Вернуться (СИ) - Валин Юрий Павлович. Страница 83

На стене играл десяток солнечных зайчиков, забравшихся в открытый иллюминатор. Жара. А в "Двух лапах" сейчас почти зима. Ветер срывает последние листья с кленов на опушке. В Глоре тоже прохладно, горожане достают теплые плащи из сундуков. Или еще рано для плащей? Ни в Медвежьей долине, ни в Глоре милостивая леди осенью не бывала. Вот в сотнях городов была, а там где нужно, тебя и нет, и не будет. Где детишки, где Фло? О, боги...

Ресницы сомкнулись, Катрин заснула с закинутыми за голову руками. Застиранная до мягкости марли рубашка сбилась, одна загорелая исцарапанная нога сползла на пол. Грудь мерно и ровно поднималась. Сон пришел на редкость спокойный, глубокий. И тело, и мозг, наконец, решили отдохнуть сообща.

Снились приятные неопределенные вещи. Безмятежное спокойствие полностью расслабило мускулы под гладкой кожей. Все хорошо, молодая леди, все будет хорошо. Не о чем волноваться. Все будет хорошо. И как всегда в минуты ленивого спокойствия, плоть напомнила о своем. М-мм, да — было бы неплохо. Для тела, для телесного здоровья. "Секс — непременное и недооцененное условие создания истинно комфортной среды", как любит повторять сведущая в вопросах дизайна Флоранс.

...Пальцы бережно поглаживают грудь, сонная плоть томно отзывается на ласку. Чьи пальцы сняться? Мужские? Женские? Все-таки мужские, — вкрадчивости не хватает. Ну и ладно — соски реагируют. Муррр, — проснется кошечка и всех поимеет. Только продолжите еще чуть-чуть. Ноготки родной куда нежнее тревожат, но Фло далеко-далеко. Глор или еще дальше?

...Женское тело вздрогнуло сильнее, уже не от сладостно сгущающегося желания. Глор далеко, а здесь-то что?! Это же море? Катамаран.... Как он называется? "Квадро"? Фу, что за фигня?

...Глаза словно клеем залило. Ресницы Катрин затрепетали, с трудом распахнулись. Зеленые глаза уставились на коленопреклоненную фигуру у постели. Мужчина — ну, да, кто бы еще мог быть? Сон же этакий. Катрин силилась узнать мужчину, не могла. Лицо смутное, глаз прищуренный, потому что пустой. Знакомое... что-то знакомое.

— Ква, ты спятил?! — звуки со скрипом вырывались из пересохшего, словно сутки ничего не пила, горла.

Фигура бесшумно метнулась к двери, исчезла.

Катрин с трудом села, белокурая взлохмаченная голова раскачивалась пьяно-бессильно. Грудь и внутренняя, чувствительная поверхность бедра еще хранили ощущение чужих прикосновений. Соски напряглись до боли, между ног все ныло. Когда молодая женщина вскочила, повело так, что нога подвернулась. Катрин врезалась плечом в косяк. Дверь каюты была не заперта. Собственно, дверь ни разу и не запиралась. Как-то и в голову не приходило запираться.

Машинально подхватив ремень с ножом, Катрин вывалилась в коридор. Всех придется кастрировать — всех до одного! А Жо прищемить чем-нибудь тяжелым, чтобы в ближайшую пару лет ни о чем лишнем не задумывался.

Морщась от боли в лодыжке, Катрин шагала по коридору. От толчка ближайшая дверь едва не слетела с петель. Одноглазый сидел в своей каюте. И Жо здесь торчал. Как ни в чем не бывало склонились над столиком с самодельной картой.

— Ты, урод недоделанный, с ума сошел? Или в маньяка поиграть вздумал? — Катрин рычала так, что тонкий стакан на столе тонко задребезжал.

У Квазимодо отпала челюсть. Глядя на ровный ряд ненастоящих зубов, Катрин подумала, что таким растерянным вора не видела со дня Перехода. Валенок — валенком. Актеришка. Станиславский бы прослезился.

— Что молчишь? Сейчас яйца откручу, — Катрин шагнула вперед.

Квазимодо вжался в стену, деваться ему было некуда, разве что выскользнуть в иллюминатор. Похоже, эта мысль и пришла в голову вору.

Жо подскочил с койки:

— Кэт, что случилось?

Наставница ухватила его за предплечье так, что кости едва не хрустнули.

— Ты, сопляк, что здесь делаешь? А ну-ка, пошел вон!

Мальчик перехватил кисть наставницы и довольно четко освободился от захвата:

— Кэт, объясни. Мы здесь сидим, ничего не знаем. Потом начнешь орать.

Катрин выдернула свою руку и, слегка трезвея, окинула взглядом парней. Одноглазый выглядел перепуганным. Жо возмущенным.

— Сидите, значит? Давно сидите?

— Да уж успели поспорить насчет этих островов занюханных, — сердито сказал Жо. — При таком слабом ветре в архипелаг стоит заходить или с востока обойти? Обдумываем. Что случилось?

— Сидите, мыслите, ни пописать, ни водички хлебнуть не ходите? — проскрежетала Катрин.

— Наша вода не пиво, много ее не выпьешь, — пробормотал Квазимодо.

— Заткнись! — рявкнула Катрин. — Жо?

— Кэт, ты или объясни, или сразу начни нас калечить, — осторожно сказал мальчик. — Мы здесь с картой битый час сидим. Никуда не выходили и понятия не имеем что стряслось. Может и виноваты, но пока непонятно в чем.

— Час? Не выходили? И этот полумордый не отлучался?

— После обеда пришли, о штиле поговорили. Что-то в сон потянуло. Ква сказал, что если дрыхнуть пристроимся, так и к вахте сонными будем. Занялись картой. Да что случилось-то?

— Куда этот ворюга сейчас выходил?

Жо надул щеки и с силой выпустил воздух:

— Кэт, ты здорова? Я же говорю, — никуда мы не выходили. На палубе дышать же нечем.

Дикую мысль о сговоре Катрин отогнала. Какие уж тут заговоры? Скорее кто-то спятил. Двое одновременно вряд ли с ума сойдут, следовательно...

По коридорчику протопали, в каюту заглянул Винни-Пух:

— Я извиняюсь — что за шум? Сиге за штурвалом стоит, интересуется, — неужели течь открылась?

— Нет, у нас отвлеченная дискуссия, — пробормотала Катрин. — Передай Сиге, что я очень извиняюсь. Вы что там делаете?

— Сидим, о заточке топоров болтаем. Жарко сегодня, в сон так и клонит.

Катрин окинула бывшего охранника изучающим взглядом — нет, не он. Габариты другие, да и выскользнуть из каюты так быстро увалень просто не способен.

— Скажи тюленю, что я во сне разоралась. Духотища в каюте, как в бане.

Винни-Пух ушел, и на Катрин вопросительно уставились верные соратники. Следовало объясниться.

— Возможно, я должна извиниться, — сухо сказала Катрин. — Но не могу. Мне причудилось, привиделось, приглючилось, что Квазимодо меня домогается. Лапает и все такое.

— Это жара и штиль, — после некоторой паузы пробормотал Жо. — Тут что угодно привидится. Я читал, так бывает.

— Это ты про поллюции читал, — зло сказала Катрин. — Я, знаешь ли, тоже читала. Женщина я неуравновешенная, спорить не буду. Но чтобы я сама себе грудь обслюнявила и пупок облизала, даже не проснувшись? Маловероятно. Хотя как я могла не услышать, что в каюте кто-то есть? По субъективным ощущениям — так не на одну минуту этот "кто-то" в гости ко мне заглядывал.

— Леди, а почему вы решили, что я тем злоумышленником был? — деревянным голосом спросил одноглазый шкипер.

— Потому что видела. Четко, как сейчас твою рожу вижу. Прости за прямолинейность, но больше кривых у нас на судне не имеется. Если бы не Жо...

— Кэт, клянусь, он никуда не выходил, — Жо стукнул себя по загорелой груди.

— Значит, я спятила, — мрачно сказала Катрин. — Ква, я на тебя зла, и ты знаешь за что. Но я тебя считала своим другом. Не знаю, что у меня за психологический выверт или галлюцинация, но я тебя видела. И язык твой скользкий, и пальцы шаловливые. В жизни бы не поверила.

Жо растерянно посмотрел на наставницу, на одноглазого друга:

— Вы не очень расстраиваетесь. Это же только показалось.

Квазимодо вдруг хрипло рассмеялся:

— Кэт, ты, конечно, на редкость привлекательная женщина. Но я скорее к Сиге приставать начну. За такое баловство Теа мне просто сучок оторвет и ко лбу прилепит. За тебя.... Разгрызет она меня, выблюет и на остатки помочится. Да и не могу я себя с тобой лежа представить. Мы же вроде родственники. Я тебя все эти годы вспоминал. Как пример.

— Не ты, значит? — сумрачно спросила Катрин.

Парень подавленно дернул костлявым плечом.

— Верю, — пробурчала Катрин. — Ты во многих смыслах разумнее меня. Да и Жо к галлюцинациям не склонен. Так что, уж скорее на меня нашло. Извини, я и правда тебя как живого видела, — Катрин протянула шкиперу руку.