Три дня до смерти (СИ) - Мединг Келли. Страница 40

Они, конечно, не выполняют грязную работу.

— Эвангелина Стоун, — произносит она. Это не только приветствие, но и вызов.

Я не знаю её лица, но узнаю голос.

— Келса. — Выходит несколько искаженно. Меня мучает жажда, в горле пересохло, но я не буду просить воды.

— Великая Эви Стоун, — говорит она, как будто я ничего не сказала. — Убийца гоблинов, вампиров и тех, кого ты считаешь ниже себя. Я давно хотела с тобой познакомиться.

— Мне повезло.

Она выгибает тонкую бровь. Пальцами с длинными ногтями скользит в свое стильное кожаное пальто и достаёт бритву. Открывает её с осторожной точностью. Я сжимаю в руках наручники. Мой желудок трепещет. Гоблинша проводит кончиком пальца по острому краю бритвы. Я напрягаюсь, но бежать некуда. Наручники впиваются в запястья и лодыжки. Я фыркаю.

Келса улыбается:

— От этого никуда не деться, детка.

— Почему? — спрашиваю я, прежде чем успеваю остановиться.

— Что почему?

Уклончивая сука. Я не доставлю ей такого удовольствия.

— Я видела, что твой вид делает с моим, — говорит она. Проводит кончиком бритвы по центру моего живота, слишком легко, чтобы проколоть кожу, но достаточно твердо, чтобы я чувствовала каждый сантиметр её прикосновения. Смотрю на неё, а не на её руки.

— Я видела, как ты убиваешь, разрезая их от паха, — она нажимает чуть ниже моего пупка, разрезая кожу, и я вскрикиваю, — до грудины. Её рука быстро двигается, рисуя ещё одну огненную линию посередине груди. Задерживаю дыхание. Не издаю ни звука. — Очень жаль, правда. Вы, люди, такие мужественные.

Боль пронзает мое левое бедро, как и правое. Слезы сверкают в глазах. Я сильно прикусываю язык, сосредоточившись на боли, которую сама себе причинила. Изо всех сил стараюсь не замечать раны. Чувствую кровь, горячую и густую, сочащуюся из каждого пореза. Я не буду кричать. Не могу.

Должно быть, она дразнит меня. Если меня продадут, зачем вредить мне сейчас? В этом нет никакого смысла. Коллекционеры редко платят за испорченный товар.

Келса наклоняется, не слишком близко, чтобы я могла ударить её головой, но достаточно, чтобы почувствовать ее дыхание — влажное и острое, как металл. — Мы повеселимся, ты и я. — Огонь вспыхивает у меня в животе, и я вздрагиваю. — О да, Эви Стоун. Два дня веселья… для меня.

Два дня? Пока не появится мой покупатель? Пока ей не надоест, и она не отпустит меня? Пока её союз с вампирами не достигнет завершения? Вопросы без ответов, страдание без облегчения — вот моя жизнь.

Она поднимает бритву, лезвие которой покрыто моей кровью. Такой же красной, как её глаза. Она прижимает лезвие к моей щеке, и я вскрикиваю.

* * * * *

Время теряется в бесконечном круговороте света и тьмы. Она приходит и уходит без предупреждения — всегда она и никто другой. Я дремлю, она будит меня. Я не нахожу покоя между нашими сеансами, не нахожу передышки от её мучений. Она изобретательна в своих методах. Дотошна в рисовании кровью. Эксперт по причинению боли. В другой жизни я, возможно, уважала бы её за это. Сегодня я презираю её.

Матрас пропитался кровью, потом и мочой и прилипает к коже. Зловонные запахи смешиваются с мучительным запахом рвоты. Обожженная плоть все еще на краю моих чувств, но эти раны старые. Огонь, кажется, был несколько дней назад, хотя я знаю, что прошло всего несколько часов. Загорается свет, и боль возобновляется. Свет гаснет, и пульсация берет верх.

Я думаю о Вайяте в те короткие мгновения, когда одна. Нежная ласка его руки на моей груди. Наполненность им, когда он входит и выходит из меня, любя меня. Он придёт за мной. Он должен искать. Мне плевать, если триады найдут меня первыми. До тех пор, пока страдания не закончатся.

Дверь распахивается. Щурюсь, ожидая быстрой атаки. Келса стоит в дверях, освещенная сзади. Позади неё что-то шевелится.

— Ты меня заинтриговала, Эви Стоун, — говорит она. — Ты терпишь так много, но не спрашиваешь почему. Ты не требуешь причины для своих страданий. Многие женщины помельче давно бы сломались. Я восхищаюсь тобой.

— Иди к черту, — шиплю я.

Она смеется:

— Ты просто не видишь этого, верно?

— Не хочу. Не волнуйся.

— Конечно, Эви. Ты заботишься о нём.

Холодок ползет вниз по спине. Дрожь пробегает по животу, напрягает соски. Келса не скажет этого. Если скажет, что у неё находится и Вайят…

— Не волнуйся, детка, он тебя найдет. Так и должно быть, но будет слишком поздно для спасения. Слишком поздно для бедного влюбленного дурака.

Она собирается убить меня и оставить так, чтобы Вайят меня нашёл. Боже, это его уничтожит.

Келса входит в комнату, но тень за ней остается в коридоре, вне моего поля зрения. Она подходит к изножью матраса и присаживается на корточки. Снимает кандалы с моих лодыжек. Мои ноги слишком слабы, чтобы использовать их против неё. Хочу ударить, но не нахожу силы в разорванной и сломанной плоти. Она проводит ногтем по порезанной подошве моей ноги, и я вскрикиваю.

— Ты была такой хорошей забавой, мне ненавистна мысль, что наше время подошло к концу, — говорит она. — Следующим шагом нужно заняться прямо сейчас, но не переживай. Я оставляю тебя с другом.

Оставит меня? Но почему? Я не переходила из рук в руки с тех пор, как попала к Келсе. Это таящаяся тень покупателя, который ещё не получил свой приз?

Она машет рукой. Освещенная сзади фигура ковыляет вперед. Желчь обжигает горло, грозя пролиться по губам. Мужчина-гоблин ухмыляется надо мной, его жирная кожа мерцает в свете коридора. Он обнажен, крючковатый кончик его члена болтается между кривых ног. В его глазах пляшет похотливый огонь, и я понимаю. Покупателя нет. Он здесь, чтобы убить меня.

Только однажды за всю свою карьеру я получила ордер на арест гоблина за изнасилование человеческой женщины. Никогда не забуду кровь и застывший ужас на её испуганном лице. В течение двух недель после этого она преследовала меня во сне, страдания её судьбы выжжены в моей памяти. Существо, убившее её, стало одной из жертв, вскрытых от паха до грудины, о которых упоминала Келса. Я получила огромное удовольствие, убив его.

Закрываю глаза. Знакомые шаги Келсы прошуршали по полу.

— Прощай, Эви Стоун, — говорит она.

Дверь с грохотом захлопывается. Замок со щелчком встает на место. Матрас сдвигается по мере увеличения веса.

Я думаю о Вайяте и цепляюсь за него памятью, пока мой мир погружается в боль, какой я никогда не знала прежде.

Глава 17

47:18

Мои кулаки сомкнулись на теплом теле, извиваясь, сжимая и пытаясь его оттолкнуть. Рот наполнился горячей металлической кровью. Я закричала, но не издала ни звука. В горле пересохло. Толкнула его, но он не отпускал.

— Эви, остановись! Это Алекс.

Знакомый голос, наконец, вторгся в мой затуманенный разум и отогнал последние остатки воспоминаний. Маленькая комната в подвале железнодорожного вокзала исчезла, уступив место роскоши святилища. Запах ладана сменил запах мочи, тепло сменило холод. Боль исчезла, оставив меня пустой. Вздрагивающей.

— Эви, всё в порядке, я держу тебя.

Я упала на грудь Алекса, позволяя сильным рукам заключить меня в объятия. Прижалась лицом к его шее и зарыдала. Я оплакивала женщину, которая умерла в той комнате, замученная и оставленная умирать. Не хватало только одного, последнего кусочка головоломки — моего спасения и момента смерти.

Оно придёт, как и другие воспоминания. Это был только вопрос времени, а сегодня я не хотела больше вспоминать.

Алекс гладил меня по голове и шептал. Я не слышала его, но это не имело значения. Слова не имели значения. Мне просто нужна была его сила, пока я не найду свою и воспоминания не унесутся в прошлое. Когда я взяла свои эмоции под контроль, поток слёз утих. Голова болела, заложило нос. Всё лицо распухло, но я могла мыслить здраво.