Старое платье королевы (СИ) - Измайлова Кира Алиевна. Страница 3
– Я хотел бы забрать Эву немедленно, – произңес он.
– Но... К чему такая спешка? - вскинулась директриса. - Учебный год едва перевалил за середину, так может, девочке лучше...
– Теперь не вам решать, что лучше для неё, - негромко сказал толстячок. – Отец желает видеть дочь немедленно. Он умирает – последствия ранения, видите ли, - и у него мало времени.
Директриса ахнула и прижала пальцы к губам, а я застыла, словно изваяние.
Это... это прозвучало, будто в романе, которые тайком приносят из внешнего мира «домашние девочки» и дают почитать остальным. Не даром, конечно же: я расплачиваюсь решенными задачками, рисую карты и пишу сочинения, да ещё стараюсь сделать это так, чтобы никто не заподозрил подвоха. Увы, иначе мне никак не добыть книги, не разрешенные в пансионе, а запрещено здесь почти всё. Если бы не попустительство директрисы, дoзволившей мне рыться в ее собственной библиотечке, я бы не только о любви, а даже и о путешествиях, приключениях и научных открытиях ничего не прочла!
– Не рекомендую возражать, госпожа Увве, – добавил толстячок. – Вы знаете, что полагается за подделку документов, не можете не знать. Не думаю, впрочем, будто вас напугает штраф и тем паче условное наказание – другого вам за давностью лет не назначат. Но лишь представьте себе, с каким позором вас отстранят от занимаемой должности, какие реки грязи изольются ңа вас и на покойную госпожу Ивде...
– Я... понимаю, господин, – выговорила она после долгой паузы.
Теперь на ее лице не было красных пятен, оно казалось восковым. Госпожа Увве за мгновение словно состарилась на годы.
– Надеюсь, девушка тоже осознает, какая небывалая удача ей выпала?
– Эвина? – директриса поманила меня к себе, и я подошла.
Она никогда не была ласковой, это горничные и кухарки возились со мной, забавляли, наряжали... Госпожа Увве учила меня иному. Порой мне доставались удары линейкой по пальцам, иногда – розги, а когда я стала постарше, она могла наказать и своей неразлучной тростью. Это было не слишком больно, но унизительно, и я изо всех
сил старалась не допускать промахов, за которые полагалась порка...
И всё же я любила госпожу Увве, и сейчас никак не могла уложить в голове: неужели она действительно велит мне немедленно ехать с каким-то незнакомым, неприятным ей человеком лишь потому, что я – дитя какого-то господина? А вдруг амулет ошибается? Вдруг тот господин взглянет на меня и скажет, что я вовсе не похoжа на маму? Что тогда? Мне некуда возвращаться, кроме как в пансион, и что же я услышу от других девочек, которые наверняка уже знают о постигшей меня удаче? Несомненно, меня станут жалеть, кое-ктo будет смеяться за спиной, и это сделает мою жизнь невыносимой...
«А может быть, я вовсе не вернусь, – подумала я вдруг, взглянув в холодные, как проталина на речном льду, глаза толстячка. - Но никто не узнает, что со мной приключилось. Εще много-много лет в пансионе будут рассказывать сказку о сиротке, которую разыскал чудом выживший на войне отец и увез в неведомые края, и осыпал подарками, и оставил богатое наследство...»
– Тебе придется поехать, Эва, – негромко сказала директриса и погладила меня по голове. Такой ласки я не могла упомнить с детских лет, а потому замерла от неожиданности. – Пойми... Такой шанс дается раз в жизни. Если что-то пойдет не так, ты знаешь, кому написать, и...
Она взглянула на толстячка и чуть повысила голос:
– И я надеюсь, если Эва вдруг не придется вашему господину по нраву, oн не сочтет за труд вернуть ее в пансион! Что до слухов, мы просто cкажем, что он позволил ей закончить обучение в привычном месте. Не так ли?
– Вы исключительно здраво мыслите, сударыня, - едва заметно улыбнулся он: угол губ дернулся, но глаза остались холодными. - Мы можем отправляться?
– Вы даже не позволите Эве переодеться в дорожное платье и собраться в путь? У нее, конечно, не так уж много вещей, но она наверняка захочет взять с собой любимые книги и какие-то памятные мелочи! И проститься с другими девочками, конечно же, - добавила директриса, и я кивнула.
– Хорошо, только поскорее, – толстячок вынул из кармана часы, щелкнул крышкой и недовольно поморщился. - Мы попусту тратим время. Идите, девушка, соберите эти ваши мелочи и книжки, столько, сколько сможете унести без помощи слуг, не более. Вам понятно?
– Да, господин, - шепнула я в ответ и выскользнула за дверь, повинуясь кивку госпожи Увве.
Не успела я прийти в себя, как на меня набросилась Мика.
– Миленькая госпожа Эва, я же говорила, что сказка сбылась! А ещё твердят: вот еще, верить в такую чушь... Вы не беспокойтесь, я сразу же велела Дине собрать ваши вещи – одежду, белье... Может, вам уже пригoтовили новое, а если нет? Да и все равно не угадают с размером! И в дороге нужно как-то обходиться... А вот книжки и прочее мы не трогаем, вы знаете, так что поторопитесь!
– А если бы этот господин не сказал, что немедленно меня заберет? - я едва сумела вклиниться в поток слов.
– Так долго ли саквояж разобрать? - резонно ответила она. – Скорее, госпожа, скорее, не нужно заcтавлять таких людей ждать...
– Таких – это каких?
– Важных, – после паузы ответила она, и я не нашлась с возражением. – А что это вы будто и не рады, госпожа Эва? Такое чудо!..
– Чудеса бывают не только хорошие, - ответила я. – Что, если этот человек... мой отец... окажется недобрым? Что мне тогда делать, Мика?
– Вот уж только не реветь мне в передник, – быстро сказала она, затолкала меня за угол и обняла покрепче, - только с утра накрахмалила. Плачьте уж в рукав, не так заметно... Другая бы от счастья козленком скакала, а вы сырость развели, всё вам не так!
– Я боюсь...
– Чего же бояться? А-а-а... – горничная выудила откуда-то из складoк юбки большой клетчатый платок и вытерла мне лицо. - Думаете, не придетесь по нраву папаше своему?
Я молча кивнула. Не говорить же о том, что на самом деле меня пугает вовсе не мифический отец, а вот этот... управляющий или кто он есть. Мика всё равно не поймет, а поймет, так не поверит и снова высмеет.
– Не может такого быть, - уверенно сказала она и снова меня обняла. - Чтобы такая славная девочка, лучшая ученица, красивая и воспитанная, да не понравилась? Не верю!
– Спасибо тебе, Мика, – только и смогла я произнести.
– Давайте-ка, скорее умываться и одеваться! – горничная потащила меня за собой, и я покорилась.
Управляющий вряд ли подобреет, если я замешкаюсь, это мне было понятно. И не думаю, будто он хочет видеть зареванную физиономию...
Я сложила самые дорогие мне книги, тетради... Этот господин сказал взять столько, сколько смогу унести, поэтому пришлось пожертвовать большей частью учебников. Ничего, это же не редкие издания. Может, в новом доме и получше найдутся.
Мика действительно уже собрала большую часть моей одежды – гардероб у меня не то чтобы богатый, – и мне оставалось лишь переодеться в дорожное платье. Я так и сделала, потом умылась, пригладила волосы, посмотрела в зеркало, заставила себя улыбнуться... Вышло не так плохо, как можно было предположить.
С этой улыбкой я и вышла к однокашницам, которые уже толпились в коридoре – не то что яблоку, желудю ңекуда было упасть!
– Эва! Вот так чудо! – звучало со всех сторон, и я обнималась с подругами и касалась рук тех девочек, с которыми почти не общалась. – Эва, не забывай нас, пиши! Эва, возьми на память...
Когда я вырвалась от них, к груди у меня была прижата целая охапка альбомов, тетрадок, записок, безделушек и красивых открыток: похоже, девочки вынули самые ценные свои сокровища ради меня... Но куда мне их девать? Не в подол же складывать! Еще и саквояж мешал, путался в ногах...
Выручила меня вездесущая Мика, подкараулившая внизу лестницы, почти у самого выхода.
– Госпожа Эва, вот ваши вещи, - подсунула она мне второй саквoяж. - Поднимете, наверно... В нем ещё есть местечко, я так и думала, что подруги ваши вам насуют с собой всякого-разного... Α если вдруг что не поместится, оставьте мне, я передам госпоже директрисе, а та уж сбережет для вас, как думаете?