Воевали мы честно (История 31-го Отдельного Гвардейского тяжелого танкового полка прорыва. 1942 - Колбасов Николай Петрович. Страница 17

После небольшой передышки оказались в районе Карамышево. Сначала наступали успешно, но весна сделала свое дело. Началась распутица. Снабжение нарушилось, и продвижение войск прекратилось. Полк получил приказ отойти. Полк вывели в тыл, а радиостанция, броневик Емельянова и летучка техчасти застряли. Дороги раскисли. Чтобы их окончательно не разбить, был отдан приказ полностью перекрыть движение.

На дорогах установили контрольные посты. За попытку проезда грозил расстрел. Но двигаться как-то надо было, и техника пошла в объезд дорог, по полям. Поля превратились в жидкое месиво. Машины буквально плыли в грязи. Водители подъезжали к канаве, рассматривали ее и бросали машину на штурм. Если удавалось проскочить, двигались дальше, до следующей канавы. Если не везло, машина застревала. Ее пытались вытаскивать на руках. Если это не удавалось, то водителю оставалось только сидеть и ждать помощи. Вдоль трассы проезжали тракторы. Их подзывали, просили дернуть. Трактористы торговались. Если получалось договориться, расплачивались консервами и концентратами. Тракторист цеплял трос и, предупредив, что за последствия не отвечает, дергал. Иногда машину вытаскивали, и она продолжала движение дальше, а иной раз отрывался задний мост. Тогда трактор уходил, а машина оставалась сидеть в канаве. По ночам подмораживало. Утром по грязи было не пройти. Сапоги застревали в густой жиже, и их приходилось выдергивать руками.

Несколько дней мы просидели на дороге. Сходили в ближайшую деревню. Домов в деревне не осталось, люди жили в землянках. Обменяли трофейные одеяла на молоко, но в придачу притащили из землянок вшей. Вскоре их развелось столько, что мы не знали куда деваться. Утром, проснувшись, первым делом снимали белье и отлавливали этих насекомых. За раз каждый набирал до трехсот штук. Даже бега стали устраивать.

Питались сухим пайком. Готовили по очереди. Как-то было мое дежурство, а я проспал. Когда вскочил и стал кипятить воду, то поставил плоскую банку у самого костра, а сам пошел готовить продукты. Банка закрывалась заворачивающейся пробкой. Когда вернулся, банка от пара вздулась. Я начал аккуратно отворачивать пробку. Мне бы остановиться, но я сделал еще один оборот. Пробку вырвало, струя пара хлестанула по руке и по лицу. Я упал на землю. Первая мысль была — ослепну. Подбежали друзья, подняли. Попытался открыть глаза, и, о счастье, — вижу! Рука и лицо были сильно ошпарены, до пузырей. Я натер обожженные места мылом. Дима Борисов побежал в ближайший медсанбат за лекарством. Там лекарства не оказалось, и ему пришлось идти в госпиталь, расположенный от нас в двух километрах. Но и там Борисову отказали, сказав, что я должен явиться сам. Придя в госпиталь, который разместился в палатках, я заглянул в одну из них и попросил помочь. Лицо к этому времени покрылось черной коркой, мокрой от жидкости из лопнувших пузырей. Взглянув на меня, врачи заохали. Я объяснил им, что корка от мыла. Меня отругали и стали смывать мыло глицерином. Когда мыли, мыло попало в глаза, потекли слезы. Наконец обожженные места смазали мазью, забинтовывали лицо и руку. Через пару дней надо было прийти на перевязку. Беспокоила мысль, что на лице останутся следы от ожогов. Проснувшись утром, я обнаружил, что вши уже успели забраться в бинты и выглядывают оттуда.

Дорога постепенно просохла. В один из дней солдаты с КПП куда-то отлучились, и мы попытались прорваться в свою часть. Попытка удалась, и к обеду мы уже были в родном полку. Сразу же пошли в санчасть, чтобы избавиться от насекомых. Нам устроили баню, сменили белье. Продезинфицировали машины. На следующий день эту операцию повторили. Со вшами было покончено. В санчасти сделали несколько раз перевязку ошпаренных мест. Лечение закончилось. Лицо, к счастью, осталось чистым, а на руке еще долго сохранялось красное пятно.

Ехали на новое место. Впереди на холме показалась деревня. У подножия холма заметили скопление машин, а на пригорке какое-то странное сооружение, два столба с перекладиной. Рядом толпа людей. Остановились, спросили, что происходит. Оказалось, в деревне проходит суд над изменником Родины. Когда пришли немцы, сын раскулаченного мельника пошел служить старостой. Из лагеря под Псковом бежали трое наших военнопленных. Они укрылись в деревенской бане, и местные жители их подкармливали. Узнав об этом, староста выдал бойцов. Беглецов схватили, а тех, кто им помогал, немцы угнали в Германию. После освобождения деревни старосту арестовали. И вот сейчас заканчивается суд. Через некоторое время на дороге показалась толпа народу. Впереди два бойца вели маленького старика. Одет он был в военный полушубок, на голове шапка с одним опущенным, а другим поднятым ухом. Это был живой труп. Старик ничего не видел, и его приходилось тащить. Осужденного подвели к виселице. Около нее стояла машина ЗИС-5 с откинутыми бортами. На машину взобрались члены суда. Туда же втащили старика. Прокурор рассказал о преступлениях старосты. Выступило несколько жителей. Зачитали приговор: смертная казнь через повешение. Под петлю на ящик поставили осужденного. Он был так мал, что петля не достала до шеи. Старосту сняли, поставили ящик на «попа», накинули петлю. Машина тронулась, староста повис и задергался в петле. Старшина прыгнул с кузова на плечи старику, и тот затих. На шею старосте повесили дощечку с надписью: «Предатель Родины Иванов И.С.». Народ стал потихоньку расходиться. Мы тоже продолжили свой путь.

Закончились бои по полному снятию блокады Ленинграда. Ленинградская область была очищена от врага. Нас отвели в глубокий тыл. После долгого переезда по шоссе Псков — Ленинград остановились в Волосово. Получили пополнение. С месяц жили спокойно, но потом пошли разговоры о предстоящем отъезде. Танкисты нашли и вскрыли одну из колхозных ям, где хранилась картошка. Один из мешков оказался и в нашей машине. Колхозники обнаружили пропажу, пожаловались командованию полка. Для поиска картошки была создана целая комиссия во главе с парторгом. Комиссия ходила по машинам, искала мешки, но так ничего и не обнаружила.

ВЫБОРГСКАЯ ОПЕРАЦИЯ

Нас направили на Карельский перешеек, где 21-я армия готовилась к наступлению. Танки перевозили эшелоном. К этому времени экипажи успели обменять колхозную картошку на водку, и эшелон гудел. Когда подъезжали к Охте, где раньше стояли на отдыхе, танкисты решили дать салют. На Финляндском железнодорожном мосту состав встал. Экипажи открыли огонь из всех видов стрелкового оружия, в Неву полетели гранаты.

Наша радиостанция, вместе с колесными машинами, шла на Карельский перешеек своим ходом. Ехали с Московского проспекта, через весь город, на Выборгскую сторону. Во время движения тоже произошло несколько ЧП: все та же картошка, поменянная на водку, и здесь делала свое дело. Информация о происшествиях дошла до штаба фронта. Когда сосредоточились в районе Старого Белоострова, пошли разговоры, что командиру полка Примаченко грозит трибунал. И действительно, Примаченко предупредили, что его судьба напрямую будет зависеть от результатов наступления.

Прошло несколько дней, и началось. После короткой, но довольно мощной артподготовки была проведена разведка боем. Противник, приняв ее за начало наступления, открыл ответный огонь и обнаружил себя. По засеченным целям наша артиллерия нанесла мощный удар. Непрерывно и методично орудия уничтожали вражеские укрепления. Артобстрел продолжался два дня.

Рано утром 10 июня 1944 года началась основная артподготовка. Сыграли «катюши» и заработала артиллерия. Огонь был как никогда мощным и продолжительным. Наконец, снова залп «катюш» и «андрюш», или, как их еще называли, «иван-долбаев». После взрывов этих мощных реактивных снарядов наши пехотинцы врывались во вражеские блиндажи и находили там оглушенных, ничего не соображавших немцев.

Авиация бомбила передний край противника. Когда передовые полки 30-го гвардейского корпуса поднялись в атаку, наши штурмовики, по ошибке, обрушили удар реактивных неуправляемых снарядов PC по своим. Первый эшелон наступающих войск был полностью выведен из строя.