Точка схождения (СИ) - Таругин Олег Витальевич. Страница 5

— Не особенно впечатляет, правда? — осведомился Самарин, искоса наблюдая за выражением лица Баранова. — А зря. Именно отсюда и открывается путь в их мир. Хотел бы я знать, где он на самом деле расположен, но, боюсь, знание сиё не для наших скудных умов.

— А куда эти, гм, врата выходят-то? Ну, в смысле, на той стороне?

Собеседник усмехнулся:

— Честно говоря, товарищ полковник, думал, ты раньше спросишь. Но вопрос правильный, конечно. Мы можем открывать проход в любом временном промежутке между известными тебе датами, но вот относительно пространственной точки выхода мы весьма жестко регламентированы, так сказать. Спасибо хоть подобного нашему Центра в их мире не было, иначе возникли бы вовсе никому не нужные проблемы. Так что наши ребята выйдут просто на поверхности, примерно в паре километров от станции. Двадцать минут пешком…

— Ясно. Когда начинаем?

— Минут через, — полковник бросил взгляд на наручные часы, — двадцать. Витя, у тебя все готово?

— Так точно, Андрей Витальевич, все здесь, — майор кивнул на два металлических кейса-контейнера, стоявших возле него на полу. — Тут все данные, и на электронных носителях, и в бумаге. Два идентичных комплекта, как и договаривались.

— Хорошо… — рассеянно ответил Самарин, и Юрий Степанович неожиданно понял, что полковник волнуется. И не просто волнуется, но с трудом сдерживает себя. Что ж, его можно понять: девятнадцать лет, проведенных под землей, в агонизирующем мире, единственным действующим законом которого был закон выживания любой ценой, без малейшей надежды на будущее. И — последний, возможно, единственный шанс все изменить. Как там он говорил двое суток назад — «точка расхождения»? Сейчас в руках руководителя НИЦ была возможность ввести в обиход новый термин: «точка схождения». Если сегодня все удастся, их миры снова «сблизятся»; пойдут параллельными курсами, словно два похожих, как две капли воды, океанских лайнера. Приглядевшись чуть внимательнее, Баранов понял и еще кое-что: Самарин был — нет, не пьян, конечно, что вы! — но определенно слегка «выпимши».

— Вон, гляди, — полковник легонько ткнул задумавшегося товарища в бок. — Наши орлы. Группа, так сказать, спасения мира…

Юрий послушно повернул голову. «Группа спасения мира» включала десять человек. Пятеро в белых комбинезонах дежурной смены АЭС. Бахилы на ногах, скрывающие волосы шапочки, отблескивающие в свете люминесцентных ламп «карандаши» одноразовых дозиметров в нагрудных карманах. И пятеро спецназовцев группы обеспечения, одетых в темно-серые, почти черные костюмы с разгрузками, под завязку забитыми боекомплектами. Под руками бойцов болтались привычные «ксюши», они же АКС-74У, на поясе — кобуры с пистолетами, за спинами — небольшие ранцы. Шевронов на рукавах полковник рассмотреть не сумел, далековато. Рядом с ними крутилось несколько техников с какими-то непонятными приборами в руках.

— На самом деле, они все спецы по реактору, — пояснил полковник. — По крайней мере, на уровне его экстренной остановки. Просто, те, что в балахонах, могут его заглушить, так сказать, без лишнего шума и не привлекая ненужного внимания. А вот ежели не срастется, то пойдет силовой вариант. Ну, типа, захват, все дела… Да и какая разница? У нас и так, и так на всё про всё будет только два часа.

— Слушай, а как они внутрь-то проникнут? Там ведь, как минимум, три пояса охраны? Сначала ВОХРа на внешнем рубеже, а вот периметр, цеха и корпуса — внутренние войска охраняют?

— Да не бери в голову, — отмахнулся Самарин. — Я ж говорил, тут все проработано до мелочей. За внутренний периметр их по-любому пропустят, у нас тут тоже два варианта — дежурная смена или комиссия из штаба округа в связи с проводимым экспериментом. Знаешь, сколько мы всяких разных бумажек с печатями заготовили? На все случаи жизни, так сказать. А уж там? Должны ребята справиться, обязательно должны…

— Внимание! — раздался под потолком усиленный динамиками голос оператора. — Готовность пятнадцать минут. Прошу посторонних покинуть помещение.

— Это нас имеют в виду, — пояснил полковник. — А когда нас имеют, нужно побыстрее сматываться, — грубовато схохмил он. — Ладно, пошли, нам тут и на самом деле делать нечего, и так всё увидим. Витя, отдай ребятам документы и догоняй.

Кивнув, майор подхватил оба кейса и двинулся в сторону готовящихся к операции бойцов, а полковники неторопливо пошли к выходу. Техники из группы обеспечения потянулись следом, видимо, завершив все свои дела. Идущий последним майор закрыл за собой тяжелую герметичную дверь, трижды провернув штурвал ригельного запора.

Миновав короткий, тускло освещенный коридор, офицеры оказались в небольшой комнате, соседствующей с операционным залом. Собственно говоря, общая для обоих помещений стена на две трети представляла собой огромное окно, забранное бронированным стеклом. Вдоль стен находились пульты управления, за которыми сидело человек семь техников или операторов в уже виденных Барановым комбинезонах.

— Контрольный зал, — пояснил Самарин, не дожидаясь вопроса. — У нас их два, основной и дублирующий. Это — основной, резервный на втором уровне. А вот через это окошко мы все и увидим. Присаживайся, — он указал на одно из крутящихся кресел на колесиках. И негромко добавил, вновь взглянув на часы:

— Пять минут… Волнуюсь я чего-то, полковник. Столько лет, столько усилий… Ох, только б получилось!

— Но, я так понял, в случае чего можно ведь и повторить попытку?

— Можно, — кисло улыбнулся тот после недолгой паузы. — Вот только перед этим придется озаботиться таким сущим пустяком, как запасные ТВЭЛы для реактора, что для нашего мира, знаешь ли, весьма нетривиальная задача! Нет, может у вас там, в резервном кэпэ бывшего КВО, полные склады урана, я ж не знаю, но у нас тут при разряженном реакторе уже через месяц будет очень даже грустно. И холодно, кстати…

— Минута, — сообщил оператор. — Начинаю обратный отсчет. Реакторной команде — готовность ноль.

Лампы под потолком неожиданно мигнули и потускнели, теперь светясь едва ли в полнакала, и помещение погрузилось в полутьму.

— Отключили все второстепенные энергоконтуры, — снова пояснил Самарин. — Сейчас питание подается только на установку пробоя и системы жизнеобеспечения Центра. А знаешь, что самое гадкое? Даже если теория верна и удастся изменить прошлое, мы даже представить себе не сможем, как всё это будет выглядеть в реальности.

— Это в каком смысле? — не понял полковник.

— Коньяку хочешь? — вместо ответа предложил полковник, протягивая блестящую плоскую фляжку, явно, импортную. — Глотни, теперь уже все равно. А насчет твоего вопроса? Ну, представь: вот ты почему сейчас в бункере со мной сидишь, и коньяк пьешь (флягу Баранов после секундного замешательства все-таки принял)? Пьешь, потому, что девятнадцать лет назад случилась ядерная война, верно? Ты там уцелел, мы тут уцелели, наладили радиообмен, зазвали тебя сюда — и все такое прочее, так? Но ведь, если Войны не случится, ты вряд ли сейчас тут окажешься? Понял?

— Кажется, да, — неуверенно кивнул Юрий. — В общих чертах, так сказать. Хотя, сложно все.

— Не то слово, — буркнул Самарин, снова прикладываясь к фляжке, на сей раз надолго. — Ты, полковник, не смотри, не смотри, я последний раз пил года эдак с два назад. Просто сейчас… сейчас всё это уже неважно. Кстати, а знаешь, в чем главная хохма? Ведь, если все пройдет, как спланировано, в их мире в любом случае останутся все переданные нами данные по развалу Союза и тем, кто в этом виноват. А заодно и сведения о том, какие гадости будут подкладывать заокеанские «друзья». Прикидываешь? Мы им, так уж выходит, недурственный подарочек посылаем, почти полную хронологию событий аж до две тыщи пятого года! И если найдутся умные и не трусливые люди, то… Вон, кстати, смотри, начинается, — неожиданно сменил тему полковник. — Да подойди к окну, не стесняйся, я-то это уже видел, а тебе интересно будет.

— Пять секунд, — раздался голос оператора. — Четыре. Три. Две. Одна. Начали!