Империя волков - Гранже Жан-Кристоф. Страница 58

Матильда попыталась восстановить историю до конца, заполнить все пробелы.

– Как ты оказалась у Шарлье?

– Точно не скажу. Я была в состоянии шока. Скорей всего, полицейские обнаружили меня в банях, отвезли в комиссариат, потом в больницу… Так или иначе, но Шарлье сообщили о моем существовании. Работница, которой отшибло память. Нелегалка. Идеальная «морская свинка».

Анна задумалась, как будто пыталась взвесить достоверность собственного предположения, потом прошептала:

– Во всей моей истории присутствует невероятная ирония. Легавые ведь так и не узнали, кто я такая на самом деле, и невольно защитили меня от других, от турок.

У Матильды разболелись внутренности – страх и усталость сделали свое дело. Она все хуже видела дорогу, ей чудилось, что из-под колес то и дело вспархивают чайки.

В это мгновение впереди замаячили указатели кольцевого бульвара. На горизонте возник Париж. Матильда сконцентрировалась на серой ленте шоссе и продолжила допрос:

– Эти люди, которые тебя ищут, кто они?

– Забудь обо всем. Повторяю: меньше знаешь, лучше спишь.

– Я помогла тебе, – прошипела сквозь зубы Матильда. – Я защитила тебя. Говори! Я хочу знать правду.

Анна все еще колебалась. Это был ее мир – мир, в который она наверняка никого никогда не пускала.

– У турецкой мафии есть одна особенность, – произнесла она наконец. – Они нанимают убийц, которые когда-то были членами могущественной политической организации. Они называют себя Серыми Волками. Националисты. Фанатики крайне правого толка, которые верят в возрождение Великой Турции. Террористы, которых с детства обучали в военизированных лагерях. Думаю, ты понимаешь, что рядом с ними агенты Шарлье – просто скауты, вооруженные игрушечными пугачами.

ВОРОТА КЛИНЬЯНКУР.

ВОРОТА ЛА-ШАПЕЛЬ.

В голове у Матильды билась одна-единственная мысль: избавиться от бомбы на пассажирском сиденье на ближайшей стоянке такси. Вернуться в свою квартиру – удобную, безопасную. Проспать двадцать часов, проснуться утром и сказать себе: «Это был просто кошмар…»

Свернув к Ла-Шапель, она объявила:

– Я остаюсь с тобой.

– Нет. Это невозможно. Мне нужно сделать важное дело.

– Какое?

– Забрать мой груз.

– Я еду с тобой.

– Нет.

В желудке Матильды образовался тугой комок: дело было не в мужестве – гордость взыграла.

– Где твой груз? Где эти наркотики?

– На кладбище Пер-Лашез.

Матильда бросила взгляд на Анну: молодая женщина показалась ей смертельно уставшей, но еще более жесткой и непримиримой, она напоминала кристалл горного хрусталя с заключенной внутри горькой истиной…

– Почему именно там?

– Двадцать кило. Мне нужна была «камера хранения».

– Не вижу, какая тут связь с кладбищем.

Анна мечтательно улыбнулась, глядя куда-то внутрь себя.

– Немного белого порошка среди серого праха…

Они остановились на красный свет. За этим перекрестком улица Де-Ла-Шапель перейдет в улицу Маркс-Дормуа. Матильда повторила свой вопрос на тон выше:

– Так почему все-таки кладбище?

– Зеленый. На площади Ла-Шапель свернешь к площади Сталинграда.

54

Город мертвых.

Широкие прямые проспекты, обсаженные рядами величественных деревьев. Массивные памятники, ровные черные могилы.

В светлой ночи эта часть кладбища выглядела просторной и роскошной.

В воздухе витал запах Нового года: все вокруг напоминало застывшую декорацию, похожую на детскую игрушку – стеклянный шар с мишками и зайчиками, в котором идет снег, если его перевернуть.

Они проникли на территорию со стороны улицы Пер-Лашез, рядом с площадью Гамбетты. Анна провела Матильду вдоль водостока, потом они залезли на решетку, а спуститься вниз оказалось совсем просто: в нескольких сантиметрах от плит дорожки висели электрокабели.

Они поднимались по аллее Иностранных Бойцов, читая в свете луны эпитафии на могильных плитах. Мемориал, посвященный памяти чехословацких солдат, павших на полях сражений Первой мировой войны, был выполнен в виде бункера. Беломраморный монолит поставили в честь павших бельгийцев. Устремленный к небу граненый штык в стиле Вазарели [9] скорбел о геноциде армян…

Когда Матильда увидела на горке большое здание с двумя трубами, она наконец поняла. Немного белого порошка среди серого праха. Колумбарий. С извращенно циничным чувством юмора Анна спрятала свой героин среди погребальных урн.

В зыбком ночном свете здание напоминало кремовую с золотом мечеть, увенчанную широким куполом, трубы на крыше выглядели минаретами. Четыре длинных здания вокруг располагались в шахматном порядке.

Они вошли за ограду и пересекли территорию садов. Над аккуратно подстриженной живой изгородью Матильда видела украшенные галереи с нишами. В голову пришло сравнение с мраморными страницами, испещренными надписями и цветными печатями.

Территория была совершенно пустынна.

Ни ночных сторожей, ни дежурных.

Анна добралась до конца парка. Лестница одного из склепов вела под кустарник, внизу находилась черная стальная дверь, закрытая на замок. Несколько секунд они раздумывали, как войти, но тут над их головами раздалось хлопанье крыльев. Матильда и Анна подняли головы: в двух метрах от земли, на окошке, забранном решеткой, отряхивались голуби.

Анна отступила назад, оценивая размеры ниши, потом ухватилась за дверь и полезла наверх, ставя ноги на металлические завитушки. Несколько мгновений спустя Матильда услышала треск вырываемой решетки и звон разбитого стекла.

Не раздумывая, она двинулась следом.

Добравшись до верха, скользнула через фрамугу и приземлилась, когда Анна включила свет.

Склеп был гигантским. В гранитных стенах вокруг квадратного колодца были выбиты бесконечные галереи. Развешанные через равные промежутки настенные лампы разгоняли мрак подземелья.

Она подошла к балюстраде колодца: вниз уходили три подземных этажа с ответвлениями туннелей. В самой глубине бездны, на дне, был устроен керамический бассейн, сверху казавшийся крошечным тазиком. Можно было подумать, что они попали в подземный город, выстроенный вокруг священного источника.

Анна направилась к одной из двух лестниц. Матильда старалась не отставать. Они спускались, вентиляция шумела все сильнее. Матильда подумала, что так могла бы выглядеть братская могила.

На втором подземном уровне Анна свернула в правый коридор, где в стенах хранились сотни урн с прахом, а пол напоминал черно-белую шахматную доску. Шли они долго, и Матильде казалось, что она наблюдает за происходящим со стороны, замечая то одну, то другую деталь: букет свежих цветов в фольге у подножия одного из захоронений, необычная деталь украшения погребальной плиты… Выполненный по трафарету портрет темнокожей женщины – ее кудрявые волосы словно выступали на поверхность из мраморной глубины… Эпитафия гласила:

Чуть дальше – фотография сероглазой девочки на совсем простой гипсовой плите. Наверху кто-то написал фломастером:

– Здесь, – сказала Анна.

Коридор завершался отсеком пошире.

– Домкрат, – приказала она.

Матильда открыла сумку, которую несла на плече, и достала инструмент. Точным движением Анна вставила домкрат между мрамором и стеной, изо всех сил нажала на рычаг: на поверхности появилась трещина. Она нажала еще раз, и плита, расколовшись на две части, рухнула на пол.

Сложив домкрат, Анна начала колотить им по штукатурке внутри ниши. Белая пыль оседала на ее черных волосах. Анна била ожесточенно, не заботясь о грохоте, который гулким эхом разносился по галерее.

Матильда почти не дышала. Ей казалось, что шум слышен даже на площади Гамбетты. Сколько времени пройдет, прежде чем спохватятся охранники?