине бульвара в форме перевернутой буквы V. Яркий логотип фирмы красовался на мокром брезенте прицепа, хлопающего под проливным дождем. Водитель выбирался из кабины, обхватив голову окровавленными руками. Не было только Люсьена. Его нигде не было.

Диана подошла поближе и внезапно застыла как вкопанная: она заметила красную детскую кроссовку, а чуть в стороне разглядела зловещую тень. Люсьена отбросило под прицеп: он лежал, опутанный вырванными проводами, под самой выхлопной трубой. Теперь Диана ясно различала все детали. Под головкой ее сына растеклась темная лужа, тело наполовину завалено железяками, пушистая курточка насквозь промокла под дождем и пропиталась бензином… Она собрала последние силы и шагнула вперед.

– Не ходите туда…

Кто-то удержал ее за руку.

– Не ходите. Вам не надо на это смотреть.

Диана непонимающе взглянула на незнакомого мужчину. Откуда-то слева донесся голос:

– Вы ему уже не поможете, мадам…

Ливень приглушал звуки. Диана не схватывала значения слов. Кто-то сказал:

– Я все видел… Черт возьми… Невероятно, что вы совсем не пострадали… Благодарите ремень безопасности…

Как только смысл последней фразы дошел до Дианы, она вырвалась и побежала к своей машине. Кузов все еще не остыл, заднюю дверь заклинило, но она тянула из последних сил, а открыв, принялась тщательно обследовать засыпанное стеклом детское кресло.

Ремень безопасности лежал рядом с сиденьем.

Диана не пристегнула Люсьена.

Он погиб из-за ее небрежности.

Жесткий спазм скрутил ее внутренности. Буря. Молнии. Бездна.

Земля начала стремительно приближаться: Диана упала на колени.

Она больше ни о чем не думала, ничего не чувствовала. Била себя по лицу сжатыми кулаками, обагряя перстни кровью.

8

Реанимационный блок состоял из трех, разделенных застекленными перегородками отсеков. Двери других палат тоже выходили в коридор. Диана неподвижно сидела в темноте у хромированной кровати. Она была в халате, шапочке и маске и чувствовала себя прикованной к этой металлической колыбели, на которой лежал опутанный проводами, подключенный к аппаратам Люсьен.

Мальчика интубировали, подключив его к аппарату искусственного дыхания. Вдоль правой руки змеилась трубка капельницы. Как объяснили Диане врачи, электрический счетчик позволял круглые сутки впрыскивать больному точные дозы лекарств. Катетер в левой руке измерял давление, а прищепка на пальце блестела в полумраке, как рубиновая капля, выдавая данные о «насыщении кислородом».

Диана знала, что одеяло прикрывает электроды, следящие за работой сердца. Не видела она – и благодарение Богу! – двух дренажных трубок: их скрывала повязка на голове. Она перевела взгляд на висевший слева от изголовья монитор. На экране высвечивались зеленые волны и цифры, отражающие физиологическую активность лежавшего в коме ребенка.

Глядя на них, Диана все время думала о часовне. О месте, где человек может отрешиться от суетности окружающего мира и помолиться среди золота окладов и дароносиц, вдыхая запах ладана и горящих свечей… Мерцающие зеленые линии и цифры были ее свечами. Им она давала обеты, на них надеялась, им возносила молитвы.

Она практически не покидала ординаторскую нейрохирургического отделения детской больницы имени Неккера. С момента аварии Диана почти не сомкнула глаз, ничего не ела и не принимала транквилизаторов. Все ее мысли были заняты одним: она перебирала в памяти каждую минуту, каждую деталь того, что случилось после столкновения.

Появление первой машины спасателей вырвало ее из бездны отчаяния.

Услышав сирену, она перестала молотить себя кулаками и не сводила глаз с фургона, пробиравшегося среди стоявших на шоссе машин. Он был красный. Хромированный. С металлическими приспособлениями по бокам. Пожарные в спецодежде покинули фургон, а на осевой показалась машина городской полиции. Полицейские в куртках анилиново-оранжевого цвета перекрыли шоссе, направив поток машин по крайней левой полосе: только ее не заблокировал грузовой прицеп.

Диана поднялась и встала рядом с «тойотой». Пожарные бесцеремонно отодвинули ее в сторону и немедленно залили машину пеной. Совершенно потерянная, она чувствовала, что вокруг, несмотря на дождь, толпится все больше водителей, слышала, как они перешептываются. Но до нее доходили только собственные слова, стучавшие в мозгу: «Я убила своего сына. Я убила сына…»

Она повернулась к грузовику и заметила среди людей в капюшонах, стоявших в тоннеле, человека в кожаной куртке: он шел как раз оттуда, где под прицепом был зажат ее сын. Она двинулась к нему, ведомая инстинктом. Пожарный нырнул в кабину своей машины, достал рацию. Когда Диана была в нескольких метрах от него, она услышала его истошный крик:

– Подтверждаю, авария у ворот Пасси, тяжелая… Где эти чертовы врачи?

Мелкий дождь брызгал Диане в лицо. Пожарный продолжал орать:

– Есть пострадавший. Мальчик. Ну… Он дышит, но…

Пожарный не закончил фразу, кинул рацию на сиденье и побежал навстречу фургону, выезжавшему из-за стены дождя. Диана прочла блестевшие на кузове буквы: это была парижская «скорая» из больницы имени Неккера. Диана вздрогнула, возвращаясь к жизни. Секунду назад она стояла окаменевшая, опустошенная. Теперь у нее появилась надежда. Надежда на спасение. Сердце бешено колотилось в груди, она не спускала глаз с медиков «скорой», которые бежали спасать ее сына.

Диана побежала следом за врачами, и ей удалось проникнуть за полицейское оцепление. Она прижалась к кабине грузовика. Бензин и смазка, не смешиваясь с дождевой водой, растеклись по асфальту пленкой. Оранжевый свет фар отражался от ее маслянистой поверхности. Все спасатели сгрудились у прицепа, загородив Люсьена от матери.

Она подошла поближе, заставляя себя смотреть. Ее била дрожь, но какая-то внутренняя сила помогала ей держаться и напрягать зрение. Наконец она разглядела хрупкую фигурку сына. У Дианы подкосились ноги, когда она увидела рану на голове Люсьена, лужицу черной крови и ободранную до мяса кожу под вырванными с корнем волосами. Она опустилась на колено: под грузовиком рядом с ее сыном лежал скрюченный в три погибели мужчина и что-то рычал в рацию:

– О'кей. У меня здесь ушиб мозга. Наверняка двусторонний. Так. Мне срочно нужен педиатр. Немедленно! Вы записываете?

Диана сжала губы. Ей казалось, что слова впечатываются в ее плоть, обжигают кожу. Врач выбрался из-под стального чрева грузовика. Поверх белого халата на нем была куртка.

– Кома, именно так… По шкале Глазго…

Он молниеносным жестом поднял веки мальчика, пощупал пульс на шее и запястьях.

– …четыре.

Он снова заглянул Люсьену в глаза.

– Подтверждаю: четыре по шкале Глазго. Педиатр выехал? – Он осмотрел руку мальчика и добавил: – Открытый перелом правого локтя. Скальпированная рана головы. Неопасная. Следующий сеанс связи через десять минут.

Стоявший рядом с ним медбрат торопливо открывал откидной клапан рюкзака на липучке, другой сворачивал одеяла и отгораживал раненого ребенка искореженного металла. Пожарные натягивали тенты, чтобы защитить медиков от дождя. Никто не обращал на Диану ни малейшего внимания.