Нарисуй мне дождь (СИ) - Гавура Виктор. Страница 48

‒ Ну и погода, черт бы ее побрал! ‒ поздоровалась со мной Софа.

Следом за мной в зал проник продрогший бездомный пес. Софа расценила это, как посягательство на свою суверенную территорию.

— Куды?! Ах, ты ж наглец! А ну, гэть звидсы! Шоб тебя хвороба взяла! — и с проклятиями и матом выдворила его на улицу.

Сегодня в «Чебуречной» пусто. Несколько хмырей бесформенными ворохами тряпья горбились по углам над своими кружками. На дворе стояла сухая морозная погода. Снега не было, промерзшая земля напоминала надгробный монолит. Злой, пронизывающий ветер с противным скребущим шуршанием нес по улицам пыль и песок, обрывки бумаги, оставшиеся с осени сухие листья и прочую дребедень, ‒ наподобие потерянного времени. Не иначе, как дул он сюда прямо с Северного полюса, но где-то по дороге растерял весь снег. Мороз без снега, что водка без пива, напрасная трата денег.

Перекинувшись несколькими словами с Софой, я взял два чебурека, бокал пива и сел за свободный стол. Песок скрипел на зубах, есть не хотелось, пить тоже. В бокале медленно оседала пена, фестончатой окаемкой застывая на толстых стенках, отметив границы высот, которых ей удалось достичь, к которым ей уже никогда не вернуться. За соседним столом расположилась компания из четырех пьяниц. Они были разного возраста и внешности, но у них было что-то уловимо общее. Возможно, это были их брови, удивленно вскинутые на морщинистые обезьяньи лбы, воспаленные, слезящиеся глаза или опухшие, оплывшие вниз физиономии с набрякшими подглазьями и отвислыми губами. Похожесть замечалась и в их поведении, в котором прослеживалась какая-то вздернутость и надрыв.

Я не раз замечал за собой, что непроизвольно остерегаюсь к ним приближаться, словно опасаюсь, как бы их неизлечимый недуг и отчаяние не передались мне. Может, я напрасно относился к этим обездоленным с таким предубеждением? Многие пролетарские писатели видели в людях дна, в спившейся тупой гопоте, носителей подлинных человеческих ценностей. Не могли же все они ошибаться, ведь эта мысль приходила ни в одну голову. Ну, да, что-то типа того: светлая мысль посетила темную голову, разумеется, тоже пропитую.

От нечего делать я стал наблюдать за этими бывшими людьми, существами из зазеркалья. Оказавшись лишними в обществе, они живут в своем собственном обособленном мире, который раньше никогда меня не интересовал. Сейчас же, за неимением другого занятия, у меня представилась возможность рассмотреть этих представителей нулевого бытия вблизи. Чтобы отвлечься, я стал прислушиваться, о чем они говорят, но они упорно молчали. Я пропустил начало, выпив, они начали громко спорить, но быстро выдохлись и приумолкли. Пустая бутылка «Экстры» и чекушка, как потерянная жена с дочкой, сиротливо стоят под столом. Теперь они полируют водку пивом. Вспомнился стих нашего классика, один из тех, которые нас заставляли заучивать в школе, переделанный, конечно.

Опустившиеся пьяницы разговаривают мало, с беспросветной угрюмостью они пьют в одиночку, каждый из них обречен на одиночество, замкнутые в себе, они не общаются между собой. Опрокинув в себя стакан, молча, прислушиваясь, как действует выпитое, также молча они ведут диалог с собой, прерываемый звериным рычанием и выкрикиванием ругательств. Их тела отлучены от души, человеческие чувства атрофированы. Их действия подчинены одной единственной цели — поддерживать нужный уровень концентрации алкоголя в крови, он необходим им, как кислород водолазам. Только так они спасаются от внутренней пустоты и мучений, доставляемых им окружающими людьми, иначе скука и бесцельность существования их убьет.

Чтобы собрать на бутылку, иногда они сбиваются по двое-трое в сиюминутные, тотчас же распадающиеся компании. Совместная выпивка поневоле вынуждает их к общению, и они разговаривают меж собой, отпуская свои мрачные каламбуры, состоящие из несмешных нелепостей. Их юмор пропитан бессмысленностью. Эти четверо были исключением, либо так подействовало на них выпитое, либо подобралась необычная компания. Думая о своем, я не слышал начала их бурной дискуссии. Сейчас же, начал наставительно проповедовать один из них, преклонного возраста с блудливыми глазками и белым пухом небритых волос на розовых щечках. Он не похож на тех стариков, что ищут ушедшую молодость на дне бутылки, своей внешностью он скорей напоминает опустившегося пупса.

— Светильник для тела есть око. Это я вам истинно говорю, внимайте. Если око ваше будет чисто, то и тело ваше будет светло. Ежели око ваше будет худо, то и тело ваше будет темно. Если же свет, который в тебе — тьма, то какова тогда тьма?

Напустив на себя строгий вид, вопрошает он, обводя своих собутыльников назидательным взглядом. Те, молча «внемлют», сосредоточенно изучая содержимое своих кружек.

— Помните, возлюбленные братья мои, все мы в руце Божией. Не забывайте об этом, а то много теперь развелось умников-разумников, все колобродят, недовольные, и то им не то, и это не так, не по-ихнему. Все это игралище страстей от лукавого, первое грехопадение человеческое от этого самого приключилось. Я вам так скажу, не счесть соблазнов аспидских, а вы работайте, ешьте, пейте, это от Бога, и сидите себе тихо, язык за зубами держите. В мечтаниях своих человек часто стремится достичь недосягаемого, да к недоступному доступ найти. Однако ж, вследствие этого на пагубу себя обрекает. А потому от умствований тех и мечтаний надо вам подальше себя держать и довольствоваться тем, что Бог пошлет. Заботьтесь о душе вашей, а не о том, что вам есть и что пить. Взгляните-ка на птиц небесных, они не сеют, ни жнут, не собирают в житницы, а Отец наш небесный питает их. Вы же, гораздо ль лучше их? И не заботьтесь, и не говорите: «Что нам есть?» или «Что нам пить?», или «Во что одеться?» Потому как все это от лукавого. Отец наш небесный сам знает, в чем вы нужду терпите. Прейдет время, он сам пошлет вам все нужное. Как высоко небо над нами, так высока милость его. И не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо день завтрашний сам позаботится о своем. Довольно для каждого дня своей заботы, — придав своему комическому лицу значительное выражение, он с подозрением оглядел своих слушателей: не осмелится ли кто возразить?

— Да! Это, да… То есть, нет! Оно-то, конечно так, потому что, что ж…

Скороговоркой заговорил и, будто споткнувшись обо что-то, замолчал, худющий пьяница в распахнутом пальто из добротного серого ратина. Под ним виднеется вылинявшая синяя майка. Он неопределенного возраста, с какими-то жалобными усталыми глазами, с болью выглядывающими из обвисших подглазных мешков. Лицо у него морщинистое, настоящий шмак. Кажется, великая тоска кроется в его морщинах.

— Все будет так, как должно быть, даже если все будет наоборот.

Категорически закончил он, весьма вразумительно сформулировав свою концепцию. Сразу видно выдающегося ума человек. Собравшись с мыслями, он неожиданно заговорил связно, оригинально перенаправив русло разговора.

— Каждый может узнать себя в Библии. В ней записаны все наши чаяния и поступки, начиная от самых возвышенных побуждений и кончая самыми темными закоулками совести, там, где рана, нанесенная первородным грехом, кровоточит у каждого из нас. Но, вот вы сказали, Федор, не заботьтесь о том, что нам пить и она мне, о том же… Говорит: «Денег тебе не дам, хватит пить, алкоголик чертов!» Обратите внимание на обороты, а ведь она у меня филолог, кандидат наук, — он замер, с каким-то недоумением в глазах, а затем, понизив голос до проникновенного, продолжил.

— А вы знаете, почему я пью? Ведь, прежде всего, не выдерживают и спиваются те, кто наиболее остро чувствует дикость окружающего нас общества. Совсем не потому, что они лучше остальных, хотя может быть и лучше, не могу утверждать, но я точно знаю, что они более ранимы, чем другие, прочие. У них от рождения нет защитной оболочки притворства. Их душа реагирует раньше, чем у остальных, как индикатор она отражает неблагополучие общества. К сожалению, они первые поддаются безнадежности и сгорают раньше всех из-за своего обостренного чувства справедливости.