Империя волков - Гранже Жан-Кристоф. Страница 20

После шести гудков ей ответил мужской голос. Она спросила:

– Доктор Лаферьер?

– Да, это я.

Удача была на ее стороне: даже не пришлось сражаться с коммутатором.

– Я звоню, чтобы договориться о встрече.

– Моя секретарша сегодня отсутствует. Подождите… – Она услышала звук нажимаемых клавиш компьютера. – Когда вы хотели бы прийти?

Голос звучал странно приглушенно, почти обезличенно. Она ответила:

– Немедленно. У меня неотложное дело.

– Вот как?

– Я вам все объясню. Прошу вас, доктор…

Наступила пауза. Анна почувствовала, что человек на другом конце провода насторожился, у него явно появились сомнения. Потом глухой голос спросил:

– Когда вы сможете быть у меня?

– Через полчаса.

Анна почувствовала, что врач улыбается – ее напор явно забавлял его.

– Я вас жду.

18

– Я не понимаю. Что конкретно вас интересует?

Дидье Лаферьер был маленьким человечком с бесцветным лицом в обрамлении вьющихся седых волос, которые как нельзя лучше соответствовали его глухому голосу. Сдержанный господин с неуловимыми движениями. Анне казалось, что его слова долетают до нее из-за рисовой бумажной ширмы, и поняла, что ей придется убрать эту преграду, если она хочет получить интересующую ее информацию.

– Я еще не определилась, – ответила она. – Сначала я хотела бы все узнать об операциях, позволяющих изменить лицо.

– Насколько серьезно изменить?

– Глобально.

Хирург заговорил тоном эксперта:

– Чтобы произвести серьезные улучшения, необходимо воздействовать на костную структуру. Есть две основные техники. Операции по выравниванию, направленные на смягчение слишком сильно выступающих черт лица, и костные трансплантации – с их помощью мы, напротив, подчеркиваем нужные зоны.

– Что именно вы делаете?

Врач помолчал, размышляя, как лучше «продать» свой товар. В кабинете царил полумрак. Окна были зашторены. Слабый свет ласкал мебель в азиатском стиле. Обстановка здесь была как в исповедальне.

– При выравнивании, – продолжил рассказывать врач, – мы уменьшаем костные выпуклости, проходя через кожу. При трансплантации сначала делаем забор фрагментов, а затем соединяем с намеченными участками. Иногда используются специальные протезы.

Он изящно взмахнул рукой, и голос его зазвучал мягче:

– Все возможно. Главное, чтобы вы остались довольны результатом.

– Но после всех этих операций остаются шрамы?

Он коротко улыбнулся.

– Конечно нет. Мы работаем эндоскопическим методом. Вводим оптические трубочки и микроинструменты через ткани и оперируем, ориентируясь по экрану. Этот способ минимально травмирует кожу.

– Я смогу увидеть фотографии этих шрамов?

– Конечно. Но давайте начнем с самого начала, не возражаете? Я бы хотел, чтобы мы вместе определили, какая именно операция вас интересует.

Анна поняла, что этот человек не покажет ей ничего, кроме цветных картинок, на которых она точно ничего не разберет, и сменила тему.

– Расскажите мне, что вы умеете делать с носом.

Он скептически поморщился. У Анны был прямой, ровный, аккуратный носик. И менять в нем было явно нечего.

– Вы хотите изменить какой-то определенный участок?

– Я рассматриваю все возможности. Так что вы можете сделать с этой зоной?

– Тут мы достигли большого прогресса. Можем вылепить нос вашей мечты. Выберем вместе линию, если хотите. У меня есть оборудование, позволяющее…

– Но в чем состоит хирургическое вмешательство?

Врач пошевелился, накрахмаленная белая блуза, которую он носил вместо халата, вкусно захрустела.

– Смягчив всю эту зону…

– Как именно вы ее смягчаете? Разбиваете хрящи, да?

Врач по-прежнему улыбался, но в глазах появилось сомнение. Дидье Лаферьер пытался разгадать истинные намерения Анны.

– Тут нам, безусловно, приходится проходить через очень… радикальный этап. Но все делается под наркозом.

– И что происходит дальше?

– Мы располагаем кости и хрящи по намеченной линии. Повторяю еще раз: я могу сделать предварительные промеры.

Анна не позволила сбить себя с толку.

– После такой операции должны оставаться следы, ведь так?

– Никаких следов. Инструменты вводятся через ноздри. Мы не дотрагиваемся до кожи.

– А какие техники вы используете при подтяжках?

– Только эндоскопические. Мы подтягиваем кожу и мышцы крошечными щипчиками.

– Значит, и тут обходится без шрамов?

– Абсолютно. Мы действуем из-за верхней части уха. Это совершенно незаметно. – Доктор махнул рукой. – Забудьте о шрамах: они ушли в прошлое.

– А липосакции?

Дидье Лаферьер нахмурился.

– Но вы сказали, что вас интересует зона лица…

– Мне кажется, сегодня врачи проводят липосакцию шеи, неужели я ошиблась?

– Вы правы. Кстати, это одна из самых простых операций.

– Но после нее остаются шрамы?

Этот вопрос оказался лишним. В голосе хирурга прозвучали враждебные нотки:

– Я не совсем понимаю, мадам, что же именно вас интересует: изменение внешности или шрамы?

Анна потеряла самообладание и на мгновение запаниковала, как в галерее. От горла ко лбу под кожей поднимался жар. Лицо у нее в это мгновение наверняка пошло красными пятнами.

Она прошептала, с трудом выговаривая слова:

– Извините меня. Я очень боязлива. Я… Я бы хотела… В общем, прежде, чем решиться, я бы хотела посмотреть фотографии разных операций.

Лаферьер отказал – категорично, но мягко:

– Простите, мадам, но – нет! Эти снимки производят слишком сильное впечатление. Вам следует думать лишь о результате операции. Остальное – моя забота.

Анна вцепилась в подлокотники кресла. Она должна добиться правды от этого человека – любым способом.

– Я никогда не лягу под нож, если не увижу собственными глазами, что вы будете со мной делать.

Врач встал, сделав извиняющийся жест.

– Сожалею, мадам. Думаю, вы психологически не готовы к подобного рода вмешательству.

Анна не шелохнулась.

– Чего вы боитесь, доктор? Что скрываете?

Лаферьер застыл.

– Прошу прощения?

– Я говорю о шрамах. Вы говорите, что их не существует. Я прошу вас показать мне снимки операций. Вы отказываетесь. Так что же вы скрываете?

Хирург наклонился вперед, уперевшись кулаками в стол.

– Я оперирую по двадцать человек в день, мадам. Я веду курс пластической хирургии в больнице Сальпетриер. Я хорошо знаю свое ремесло. Оно заключается в том, чтобы делать людей счастливыми, улучшая их лица, а не травмировать им психику разговорами о шрамах или демонстрацией снимков сломанных костей. Не знаю, чего вы добиваетесь, но вы ошиблись адресом.

Анна спокойно выдержала взгляд.

– Вы мошенник.

Лаферьер выпрямился, разразившись недоверчивым смехом:

– Ч…что?

– Вы отказываетесь показать мне свою работу. Вы лжете о полученных результатах. Хотите выдать себя за волшебника, а сами – обычный мошенник, лжец, каких сотни в вашей профессии.

Слово «мошенник» произвело должный эффект. Лицо Лаферьера стало таким бледным, что почти фосфоресцировало в полумраке комнаты. Повернувшись, он открыл шкаф с картотекой, вытащил альбом и почти швырнул его на стол перед Анной.

– Это вы хотите увидеть?

Он раскрыл альбом на первой фотографии. Лицо, вывернутое, как перчатка, с кожей, оттянутой гемостатическими щипцами.

– Или это?

Он показал ей вторую фотографию: отогнутые губы, из окровавленной десны торчат хирургические ножницы.

– А может, вот это?

Третий разворот: хирургическое долото забивают молотком в ноздрю. Анна заставляла себя смотреть, борясь с подступающей к горлу тошнотой.

На следующем развороте скальпель рассекал веко над выпученным глазом.

Она подняла голову. Ей удалось поймать врача в ловушку – теперь нужно продолжать.

– Не может быть, чтобы после таких операций не оставалось следов, – произнесла она.

Лаферьер вздохнул. Он снова пошарил в шкафу, положил на стол второй альбом и усталым голосом прокомментировал первую фотографию: