Полет аистов - Гранже Жан-Кристоф. Страница 37

Секундное изумление дорого мне обошлось. Болгарин двинул меня коленкой между ног и выпрямился, как пружина. Я согнулся пополам, не в силах дышать. Он оттолкнул меня и ударил в челюсть кованым ботинком. Я успел немного уклониться, но почувствовал, что он задел мой рот. Из губы фонтаном брызнула кровь. Я поднес руки к лицу, потом левой схватился за ушибленный пах, а правой стал неловко расстегивать кобуру «Глока». Убийца уже несся прочь со всех ног.

Если бы я находился в каком-нибудь другом городе, у меня в запасе было бы несколько минут, чтобы скрыться. Но в Израиле до появления полиции или военных у меня оставалось максимум несколько секунд. Я несколько раз взмахнул пистолетом, чтобы старики убрались с дороги, потом, спотыкаясь и охая, помчался к машине, на площадь Ацмаут.

Когда я пытался вставить ключ в замок, рука моя тряслась. Струйками текла кровь. В глазах стояли слезы, а пах горел огнем. Наконец я открыл дверцу и рухнул на сиденье. И тут же почувствовал непреодолимую тошноту, голова словно раскололась надвое. «Тронуться с места, — подумал я. — Тронуться с места и поехать, пока еще не потерял сознание». Когда я поворачивал ключ в замке зажигания, передо мной возникло лицо Сары. Никогда еще я так ее не хотел, никогда не чувствовал себя таким одиноким. Машина резко тронулась с места, вырвав колесами кусок асфальта.

Так я проехал тридцать километров. Я потерял много крови, и у меня постепенно темнело в глазах. В ушах стоял оглушительный звон, а по челюсти словно кто-то бил молотом. Дома попадались все реже, и вскоре меня уже окружал пустынный пейзаж. С минуты на минуту я ожидал, что меня остановят полицейские или солдаты. Я заметил вдалеке высокую скалу и остановил машину в ее тени. Повернул зеркало заднего вида, чтобы рассмотреть, что у меня с лицом. Половина его представляла собой непонятное кровавое месиво. Только на подбородок свисал хорошо различимый лоскут — разорванная нижняя губа. Меня снова начало тошнить, но я сдержался и достал аптечку. Обработал рану, принял болеутоляющее, а затем наклеил пластырь вокруг губ. Нацепил темные очки и взглянул в зеркало: передо мной был двойник Человека-невидимки.

На несколько секунд я закрыл глаза, ожидая, когда утихнет боль в голове. Выходит, за мной следили от самой Болгарии. Или, по крайней мере, знали мой маршрут настолько хорошо, что смогли перехватить меня здесь, в Израиле. Последний факт меня не удивлял: в конце концов, чтобы найти меня, нужно было всего лишь следить за аистами. А вот паспорт, выданный Организацией Объединенных Наций, удивил меня гораздо больше. Я вытащил его и перелистал: убийцу звали Миклош Сикков. Национальность: болгарин. Возраст: 38 лет. Профессия: сопровождающий. Убийца, если, конечно, он работал на «Единый мир», контролировал транспортировку гуманитарных грузов — медикаментов, продуктов питания, оборудования. Слово «сопровождающий» имело и другое значение: Сикков был человеком Бёма, одним из тех, кто на протяжении всего перелета аистов отыскивал их и наблюдал за ними, оберегал их от охотников на территории Африки. Я просмотрел странички с визами. Болгария, Турция, Израиль, Египет, Мали, Центрально-Африканская Республика, Южная Африка. Штампы полностью подтверждали мою гипотезу. Вот уже пять лет, как этот служащий ООН без конца разъезжал туда и обратно по маршрутам миграции аистов, восточному и западному. Я сунул паспорт в разорванную папку для бумаг и тронулся в путь на Иерусалим.

Полчаса я ехал среди каменистых пейзажей. Боль совсем утихла. Кондиционер сильно охлаждал воздух в салоне, что, видимо, пошло мне на пользу. Я хотел только одного: прыгнуть в самолет и убраться подальше от этой горящей земли.

В панике я выбрал не самую удобную дорогу, и теперь мне предстояло сделать большой крюк по оккупированным территориям. Только к четырем часам я оказался в окрестностях Наплуза. Перспектива оказаться на блокпосту в таком странном виде представлялась мне безрадостной. До Иерусалима оставалось еще более ста километров. И тут я заметил, что меня преследует какая-то черная машина. Я стал наблюдать за ней, поглядывая в зеркало заднего вида: ее силуэт дрожал в раскаленном воздухе. Я снизил скорость. Машина приблизилась. Это был «Рено-25» с израильскими номерами. Я еще снизил скорость. В зеркале, как в раме, появился Сикков: вся физиономия в крови — багровое чудище, вцепившееся в руль. Я включил третью передачу, потом внезапно ушел в отрыв. За несколько секунд я набрал скорость двести километров в час. «Рено» по-прежнему следовал за мной.

Так мы ехали минут десять. Сикков пытался обогнать меня, я ждал, что он вот-вот разнесет мне очередью ветровое стекло. Я положил «Глок» на пассажирское сиденье. Вдруг на горизонте показались очертания Наплуза, серые и туманные в сухом горячем воздухе. Гораздо ближе, справа, я увидел палестинский лагерь, на указателе значилось: «Балатакамп» [6]. Я вспомнил о своих израильских номерах. И решительно повернул к лагерю, съехав с главной дороги. Из-под колес столбом поднялась пыль. Я набрал скорость. Я находился в нескольких метрах от лагеря. Сикков следовал за мной по пятам. На крыше какого-то сооружения я заметил израильского часового с биноклем в руках. На террасах других домов засуетились палестинские женщины и стали показывать на меня пальцем. Толпы ребятишек разбежались в разные стороны и принялись запасаться камнями. Вскоре должно было начаться то, на что я и рассчитывал.

Я въехал во врата ада.

Первые камни достигли цели, когда я оказался в самом начале главной улицы. Ветровое стекло разлетелось. Слева Сикков пытался проскользнуть между моей машиной и стеной на другой стороне, испещренной граффити. Удар. Наши машины отлетели к противоположным стенам, шедшим по краям дороги. Прямо передо мной дети швырялись в нас камнями. «Рено» снова пошел на штурм. Сикков, весь в крови, злобно поглядывал на меня. Высыпавшие на крыши палестинки вопили и вертелись, путаясь в длинных одеждах. Со всех сторон к нам бежали поднятые по тревоге палестинские солдаты, на ходу заряжая винтовки патронами со слезоточивым газом и занимая позиции на краю террас.

Вдруг передо мной показалась маленькая площадь. Я резко крутанул руль и развернулся, зарываясь колесами в землю. Град камней сыпался на машину. Стекла разбились вдребезги. Сикков обогнал меня и преградил дорогу. Я различил силуэт убийцы, направленный на меня ствол автомата, упал на соседнее сиденье и услышал, как дверцу машины прошила очередь. В ту же секунду раздалось шипение: из снарядов потек слезоточивый газ. Я поднял глаза. Прямо перед собой я увидел ствол автомата болгарина. Я попытался нащупать «Глок» — слишком поздно, он соскользнул куда-то, когда я падал. Но и Сикков не успел нажать на гашетку. Пока он в меня целился, большой камень ударил его по затылку. Он изогнулся, вскрикнул и исчез. Газ начал расползаться повсюду, застилая глаза, мешая дышать. Вокруг стоял адский шум.

Я подался назад и пополз по пыли. Нащупал «Глок». Шипел газ, кричали женщины, бегали мужчины. Бойцы «Интифады» бросали камни со всех сторон. Они больше не целились в наши машины, теперь они взялись за солдат, которые все прибывали и прибывали. Джипы останавливались вплотную друг к другу, увязая в пыли, оттуда выпрыгивали солдаты в защитной форме и в противогазах. У одних из стволов вылетал ядовитый белесый газ, у других — резиновые пули, а третьи и вовсе стреляли боевыми патронами по видимым целям — по детям. Площадь напоминала жерло вулкана во время извержения. Мне сильно щипало глаза, горло горело. Землю сотрясал грохот солдатских ботинок и лязг оружия. Вдруг мне почудилось, что из глубины земли поднимается вал, подобный раскату грома, широкий, грозный, величественный. Это была волна голосов. Я увидел, как палестинские подростки, взгромоздившись на каменные ограды, поют гимн своей борьбе, вытянув пальцы в форме "V".

Почти тут же рядом со мной промелькнули кованые ботинки Сиккова, убегающего под покровом густого дыма. Я вскочил и помчался в том же направлении. Я бежал вдоль узеньких улочек, ориентируясь по его следу: у него текла кровь, и песок тут же ее впитывал. Через несколько мгновений я заметил Сиккова. Я содрал свои повязки и снял «Глок» с предохранителя. Мы все бежали и бежали. Мелькали беленные известью стены. Ни он, ни я не могли передвигаться слишком быстро, потому что наши легкие уже были отравлены слезоточивым газом. Теперь плащ Сиккова маячил всего в нескольких шагах от меня. Рефлекс даст безошибочный сигнал, когда настанет момент его схватить. Он развернулся и направил на меня «Магнум-44». Из ствола вырвалось ослепительное пламя. Я наугад ударил Сиккова ногой. Болгарин отшатнулся к стене и снова прицелился в меня. Я услышал оглушительный звук выстрела. Закрыл глаза и выпустил всю обойму прямо перед собой. Несколько мгновений тишины показались мне вечностью. Когда я решился открыть глаза, на месте головы Сиккова зияла огромная дыра и виднелись сгустки крови и обрывки волокон. Из почерневших тканей местами били крохотные алые роднички. В стене, испачканной брызгами мозгов и осколками костей, образовался провал диаметром около метра. Я бессознательно вложил пистолет в кобуру. Вдали еще слышалось пение палестинских детей, бросивших вызов израильским солдатам.