История Востока. Том 1 - Васильев Леонид Сергеевич. Страница 52

Сильно возросли и укрепили свои позиции отдельные представители обеих нижних варн, вайшьев и шудр. Из их числа вышло немало зажиточных городских жителей. По меньшей мере часть их проникла и в верхние слои общества, в число правителей, чиновников, воинов. Получался некоторый парадокс: обычная норма по-прежнему следовала традиционной градации варн с соответствующими привилегиями и санкциями в случае правонарушений для членов каждой из них, тогда как реальная жизнь во многом сместила акценты. Практически дистанции между варнами оказались иными, нежели они были прежде. Нужна была корректировка, некий иной масштаб социального счета.

Но изменения в традиционной системе варн только этим не ограничились. Во-первых, индианизация южных районов Индостана все время вводила в состав индийской культуры и индийского общества, включая и систему варн, новые контингенты. Конечно, большинство заново приобщенного к индийской цивилизации населения южных районов почти автоматически становилось в число шудр. Но ведь среди новообращенных были и жрецы, правители, чиновники, воины. Как было быть с ними? Особенно если они продолжали исполнять свои привычные функции и по образу жизни и социальному статусу явно не соответствовали обычным индийским шудрам? Аналогичным образом обстояло дело с ассимилировавшимися в Индии воинственными завоевателями, оседавшими в Северной Индии и волна за волной поглощавшимися ею (греки, бактрийцы, парфяне, гунны, юэчжи и др.). Часть их соответствовала варне кшатриев, но о возможности включения в эту варну уже упоминалось. Это было делом не простым и потому широкого потока в число кшатриев не следовало ожидать.

Во-вторых, в рамках каждой из издревле существовавших древнеиндийских варн шел свой процесс внутренней дифференциации и специализации. Те, кто оставался в пределах варны, но специализировался на какой-то части из тех широких функций, что прежде были общими для всех членов данной варны, начинали заметно отличаться от остальных. Это вызывало естественное дробление прежних четырех варн на более мелкие подразделения внутри них, на своего рода субварны, каждая из которых объединяла людей близкой специальности, сходного рода занятий и квалификации и к тому же имела тенденцию к последующей еще более узкой специализации.

В-третьих, сложность жизненных обстоятельств постоянно порождала внутри каждой из варн многочисленные конфликты, связанные с браками либо сожительством представителей разных варн и с неясностью по поводу варновой принадлежности детей от смешанных браков. Возникала объективная потребность в дифференциации членов варны на чистых и смешанных, а смешанных на тех, одним из родителей которых был представитель более высокой или более низкой варны, а то и лицо, вообще стоявшее вне варновой системы.

Наконец, наличие в обществе некоторого количества неполноправных, в том числе стоявших вне варн рабов-иноплеменников, а также тех, кто занимался преимущественно тяжелыми и нечистыми работами, тоже вело к образованию групп людей, связанных общностью их нелегкой доли, близостью их социального положения и профессиональных занятий. К этому стоит добавить, что в отсталых районах Индии, в ее джунглях продолжали существовать племена, еще не знакомые с земледелием и скотоводством, промышлявшие охотой, рыболовством и собирательством. Всем им тоже нужно было найти какое-то место в генеральной системе замкнутых сословных групп.

Все эти и некоторые другие факты сыграли свою существенную роль в трансформации древней системы варн и превращении ее в более сложную, дробную и строго иерархически организованную систему каст. Каста (джати, т. е. род) – это замкнутая эндогамная группа людей, обычно наследственно занятых в определенной сфере деятельности. Именно в такого рода касты и консолидировались как все мелкие специализированные группы внутри старых варн, так и вновь индианизировавшиеся жители юга либо представители осевших в Индии иноплеменников-завоевателей, не говоря уже о появившихся на свет в результате смешанных браков, о неполноправных и т. п. Пришедшая на смену четырем древним варнам система из многих сотен и даже тысяч каст стала в новых условиях гораздо более удобной. Будучи неизмеримо более гибкой, она позволяла безболезненно включать в себя все новые и новые касты, предоставляя каждой из них определенное строго фиксированное место в общекастовой социальной иерархии. Те, кто стоял вне существующих каст или родился от смешанного брака, до поры до времени был своего рода кандидатом на включение в систему каст. Коль скоро та или иная группа внекастовых лиц организовывалась в очередную касту, она включалась в систему, обычно занимая вначале низшее место в сложившейся кастовой иерархии. Только такое включение могло узаконить место человека в генеральной всеохватывающей системе социально-сословных связей.

Кастами могли стать и становились племена, секты, группы лиц сходных занятий. В особую группу выделялись те, кто занимался нечистыми профессиями (убой животных и выделка кож; уборка мусора; работа с трупами; профессия знахарей, палачей, актеров и т. п.). Они либо принадлежали к самым низшим кастам, либо вообще стояли вне каст и считались неприкасаемыми, т. е. теми, чье прикосновение способно осквернить членов иных каст, особенно брахманских. Положение неприкасаемых в традиционном индийском обществе – а их со временем становилось все больше – в социальном плане было худшим, чем положение рабов. Их чурались, как прокаженных. Их презирали. Они не имели почти никаких прав и были обязаны довольствоваться худшими условиями жизни, питаться чуть ли не отбросами и т. п.

Принципиальным отличием новых каст от старых варн было то, что касты являлись корпорациями, т. е. имели четкую внутреннюю организацию – органы управления, кассы взаимопомощи, совместные ритуалы и обряды, определенный регламент профессиональной деятельности, нормы внутреннего и внешнего общения, свои обычаи, привычки, кухню, украшения, кастовые знаки и др. Касты включали в себя много меньшее количество членов по сравнению с прежними варнами, причем многие из них были не всеиндийскими, но региональными и локальными группами. Как и любая корпорация, каста строго стояла на страже интересов своих членов, давала каждому из них поддержку, помогала найти работу, получать обусловленную нормой плату за нее и т. п. Все перечисленные новые черты и признаки достаточно заметно отличают касту от варны. Но главный принцип при трансформации варн в касты остался неизменным: сформулированное еще древним брахманизмом и строго охранявшееся индуизмом правило гласило, что каждый принадлежит к своей касте по рождению и должен оставаться в ней всю жизнь. И не только оставаться, но и выбирать жену из своей касты, воспитывать детей в духе кастовых норм и обычаев. Кем бы он ни стал, как бы ни разбогател или, напротив, ни опустился, брахман высокой касты всегда останется брахманом, а неприкасаемый чандала всегда неприкасаемым. С возникновением системы каст в Индии резко уменьшилось и практически сошло на нет рабство иноплеменников, но не потому, что общество будто бы преодолело этап рабовладения, а просто вследствие того, что все иноплеменники отныне включались в какую-либо из низших каст или в число внекастовых неприкасаемых. Что же касается рабов-должников, то их статус продолжал оставаться практически без изменений. Рабство как институт в принципе не противоречило системе каст, а использование труда кабальных и неполноправных вполне вписывалось в ее рамки.

Древняя Индия по ряду основных параметров близка к государствам ближневосточной древности. Здесь также господствовали власть-собственность и централизованная редистрибуция, отсутствовали свободные по-европейски рынок и частная собственность. Иными словами, в структурном плане Индия всецело принадлежит к традиционному Востоку и не имеет ничего общего с античностью, хотя индоарии генетически достаточно близки древним грекам (имеется в виду их индоевропейская общность). Это еще раз свидетельствует о том, что уникальность античной Греции – результат именно социальной мутации, но не, скажем, специфики этногенеза. Однако структурная общность Индии с остальным Востоком, включая Ближний, никак не означает, что между ближневосточным и индийским регионами нет важной и весьма существенной разницы. Она есть, хотя и не в структуре экономических и связанных с ними отношений.