Ход кротом (СИ) - Бобров Михаил Григорьевич. Страница 86

Корабельщик промолчал. Махнул мигом подлетевшему официанту:

— Чаю нам, горячего, крепкого. И закусить что-либо, на скорую руку. Герр Штрассер, как там ваши команды?

Герр Штрассер заулыбался:

— Наши еще часа два продержатся. Как ваши — не знаю.

— Предлагаю вам небольшую работу.

— Готовить все три корабля? — Штрассер ничуть не удивился. После зимнего полета в гости к Чешскому Легиону этот самый Легион восстал супротив Колчака, лишив омского правителя сперва денег — а потом и самого Омска со всею необъятною Сибирью. Германия приобрела двадцать тонн золота, а все участники рейда получили повышения в чинах, ордена и премии. А начиналось все тоже с незначительных, на первый взгляд, разговоров якобы ни о чем.

Корабельщик поднял глаза к разрисованному амурами потолку, пошевелил в воздухе пальцами, словно бы листая невидимую книгу.

— У вас грузоподъемность одного корабля из чего складывается? Как получить максимальную, в режиме крана?

Герр Штрассер с немецкой основательностью перечислил:

— Балласта двадцать четыре тонны. Топлива шесть. Экипаж, одежда, снаряжение — три. На бомбы нам оставалось три тонны шестьсот пятьдесят килограммов. Но это — чтобы достичь самой Англии и бомбить ее с высоты семь тысяч метров. Герр Клабаутерманн, уточните задачу с точностью до километра, и я отвечу вам с точностью до тонны.

Прямо на скатерти немец развернул военную карту города. Матрос ткнул в пустырь за обширными казармами Морского Ведомства.

— Отсюда и… Вот сюда…

Герр Штрассер вытащил счетную линейку — такой же отменной выделки, какую Венька уже встречал — и принялся считать, черкая на салфетке. За столиком установилась тишина. От входа долетел чей-то уверенный голос:

— Убивать надо, минимум, царя с женой. Ибо символ. Как ни поступай — народ запомнит и припомнит. Суд-приговор-расстрел, не иначе. А остальных либо за рубеж, либо менять фамилию и к черту на рога.

— Ну, — возразил еще один голос, намного постарше, — девчонка старшая у них сама кого хошь расстреляет. Как она главного жандарма-то, генерала Никольского, точно промеж глаз.

— Не спасет ее пистолет, — огорченно продолжил первый. — Желающих семейке Романовых лютой смерти уже столько, что поезд соберется отсюда и до самого Мурмана.

— Ну так послом ее куда-нибудь. Оружия только в руки не давать, а так не хуже Коллонтай.

— Ну ты и сравнил: девчонку с этакой… Коллонтай.

Еще вчера Венька бы вмешался; пожалуй, что и до поединка. Но сегодня… Кто он теперь Татьяне, имеет ли право вообще лезть в ее жизнь?

Разве Татьяна не понимала, чего требует?

Или все же не понимала? В конце-то концов, инженер-мостовик здесь он!

С внезапно открывшейся надеждой Венька сообразил: а ведь хорошо, что он сам в ответ ничего не сказал. Молчаливое прощание можно трактовать по-разному.

— … Остальным поменять фамилию и пристроить. В лицо их никто не узнает.

— Герр коммандер, — Штрассер закончил расчеты и доложил четко, по-военному:

— Балласт можно выгрузить. В теории, летать без балласта недопустимо, корабль придется уравнивать исключительно за счет баллонов со сжатым водородом, пустые баллоны мы сбросим. Но с вашим руководством я, пожалуй, рискну: вы считаете быстро и точно. Для посадки просто выпустим газ. Я так понимаю, расходы на это никого не волнуют?

Корабельщик утвердительно кивнул, и довольный немец продолжил:

— Высоту ограничим пятьюстами метрами. Топливо сольем в цистерны, оставим лишь на маневры и небольшой страховочный запас. Оружие, кислородные приборы, патроны, радиоаппараты — все снимем. В экипаже мне нужно два рулевых и моторист. Итого, мы поднимем тридцать семь тонн.

Корабельщик поглядел на немца прямо; Вениамин подобрался и поежился: глаза матроса натурально светились глубокой-глубокой синевой.

— Готовность четыре часа, рассчитывайте на два блока по тридцать тонн ровно, оставим вам запас грузоподъемности. Радиомаяки я вам сейчас поставлю, маневры увидите в планшете. На вторую машину назначайте самого толкового, да прямо сейчас, пока никто не начал пить. И пускай третья машина ведет киносъемку, я знаю, что камеры, операторы и пленка есть в делегации, хронику подписания договоров снимать же собирались.

Штрассер, не обинуясь внезапной переменой всех планов, поднялся над столами, резко и быстро заговорил на немецком; воздухоплаватели отозвались возбужденным гулом, оживленно переглядываясь. В немецкой речи зазвучало знакомое: «Сибир», «Колчак». Вениамин подивился энтузиазму, но как-то вяло.

Немец вернулся в кресло, взял протянутое матросом черное зеркальце. Второе зеркальце машинально взял Вениамин и быстро разобрался в схеме. Четыре полуарки, попарно собранные в блоки. Каждый блок внизу шириной десять метров, у замка — один. После сборки образуются как бы опирающиеся друг на друга два полуобруча, устойчивость обеспечена за счет наклона внутрь, как если на стол страницами вниз поставить полураскрытую книгу. Пролет моста триста метров, а высота…

Вениамин икнул и застыл. Высота пятьдесят метров. Да под этакой аркой и линкор пройдет, «не срубая стеньги», то есть не снимая верхние части мачт. Мостик узковат, но Татьяна ширину не оговаривала!

Уж не подстроила ли Татьяна это все? Ведь еще перед походом она показывала такое же точно черное зеркальце, принятое Венькой по незнанию за обыкновенный дневник в черной обложке.

— Гут. А как мы получим блоки?

— Так вот же у нас целый начальник СПМК, и даже с опытом, — Корабельщик похлопал Веньку по плечу:

— Отомри!

А блоки, понял Вениамин, они вот прямо сейчас и соберут на заклепках. В Крыму много людей, сбежалась вся Россия. Но нет почти никакой работы, и голодная зима живо вышибла все сомнения и стеснения. За копейки, даже за еду, Корабельщик легко навербует сто семьдесят человек, по десяти на каждую балку. Вдесятером, по часу на стык, успеть можно с запасом. Номера на земле царапать Вениамин и сам уже научен. Балки чертов матрос рассчитал, шаблоны вычертит… Как? А неважно!

Пусть он в самом деле с Марса, лишь бы помог!

И хороших клепальщиков, кстати, нужно немного. Уж полсотни-то найдется на военно-морской базе, где каждый день клепают корабли. С инструментом, заклепками, всем прочим.

Видя проступающее на лице понимание, Корабельщик понизил голос и наклонился ближе:

— Не передумали, студент?

— Нет!

— Ну-ну. Горячность в нашем деле лишняя, сами знаете. Тапочки в зубах приносить умеете?

— Э?! Что за глупая шутка?

— Смотрите, мост построить не фокус. Фокус — не попасть под каблук уже назавтра к вечеру!

— Я-то думал, вы серьезно.

— Да я сам думал, что все серьезно, — Корабельщик вздохнул с непонятным выражением лица: то ли сожаление, то ли разочарование ребенка, обнаружившего за секретной дверцей вместо великой тайны обычный чулан.

— Вениамин Павлович, на замке так или иначе вам стоять. Чтобы ваше участие никто не смел оспаривать.

Вениамин поежился. А ведь в самом-то деле, нижние концы полуарок обопрутся на землю, а вот верхние…

Кстати, надо под нижние концы подушки забутовать, распор тонн шестьдесят, если он верно помнит формулу. Да вот же в черном зеркальце все прописано: вес полублока тридцать тонн, спаренная двутавровая балка высотой два с мелочью фута, или семьдесят сантиметров по новым правилам. Распор и составит шестьдесят девять тонн, лучше закладываться с запасом, тонн на сто.

Венька постучал пальцем по черному зеркальцу — чертеж послушно увеличился.

— Корабельщик, смотрите, у вас тут литая подушка. Раствор в опорах не успеет схватиться, а не то, чтобы прочность набрать. Не лучше ли сделать забутовку гранитным булыжником на сухой гарцовке? Понадобится больший объем, зато надежней.

— Мы раствор делать и не будем, — Корабельщик поднялся и вышел вслед за деловито переговаривающимися немцами, оставив на столе золотой в утешение официантам. — Сейчас найдем людей, сделают нормальный бетон, а ускоритель твердения уже я сам… Жульничество, конечно, да чего уж теперь-то стесняться! Вениамин…