Я спас СССР! том 2 (СИ) - Вязовский Алексей. Страница 33

– А ну-ка стой!

Я с обреченным вздохом торможу. Оборачиваюсь. Ко мне идет, прихрамывая, секретарь парткома Универа – Солодовников. Массивный, пожилой мужик с орденскими планками на пиджаке. Фронтовик.

– Михаил Васильевич, здравствуйте – обреченно приветствую я его.

– Что за ерунда, Русин?! Почему тебя с собаками разыскивать нужно? А ну, пошли за мной.

Секретарь парткома резко разворачивается, хромает к лифтам. Я вздыхаю, иду следом. Вот не нужно было приезжать в общагу. Явно не мой день.

Молча, поднимаемся на 9-й административный этаж. Здесь, как и в первый мой визит, царит покой и порядок, в приемной ректора – пусто.

– Иван Георгиевич, поймал – Солодовников заходит в кабинет, жмет руку «шарпею» Петровскому. Тот поднимает очки на лоб, хмуро разглядывает меня. Оторвали занятого человека – вон как в документах закопался.

– Садись Русин – мне кивают на кресло рядом с рабочим столом – Михаил Васильевич, ты тоже.

– Плохо начинаешь, Алексей – ректор копается в бумагах, достает белую папку с гербом СССР – В партию еще не вступил, а из ЦК уже дисциплинарную комиссию по тебе требуют собрать.

Папка перекочевывает в руки Солодовникова, он там что-то разглядывает. Потом отдает мне. Внутри вырезка из английской газеты «Evening Standard», в центре которой заверстано мое улыбающееся лицо. К интервью скрепкой заботливо прикреплен перевод на русский. Кроме того, в папке лежит официальная «телега» из отдела идеологии ЦК с требованием разобраться и покарать ослушника. То есть меня. Низзя без согласования со старшими товарищами давать интервью буржуазным газетам. На «телеге» стоит виза Суслова. Вот сука! Сумел выжить при чистке ЦК и Президиума, теперь продолжает отравлять жизнь всей стране и мне конкретно.

Углубляюсь в чтение интервью, краем глаза следя за Петровским и Солодковым. Мужики хоть и хмурятся, но ожесточения на их лицах не вижу. Может, пронесет?

Материал подан Глорией вполне корректно. Рассказывает про новую поросль советских литераторов и поэтов в моем лице. Упоминает историю «Города», делает реверанс полякам, для которых эта история должна стать большим открытием. Завершает интервью большой «подвал» собственных рассуждений Стюарт о поднимающем голову фашизме в Европе, отголоски которого есть и в СССР (вспоминает «дело предателей» и Семичастного). Да… написано сильно. Но если бы не упоминание в статье экс-председателя КГБ, то дело не стоило бы и выеденного яйца. А теперь все снова закрутится. На больную точку властям надавили. Интересно, Хрущев уже в курсе? Или ему сейчас не до этого?

– Осознал? – Солодовников барабанит пальцами по столу.

– Там – Петровский указывает пальцем в потолок – требуют твоей крови. Чтобы другим неповадно было.

Мы молчим. Я рассматриваю документы, мужчины переглядываются.

– Читали «Город» в Новом мире – ректор кряхтя, расстёгивает пиджак – Молодец, сильно.

– От всех фронтовиков тебе благодарность! – секретарь парткома забирает папку из моих рук.

– А там наверху – я тоже киваю на потолок – Все требуют моей крови, или только один Суслов?

– В том-то и дело, что не все… – Петровский жестом фокусника извлекает из вороха бумаг другой лист – Михаил Васильевич, ты этого тоже еще не видел.

Я успеваю заметить на документе «шапку» Министерства культуры. Ага. Вот и Фурцева нарисовалась. Все, дело – труба. Екатерина Алексеевна, конечно, не простила мне хлопанья дверями в ее кабинете.

Солодовников, улыбаясь в усы, читает бумагу. Я терпеливо жду. Наконец, документ переходит ко мне. Вчитываюсь.

Все! Женюсь на Светке! Фурцева-старшая, умничка, на сложном бюрократическом языке объясняет всем, что, во-первых: ничего крамольного я не совершил. Советским гражданам не запрещено давать интервью зарубежным газетам. И к самому содержанию моего интервью Минкульт претензий не имеет. Во-вторых, это интервью иностранной журналистке мне рекомендовал дать член правления Союза писателей тов. Шолохов М.А. В-третьих, на момент встречи с журналисткой сам я еще не состоял ни в партии, ни в Союзе писателей. А значит, партийные и писательские нормы поведения на меня не распространяются.

Угу. Обращайтесь со всеми претензиями в комитет комсомола. Я мысленно морщусь. Там сейчас рулит обиженная на меня Оля Пылесос.

– Формально, ты кандидат в члены партии – поясняет Петровский – Так что дисциплинарную комиссию мы все-таки соберем. Но парень ты правильный, интервью нормальное, я бы даже сказал патриотическое. Поэтому…

Ректор посмотрел на парторга. Тот кивнул.

– Поэтому отпишемся. Собрались, рассмотрели, ничего не нашли. Приложим к ответу копию бумаги из Министерства культуры.

– А мне что делать? – я как-то даже опешил от той скорости, с которой «деды» меня вытащили из задницы.

– Отдыхать, набираться сил перед новым учебным годом – пожал плечами ректор – Практика в Известиях у тебя как?

– Да все вроде хорошо – промямлил я.

– У Аджубея в больнице был? – подмигнул мне Солодовников.

Знают! Интересно все или частично? И ведь не обсудишь с ними детали заговора против Хрущева. Впрочем, этого не потребовалось.

– Не пускают! – Развожу я руками.

– Сходи к нему, теперь уже пускают – ректор собрал все документы в папку – И Русин! Будь осторожен. Очень многие теперь тебе захотят поставить подножку.

Ошарашенный происходящим, я попрощался, вышел в приемную. Посмотрел на часы. Успеваю еще к Аджубею? Кремлевская больница – в Кунцево, это максимум полчаса езды. Успеваю.

Приходится признать, что мое решение самостоятельно добраться до Звездного городка на Волге оказалось самонадеянным шагом. А ведь дежурный офицер, позвонивший в общагу, предлагал прислать за мной машину. И когда я гордо заявил, что приеду на своей, он даже попытался объяснить мне, где нужно будет повернуть со Щелковского шоссе. Но Леша Русин же умный, он и сам все знает! Вспомнил указатель «Звездный» из прошлой жизни и решил, что добраться туда не составит никакого труда. Ехать-то недалеко, где там особо плутать? Наивный… Кто же знал, что на деле найти поселок космонавтов окажется не так просто, и живут они пока совсем в другом месте.

Начнем с того, что с указателями на дорогах сейчас вообще плохо, а учитывая повышенную секретность всех объектов, примыкающих к военному аэродрому Чкаловский и к Центру подготовки космонавтов, в частности, там их практически нет. Еду по узкой полосе Щелковского шоссе, окруженной лесом, и с удивлением понимаю, что многих привычных мне ориентиров на нем просто еще не существует. О! Вот указатель на Медвежьи озера. Снова лес… Но я уверенно еду дальше, не снижая скорости, зная, что мимо памятника Покорителям неба уж точно не проскочу. Угу… И вот уже впереди железнодорожный переезд показался, а Сушки-то на постаменте нет и в помине! Делаю легкий прокол – узнаю, что этот памятник только в 80-м году установят. Вот балда…

Чертыхаясь, сверяюсь с картой, вызванной в голове Словом. Бегло копаюсь в памяти насчет информации по Звездному городку. Главный сюрприз – официально даже еще такого названия нет – «Звездный», и сам всемирно известный городок космонавтов пока в стадии строительства. Там только недавно первые дома начали возводить. А что же есть? Есть ЦПК – Центр подготовки космонавтов и есть обычный жилой поселок для космонавтов неподалеку от аэродрома Чкаловский, с немудреным названием Зеленый. Причем Зеленых поселков здесь целых два – один еще до войны был построен для военных летчиков, когда сюда с Ходынки перебазировался полк Валерия Чкалова. А вот второй – чуть подальше – уже находится в введенье ЦПК, тут-то и живут сейчас наши космонавты. Этот поселок потом переименуют в Щелково-3. Мне нужно туда.

Закладываю поворот на пустынном шоссе. На заднем сиденье машины жалобно тренькнула гитара, стукнувшись грифом о мягкую обшивку двери. Покосившись на нее, ощущаю легкий мандраж словно перед трудным экзаменом. Эта подруга семиструнная была позаимствована мною в безвозмездное пользование у одного из соседей по общаге сразу после моего возвращения от Аджубея.