Вернуться (СИ) - Валин Юрий Павлович. Страница 41

Катрин, не веря своим глазам, смотрела на жуткую штуковину.

— Пояс непорочности, — пояснил хозяин, играя шнурами. – Мудрое изобретение неизвестное здешним племенам. Ничего, ты поймешь. Эта вещь поможет твоему дикарскому темпераменту не выходить из рамок приличий. Ну, разве ты не хочешь его надеть?

— Я надену любое украшение, угодное милорду.

— Да, это истинное украшение, — согласился смуглый мерзавец. – Это не те варварские кольца и ожерелья, что уродуют женщину, выдавая, как неистово она украшается, мечтая предоставить свою плоть первому попавшемуся самцу. Вот доказательство твоей скромности, твоего послушания и искренности. Только рядом со мной ты будешь снимать этот символ целомудрия. Теперь ты легко избегнешь любых искушений.

Катрин молчала. Послушно встала на колени, позволила надеть на себя узду. Теплом опалило поясницу, — шнуры там спаялись воедино, хозяин заботливо проверил прочность спайки, и пряча универсальный "стилос", нежно толкнул в спину:

— Иди, отдохни, мое зеленоглазое чудовище. Невинная вакханка. Дай я верну тебе лицо…

…Злость душила так, что Катрин была готова биться лбом о стену. Такого позора она даже представить себе не могла. Пояс невинности?! О боги, кажется, даже насилие было пережить легче. Какой же он урод! Пусть мордочка и фигура как из романтичной девичьей грезы, но урод, урод! За все ответит.

…В котле чечевица еще побулькивала. Катрин приготовила миски. Подливой особо не озадачивалась, — и так пахнет аппетитно.

— Иди, им отнеси. Еще с голоду сдохнут.

Эрго молча взял наполненные миски, вышел. То мгновенное движение ножом произвело на охранника сильное впечатление, о чем Катрин сейчас очень жалела. Не замедлят настучать верные слуги. Плохо. Руки так и чешутся поразвлечься, но еще рано. Еще ночь, и еще день и ночь. Мама родная, — еще две ночи? Неужели красавчик столько проживет? Нет, нужно выждать. Застраховаться. Избежать случайностей. Любой ценой.

…Катрин лежала, свернувшись в ногах властелина. Главное, — собственные конечности держать красиво. С этим порядок, — длинные ножки сведены вместе, в тоже время попа соблазнительно округленна. Вкрадчивые наставления Фло всегда помнятся. Нет, о ней нельзя думать. Ты служишь. Первый сегодняшний сет благополучно отыграли, — истосковавшийся за день, выспавшийся хозяин, был настолько готов, что Катрин оставалось лишь послушно гнуться в его руках. Его магическая милость соизволили взять наложницу сидя на постели, — и Катрин томно и сладострастно ахала. По-правде говоря, неудобная поза не слишком тяготила, — ненавистного лица Катрин не видела, а к стройным мужским ногам испытывать испепеляющую ненависть было глупо. К тому же облегчение от снятия проклятого украшения накладывало свой отпечаток. Проклятый пояс днем не мешал, не тер, был легок, но забыть, что он окольцовывает некогда свободное тело было невозможно. Временами Катрин заставляла себя впадать в состояние подобное ступору, — лучше застыть неподвижно, чем с визгом начать крушить все вокруг. Покорная наложница была абсолютно уверена, что за пару минут разнесет всю проклятую виллу, развесит на кустах потроха и скальпы обитателей, а сам хозяин, вернее, то, что от него останется, будет вздернуто за ногу на мачту. Ох, кораблик, кораблик.… Нет, подождем. Тем более его милость Доклетиан Кассий де Сильва легкой и быстрой смерти не заслуживает. Ой, долго он будет издыхать, долго. Эта мысль слегка утешала. Сутки остались, чуть больше суток…

Вот, опять бредить начал.

…— Разврат есть величайшее прегрешение, ибо необъясним, неоправдан и чужд разуму человеческому. Излишество и порча, искушенными мерзкими умами распространяемая. Вдумайся в эту истину, дитя мое…

Катрин ответила томным и неопределенным мурлыканьем. В последнее время подобные звуки вполне удовлетворяли сурового трибуна. Хочет чтобы сучка примитивная, преданная, мудрости его величайшей внимала, — тем лучше. Антракт все равно краток. Все ненасытнее наш маг становится. Теперь обожает лапу или на заднице держать, или грудь тугую осязать, кончиками пальцев поглаживать. Еще в волосы пальцы запустит, растреплет, и тут же приказывает причесаться, в порядок себя привести. Даже шикарную щетку выдал, — явно не каннутского производства. Небывалая роскошь.

…— отчего дева, скромная и естественная от природы, втягивается в пучины разврата? Невинность девушки, целомудрие юноши, как легко уступают они ухищрениям мерзких искусителей. Кэтти, ты можешь понять и признать, что именно толкнуло тебя в омут порока?

Рука на ягодицы настороженно замерла. Ждет, сукин кот. Жаждет исповеди, чтобы потом годами обличать. Ханжа в голову трахнутый. Легко угадать, что дальше спросит…

…Она лгала легко и свободно. Мужчина слышал то, что хотел слышать. Шепот наложницы прерывался, — язык и губы были заняты, — зверь-червь вырос и тяжело покачивался в воздухе, стремясь заглянуть в лицо отказывающемуся признавать его существование хозяину. Подробности выдуманной интимной жизни вполне обычной семьи, заставляли цензора-преторианца ерзать по ложу. Катрин, прижавшись щекой к горячему животу, продолжала ласкать. Только бы самой не потерять голову, — оральные игры, зверь, скользящий в ладони, не на шутку завораживали. Катрин не желала поддаваться.

Любовь – с людьми. С куклами – работа.

Ох, кораблик.

— Ты не должна была… ты не могла.… так низко, так недостойно, — Цензор уже не мог удержать стонов наслаждения. – Ты просто свинья…

"Да я же тебе то же самое делаю," – в бешенстве чуть не заорала Катрин, работая руками и ртом. "Кабан проклятый, -— на мясо тебя, на мясо! Грязи тебе хочется? Будет, будет грязь".

Катрин лежала на боку, змей-червяк еще был в ней, но требовать или вымаливать у него продолжения могучих толчков было бессмысленно. А хотелось продолжения, до боли в зубах хотелось. Цензор целовал лицо наложницы, смуглые пальцы трепеща отводили слипшиеся пряди с лица Катрин.

— Ты… ты… Я потрясен. Ты удивительная. Потрясающая. Нет, ты не животное, ты куда изощреннее Я ошибся, ошибся… — чувственные губы мужчины дрожали. – Я…, я…

"Если он скажет что любит меня, я просто обоссусь от счастья", — подумала Катрин, чувствуя как в бедрах пылает неутоленный пожар. "Сопляк проклятый, хоть бы раз кончить позволил".

Глядя в ее зеленые глаза, Цензор, кажется, смутился. Шевельнулся, отодвигаясь от бесстыдного загорелого телом.

— Это был нужный опыт. Полезный, хм… Кэтти, я… Пожалуй, я благодарен.

"Мне даже смеяться противно" – подумала Катрин и вслух сказала:

— Милорд ужасно силен. Я была бы счастлива умереть. Вы маг, Цензор—Преторианец, великий маг. Мне уходить?

Лицо Цензора дернулось:

— Нет. Ты останешься. Мне нравится с тобой говорить.

Изумленная Катрин пробормотала:

— Но милорд, вы потратили столько сил. И мне нужно привести себя в порядок.

Мужчина приподнялся на локте:

— Споришь со мной? Не забывайся. Я хочу говорить с тобой. И хочу запомнить тебя такой. Грязной. Откровенной. Мне нравится, Кэтти.

"

…— Кэтти, никогда не становись похожей на эту девчонку. Эррата глупа и невоспитанна, — строго сказал Цензор, с удобством устраиваясь на постели. Любовнице пришлось сдвинуться, дабы дать место мужским ногам. Мужчина мимоходом коснулся ее пальцами и догадливая Катрин подставила ягодицы под хозяйскую длань. Ничего еще не кончилось.

…—У тебя чудесные волосы. Они должны быть длинными, очень длинными. Насчет твоей "прически" между ног я еще не решил. Ты выглядишь непристойно, но все же… — неразборчиво бормотал Цензор. – Ты изуродована, — порезы на твоей руке похожи на безобразную букву, а татуировка настолько отвратительна, что на нее невозможно смотреть. И ты слишком худа, ты плохо ешь…