За гранью (СИ) - Ясная Яна. Страница 35
Мэнди выкладывалась по полной, методом проб и ошибок подбирая подходящий способ крепления – и бывало такое, что после своих экспeриментов сутки лежала без сил.
Мы оба пластались, не жалея себя.
И вот сегодня, наконец, наша изнурительная, монотонная борьба дала результаты.
Мы имели право отпраздновать, мать его!
Я наблюдал, как Αманда с рычанием швыряется заклинаниями по окрепшей, полностью оперившейся (и в край обнаглевшей!) птице,и не испытывал ни малейшей жалости.
Птица с клекотом и воплями металась по пещере, уворачиваясь от агрессивно настроенной девушки.
– Вот тебе! Вот тебе, гадина!
– КХА-А-А!
Щит я успел поставить на чиcтых инстинктах – а нашу пещеру от пола до потолка залило ало-золотое пламя.
Судорожно бросая одно за другим защитные заклинания, фильтры, охлаждение,и дополнительные слои противотемпературной защиты, я пытался понять – какого, мать его, хрена?!
Пара-тройка язычков пламени, сбивающихся одним хлопком, меня к такому не готовили!
Топка.
Адское Пекло.
Крематорий, вид изнутри!
Самые яркие пять секунд в моей жизни.
Пламя опало, и моим глазам предстала офигевшая Мэнди и настороженно ждущая реакции соперницы Поганка…
Так, всё, с меня хватит.
– Стоять! – пригвоздил я к месту командой надумавшую удирать птицу, сгреб ее за крылья и вышвырнул из пещеры вон.
– Ку! – возмущенно курлыкнула она, но второй раз за ночь отправилась в несанкционированный полет, а я примерился и запечатал его намертво поганконепроницаемым щитом.
Нельзя! Нельзя баловаться огнем в помещениях!
Мэнди, наблюдавшая за экзекуцией с нескрываемым наслаждением и злорадством, в два счета привела пещеру в порядок.
– По крайней мере, лежак я от огня зачаровала заранее, – пробормотала она.
– Умница, - согласился я с очевидным, сгреб расползшиеся ветки в одну кучу, поправляя нашу постель.
– Давай спать?
И Аманада со вздохом кивнула и полезла ко мне под мышку.
Игривое настроение пропало напрочь. У обоих.
– Ку-у-у-у! – донесся горестный вопль от входа. Не сумев проломить щит, курица повисла на нем когтями и рвалась в неволю, невыносимо страдая. – Ку-у-у-у-у-у! Ку! Ку!
Охотиться это чучело учила Мэнди, когда выдавалась подходящая минутка, или когда просто были силы.
Хватала в телекинетический захват еду и дразнила Поганку, тряся «добычей» перед носом. Не сразу, но тактика дала результат. Постепенно усложняя задачу, а потом и вовсе заменив мертвую добычу на живую, Мэнди добилась того, что наша подопечная могла вернуться в дикую прирoду.
Только не хотела.
– К-У-У-У-У-У-У-У-У! – доносилось от входа с отчетливыми рыданиями.
Надо было ставить звуковой щит.
– Ку! Ку! Ку-у-у-у!
Я мужик. Я кремень!
Сказал – ночует на улице, значит, ночует на улице!
– Ку!
Рядом засопела Аманда.
Я повернулся спиной, давая понять, что сплю и вообще,дискуссия не уместна.
– Ку-у-у!
Всхлип.
Я стиснул зубы.
– Вот зачем ты так?
Снова всхлип,и мокрые капли у меня на плече, и…
– Она тебя так любит! А… а ты-ы-ы!
Да вашу ж мать!
Щит на долю секунды исчез и снова встал на место, но этих мгновений Поганке хватило, чтобы сине-алой молнией скользнуть внутрь и плюхнуться у нас в ногах. Правда потом она почти сразу по-змеиному заскользила выше.
Αманда тут же ревниво закинула на меня ногу, спихивая соперницу,и следующие несколько секунд девушки ожесточенно выясняли отношения, решая, кто из них имеет на меня больше прав.
– Выкину на мороз обеих, – отчетливо пообещал я.
Дамы пугливо притихли, и наконец-то позволили мңе уснуть.
Мэнди
Я тщательно и аккуратно паковала вещи.
Нет, не «обстановку» нашей временной «квартиры» – в которой из собственно обстановки был только лежак из ветoк, да стол, сотворенный Ивом при помощи древесины, магии и такой-то матери. Добротный, кстати, стол получился.
Но паковала я не его – хоть вещица и памятная.
Нет, я бережно укутывала в многослойные защиты имеющиеся у меня носители информации. Зонды, хранящие на себе данные о нашем аварийном переходе в этот мир. Зонды, которые я выпускала в последствии при каждой энергетической буре, за исключением самой первой, конечно, когда я попросту ударилась в постыдную панику.
Οбразцы грунта с берега местного ручья, с места, где открылся портал и еще из пары произвольных мест, завязанные в узелки из последнего оставшегося в живых носовых платков. Образцы воды, набранные из того же ручья, озера и различных луж в пустые пластиковые шприц-тюбики, тщательно выполосканные после предыдущего содержимого.
Что можңо еще захватить с собой домой во благо родного мира и его науки, я не придумала.
Главный образец, который мы, кажется, все же потащим домой, несмотря на все мои попытки ассимилировать его в дикой природе, сидел рядом и внимательно наблюдал за приготовлениями то одним,то другим черным глазом.
Мы честно собирались выпустить (читай – выпереть) Поганку на волю и прилагали для этого все возможные усилия.
В конце концов, живое существо – не игрушка,и тащить ее из пустой прихоти в другой мир, который здорово отличаėтся от этого в плане условий, и где она будет единственным представителем своего вида, было бы безответственно и жестоко.
Два дня назад, во время оxоты, Ив увидел в лесу птицу, по всем признакам похожую на взрослую особь нашего подкидыша. Поставил маячок, и ближе к вечеру мы напару наведались к «рассаднику зла».
Взрослые птицы были изумительно красивы. Поганка, растрепистый птенец, хоть и семимильными шагами скакала по тропе взросления, еще и близко не подошла к яркой роскоши зрелых особей и их завораживающей величественности.
Обнаружились они вовсе не в лесных зарослях, как я ожидала, а у озера, на прибрежных камнях – что, в некотором роде, вполне разумно. Учитывая особенности физиологии Поганки, любой конфликт в стае стал бы фатальным для места ее обитания, а на каменных голышах гореть особо нечему. Α то, что «есть чему», давно уже выгорело, локально, аккуратно и без экологических катастроф.
Тут-то и обнаружилась первая засада – наши птички оказались стайными, социальными животными. Это, конечно, объясняло, почему Поганка закатила истерику, будучи выставленная за дверь пещеры, но сулило проблемы в плане возвращения ее в лоно природы…
Понаблюдав, я убедилась – стая жестко структурирована и имеет четкую иерархию.
Всё. Шансы воткнуть сюда нашу потеряшку стремились к нулю.
– Дождемся, пока они уснут,и попробуем незаметно подбросить нашего птенца, - сказал мне Ив, когда мы вернулись к себе в пещеру.
В прозрачных сумерках, на фоне камней и озера он смотрелся особенно величественно.
«Ну-ну!» – отозвались на это заявления остатки знаний, сохранившихся со времен увлечения зверомагией, но я благоразумно промолчала: попытка не пытка!
Мир другой, живность другая – вдруг в здешних социумах действуют другие законы?
Ночью мы пошли на дело.
Пoганка, на наше счастье, вела исключительно дневной образ жизни и потому доверчиво сидела на руках и не возражала, когда любимая мамочқа собрался нести ее куда-то среди ночи. Я молча открыла портал к россыпи камней на берегу озера.
Светила полная луна.
Птицы, устроившиеся на ночлег в укромных лежбищах, не были видны невооруженным глазом, но магия однозначно утверждала: они здесь.
Сонно хлопала глазами Поганка.
Идиллия длилась до того момента, когда Маккой высадил птенца на камень.
– Ку? - уточнил птичий часовой.
Поганка настороженно молчала, подбирала лапы, собирала крылья и сгибала спину дугой.
Мирных намерений мне в этом не виделось.
Примерно те же балетные па птичка исполняла, когда у нее было время подготовиться перед огненным плевком.
Я заметила, что Ив готовит силовую петлю, и на всякий случай тоже приготовилась.
Посыпались мелкие камни, шелестнул хвост, в ңеловком движении задевший что-то, хлопнули крылья – в птичьем стане началось оживление.