Пурпурные реки (Багровые реки) - Гранже Жан-Кристоф. Страница 8

– Один из здешних инспекторов полагает, что убийца скорее мог забраться наверх с обратной стороны стенки, где склон менее крутой, а потом спустить сюда тело на веревке.

– Ну, тогда ему пришлось бы сделать немалый крюк. – Девушка чуть поколебалась, затем продолжила: – На самом деле есть третье решение, совсем простое – конечно, если знать, хотя бы немного, технику скалолазания.

– Я вас слушаю.

Фанни Ферейра погасила сигарету о каблук и щелчком отшвырнула ее прочь.

– Идемте со мной, – скомандовала она.

Они вошли в спортзал. В полумраке темнели сваленные в кучу маты, параллельные брусья, шесты, канаты с узлами. Подходя к правой стене, Фанни объясняла:

– Это мое убежище. Летом сюда никто носа не кажет. Я могу хранить здесь все свое барахло.

Она зажгла походный фонарь, висевший над чем-то вроде верстака. Там лежало множество инструментов и самых разнообразных приспособлений, поблескивающих металлом или окрашенных в яркие цвета. Фанни закурила новую сигарету. Ньеман спросил:

– Что это?

– Альпинистское снаряжение – крючья, карабины, обвязки, закладки, жумары [8].

– Ну и что же?

Фанни снова выдохнула дым, на сей раз стараясь пускать его колечками.

– А то, господин комиссар, что убийца, если бы он имел в своем распоряжении эти штуки и умел ими пользоваться, без всякого труда мог поднять тело с берега на скалу.

Ньеман скрестил руки и прислонился к стене. Зажав сигарету в зубах, Фанни начала разбирать снаряжение. Это невинное занятие почему-то снова пробудило влечение у полицейского. Девушка ему ужасно нравилась.

– Я уже говорила, – продолжала она, – что каменная стенка со стороны реки идет уступами, вроде лестницы. Человеку, знакомому с техникой скалолазания, или даже простому туристу ничего не стоит забраться туда первый раз, без трупа.

– И что дальше?

Фанни подняла над верстаком металлический блок, выкрашенный светящейся зеленой краской и усеянный маленькими отверстиями.

– А дальше вы прикрепляете это к скале, над углублением.

– К скале? Каким образом? Молотком, что ли, прибиваете? Да ведь это же займет уйму времени, разве нет?

Но девушка объявила сквозь дымные кольца своей сигареты:

– Увы, комиссар, я констатирую, что ваши познания в альпинизме близки к нулю! – Она выхватила из кучи предметов крюк с нарезкой и кольцом. – Вот это называется спит. Такие штуки вбивают в скалу. С помощью сверла, – она указала на черный, жирно смазанный инструмент, – вы можете понаставить их сколько угодно на любом камне всего за несколько секунд. Затем фиксируете на крючьях блок и... вам остается только втащить наверх груз. Эту технику применяют для подъема тяжестей в труднодоступные места.

Ньеман скептически хмыкнул.

– Я не поднимался туда, наверх, но, по-моему, впадина слишком узка. И мне непонятно, как убийца мог залезть в нее и втащить тело по отвесной стенке силой одних рук, когда там и отступить-то некуда. Мы опять вернулись к исходной точке: для этого нужно быть настоящим Геркулесом.

– Да кто вам сказал, что он поднимал труп руками? Ему всего-навсего требовалось съехать вниз на другой половине веревки блока, сыграв роль противовеса, а тело поднялось само.

Полицейский наконец уразумел эту простую механику и улыбнулся: все встало на свои места.

– Но ведь тогда убийца должен был весить больше, чем жертва?

– Или столько же: когда вы падаете в пустоту, ваша тяжесть увеличивается. Втащив труп наверх, ваш убийца быстро вскарабкался туда же по уступам и запихнул его в дыру, придав эту театральную позу.

Комиссар снова взглянул на крючья, веревки и петли, лежавшие на верстаке. Похоже на снаряжение опытного грабителя, но грабителя особого – знатока горных высот и законов механики.

– Сколько времени заняла бы такая операция?

– Для кого-нибудь вроде меня – не больше десяти минут.

Ньеман кивнул; образ убийцы вырисовывался уже отчетливее. Они вышли из зала. Солнце, пробившееся сквозь облака, играло отблесками на вершинах скал. Полицейский спросил:

– Вы здесь преподаете?

– Да, геологию.

– А именно?

– О, много всего разного – классификацию горных пород, теорию тектонических разломов, гляциологию – в частности, движение ледников.

– А выглядите совсем молодо.

– Я защитила диссертацию в двадцать лет. И тогда уже работала ассистентом на кафедре. Вы видите перед собой самого юного дипломированного преподавателя Франции. Сейчас мне двадцать пять, и я уже занимаю штатную должность.

– Гордость факультета, да?

– Да, гордость факультета. Дочь и внучка заслуженных профессоров здесь, в Герноне.

– Стало быть, вы член пресловутого братства?

– Какого еще братства?

– Один из местных лейтенантов полиции учился в Герноне. Он уверяет, что тут существует особая элита, состоящая из детей университетских преподавателей.

Фанни хитровато прищурилась.

– Я бы назвала это скорее большой семьей. Дети, о которых вы говорите, растут здесь, в университете, в научной и культурной среде. И потому достигают блестящих результатов. Это ведь вполне естественно, не так ли?

– Даже в области спорта?

Фанни подняла брови.

– Ну, конечно... В нашем-то горном воздухе!..

– Вы ведь знали Реми Кайлуа. Каким он был человеком?

Фанни ответила сразу, без колебаний:

– Одиноким. Замкнутым. Даже, я бы сказала, нелюдимым. Но это была блестящая личность. Образован – дальше некуда. Тут даже ходили слухи... Говорили, будто он прочел все до одной книги в нашей библиотеке.

– Думаете, эти слухи верны?

– Трудно судить. Но библиотеку он знал как свои пять пальцев. Это был его дом, его убежище, его берлога.

– Он ведь тоже был очень молод, верно?

– Да ведь он практически вырос в этой библиотеке. Его отец тоже работал здесь, старшим библиотекарем университета.

Ньеман прошелся взад-вперед.

– Вот как! Не знал. А что, эти Кайлуа также принадлежали к вашей «большой семье»?

– Конечно нет. Наоборот: Реми относился к ней весьма враждебно. Несмотря на блестящее образование, ему так и не удалось достичь результатов, к которым он стремился. Мне кажется... ну, в общем, я подозреваю, что он нам завидовал.

– А какая у него была специальность?

– По-моему, философия. Он заканчивал писать диссертацию.

– На тему?

– Понятия не имею.

Комиссар умолк и стал глядеть на горы, теперь ярко освещенные солнцем. Они высились над долиной, сверкая ледяными вершинами. Ньеман спросил:

– Его отец жив?

– Нет. Погиб несколько лет назад. В горах.

– Тоже при подозрительных обстоятельствах?

– Что за ерунда! Просто попал в лавину. Ту, что сошла с горы Гранд-Ланс д'Аллеман в девяносто третьем году. Вот уж сразу видать сыщика!

– А что же вы хотите! Мы имеем дело с двумя библиотекарями-альпинистами, отцом и сыном. Оба погибли в горах. Такое совпадение заслуживает интереса – вы согласны?

– А кто вам сказал, что Реми убили в горах?

– Это верно. Но он ушел туда в субботу утром. И скорее всего был застигнут убийцей там, наверху. Может, преступник знал его маршрут и...

– Реми был не из тех, кто ходит по классическим маршрутам. И уж конечно, он никому не сообщал о своих планах. Он был... необычайно скрытен.

Ньеман слегка поклонился.

– Благодарю вас, мадемуазель! Вы, конечно, знаете, что говорят в таких случаях: если вспомните еще что-нибудь, можете звонить мне по одному из этих номеров.

И Ньеман записал для Фанни номера своего мобильного телефона и аудитории, которую ректор отвел ему в университете: офицер предпочел работать там, а не в жандармерии.

Он тихо сказал:

– До скорого свидания.

Молодая женщина стояла, опустив глаза. Полицейский уже уходил, когда она вдруг спросила:

– Можно задать вам вопрос?

Теперь она смотрела на него в упор. Ньеману стало не по себе: эти прозрачные глаза были слишком уж светлы, точно стекло или вода в горном ручье, и холодны как лед.