Тень Основателя - Глушановский Алексей Алексеевич. Страница 8

Возникшие в голове мысли были настолько глупыми, настолько чуждыми мне, что я даже на мгновение растерялся. Нож — в шею Клыка? Та ржавая железяка, что я таскал под своими тряпками, и ножом-то может называться лишь с очень большой натяжкой, а уж метать ее… большей глупости и не вообразить.

Духовая трубка с отравленной стрелкой-иглой — это да. Ношу с собой небольшой сарбакан, на крайний случай. Яд медянки действует практически мгновенно, и эта небольшая трубочка уже не раз спасала мне жизнь. Ох и натерпелся я страху, когда встретился с этой небольшой, но смертельно опасной змейкой! Но оно того стоило. Однако сарбакан годится только против одного человека…

А уж о том, чтобы перебить шею Беззубки ударом ребра ладони… это такой идиотизм, что и говорить нечего. Уж больно неравны силы. Этот боров моего удара и не почувствует, наверное, а вот мне одного его щелчка хватит, чтобы отправиться на прием к властителям Бездны. Интересно, эти глупости мне лезут в голову от удара или я и впрямь чем-то не тем в развалинах надышался? Нет уж, я не имперский паладин, чтоб в три удара трех бандитов складывать. Будем действовать привычными, надежными методами.

Я громко застонал, выматерился и открыл глаза, словно приходя в себя.

— Эй, ты как? — почуявший шанс спасти свою шкуру, Клык немедленно подскочил ко мне, всем своим видом изображая заботливость и готовность помочь.

Я потер разбитый затылок, слез с нар и, затравленно озираясь, глядя со страхом на подошедшего бандита, начал отступать по заранее продуманной траектории, одновременно высказывая Клыку все, что я о нем думаю, от кого он происходит, каковы его любовные увлечения и предпочтения в еде, отдыхе и выпивке.

Уже на второй минуте моей речи Клык с совершенно озверевшим лицом попытался перевести беседу в драку, однако искренне заинтересовавшийся подробностями сексуальной жизни своего напарника Рябой немедленно заблокировал этот порыв.

Наконец я выдохся. Благо и момент для этого был самый подходящий. Я стоял ровно на том месте, где и должен был находиться для успеха задуманного мной представления.

Эх, как давно мне хотелось рассказать Клыку всю правду о его родословной, и вот он, счастливый миг, когда я наконец-то смог это сделать без риска для собственного здоровья. Как же хорошо-то, а!

О! А это еще лучше! Беззубка, как же ты вовремя-то! И какой вопрос хороший! Просто грех не ответить!

— Неженка, а ом-осьминог пятипупырчатый, это штозь за тварина-то, а? — со своим вечным краинским акцентом невероятно вовремя для моего плана поинтересовался Беззубка, с искренним интересом разглядывая Клыка.

Взмахом руки подозвав краинца поближе, я громким шепотом (так, чтобы все интересующиеся могли расслышать) сообщил ему запрошенные сведения по биологии обитателей Злых Земель.

— От жеж… А как тады Клык-то с ним это? — Похоже, Беззубка то ли искренне поверил в мой рассказ, что, в общем-то, маловероятно, так как особой наивностью хитрющий краинец никогда не отличался, либо по какой-то своей причине решил подыграть в моем представлении.

— Да это не Клык с ним, а он с Клыком… Ну, сам понимаешь…

Похоже, на этот раз я попал по действительно больному месту. Клык рванулся ко мне с особой яростью, совершенно позабыв про обещанные ему Рвачом последствия гибели кого-либо из троицы «пациентов», в которую входил и я. И на этот раз Рябому не удалось удержать совершенно озверевшего от злобы бандита.

Дальше все было очень быстро. В самый последний момент я «от страха» падаю в ноги несущемуся на меня Клыку и, получив сильный удар по ребрам, откатываюсь к нарам, на которых лежит пленница. А споткнувшийся о мое тело Клык падает точно на забытого всеми Трехпалого, утыкаясь рожей прямо в распоротое брюхо бандита.

Длинный вопль невыносимой боли вылетает изо рта раненого, на котором в этот момент сосредоточивается все внимание присутствующих в «госпитале» людей. А в следующее мгновение небольшая отравленная игла, вылетевшая из моего сарбакана, прерывает мучения пострадавшего. Встает Клык уже с окончательно мертвого тела. Как я и рассчитывал, и сам выстрел, и вонзившаяся в подмышку раненого игла остались совершенно незамеченными всеми присутствующими.

Убрав свое оружие и изображая полное недоумение, я неловко поднимаюсь на ноги и осторожно интересуюсь у вытирающего кровь и дерьмо с рожи Клыка:

— Слушай, я, конечно, понимаю, что ты меня сильно не любишь… но Трехпалого-то ты зачем убил? Его подлечить маленько, и вполне мог бы еще Рвачу послужить…

— Я не виноват! Это все Неженка, сволочь! Это он все подстроил!

Отчаянные вопли Клыка, уволакиваемого сдвоенными усилиями Рябого и Беззубки, по мере отдаления от «лазарета» звучали все тише и тише. Если же учесть, что дверь «лазарета» изначально отличалась немалой толщиной, чтобы вопли терзаемых мной раненых… то есть находящихся на излечении пациентов, не тревожили тонкий слух Рвача, то громкость глотки Клыка заслуживала немалого уважения.

Ему бы приказы на поле боя передавать, а не прохожих грабить! Ну ничего, все, отграбился, бандюга! Вот интересно: чистую правду ведь орет — да только кто ему поверит-то, а? Ведь Рябой с Беззубкой все «собственными глазами» видели… Так что участь клыкастенького — дело решенное.

Впрочем, долго наслаждаться падением врага я не стал. Времени у меня было не так чтобы много, а значит, надо действовать.

— Надеюсь, ты не испытываешь острого желания задерживаться у нашего гостеприимного хозяина? — стоя спиной к девушке, поинтересовался я у пленницы. Хотя я и не люблю поворачиваться спиной к незнакомым людям, но на этот раз опасений не было. Уж кому и можно доверять в этом мире, так это надежно связанному человеку. Нож в спину не воткнет, это точно, при всем своем желании.

Спиной к ней я стоял не просто так, а по весьма важной причине. Нет, демонстрация доверия тут была вовсе ни при чем. Как уже сказал, до тех пор, пока эта незнакомка связана, я доверяю ей полностью и абсолютно. Просто я был занят очень важным делом. Тырил из госпитального шкафа наиболее полезные и просто самые дорогие зелья, эликсиры, настои и прочие лекарства. Чем хорошо надетое на мне рванье, так это тем, что в этой мешанине тряпок может бесследно пропасть даже пара куриц, а не то что несколько небольших пузырьков с весьма редким и ценным содержимым.

Ответа на свой вопрос я так и не дождался. То ли пленница была возмущена допущенным мной отступлением от этикета (что, поразмыслив, я счел маловероятным: учитывая, в каком виде она пребывала, сомнительно, чтобы в последнее время ей доводилось так уж часто общаться по высоким правилам), то ли, что казалось куда более правдоподобным, она мне не доверяла, что в общем-то вполне логично, я-то, в отличие от нее, не связан, и решила повторить разыгранный мной трюк с потерей сознания. Сочтя этот вариант наиболее вероятным, я решил немного пояснить ситуацию:

— Не притворяйся, я знаю, что ты пришла в себя. Актриса из тебя плохая. Будет желание, могу как-нибудь поучить, как правильно изображать бессознательное тело. Времени мало, поэтому просто поверь — я не враг и хочу тебе помочь.

— Развяжи… — Голос девушки оказался несколько грубоват, однако сквозь хрип сорванного криком горла угадывались серебристые колокольчики, напомнившие мне голос моей подруги.

— Хорошо. — Я взял с полки последнюю пару пузырьков, после чего задумчивым взглядом окинул тело девушки, оценивая ее примерный вес. Килограммов шестьдесят… [1] Я отлил около трети жидкости из зажатого в руке флакона. Доза была рассчитана на отличавшихся немалыми размерами и весом бандитов Рвача и для стройной девушки великовата. — Только чуть погодя…

Похоже, она как-то неправильно интерпретировала мой взгляд, так что стоило мне только подойти к ней и начать снимать куртку, чтобы осмотреть ее раны, как пленница вся сжалась от страха, постаравшись поплотнее сдвинуть и без того прочно связанные ноги.

— Успокойся. Я лекарь, а не насильник, — пояснил ей я свои действия.