Пять Дней Стражей (СИ) - Титова Светлана. Страница 25

Мирна всхлипнула, вытирая платочком глаза. Кто-то позади нас, не стесняясь, захлюпал носом, сочувствуя влюбленным.

— Есть выход, Лима. Я нашел его — лекарство, что исцелит тебя, прекрасная.

Театральным жестом Орой вынул из-за пазухи цветок, напомнивший мне золотистую орхидею. Девушка ахнула и протянула обе руки к хрупкой зеленой веточке, на которой покачивались распустившиеся бутоны иллюзорного цветика.

— Аралия, цветок чертог Единого небесных. Где взял его ты? — пальцы тронули лепестки, сменившие цвет на оранжево-розовый.

Магия заструилась по ладоням, окутывая руки и всю фигуру Лимы. Общий выдох восхищения заглушил фоновую музыку. Когда магический флер рассеялся, перед нами стояла девушка в раскрашенной маске, имитирующей кожу, точно повторяющей абрис лица и без вуали. Нарисованные кармином губы непривычно чувственно аллели. Мужчины смущенно закашляли, поглядывая на стоящих рядом жен. По правилам этого мира, представшее зрелище было более чем неприличным.

Девушка на сцене коснулась пальцами нарумяненных щек, радостно улыбнулась и кинулась в объятия счастливого Ороя. Влюбленные слились в поцелуе под одобрительные выкрики и свист зрителей. Занавес скрыл целующуюся парочку.

— Аралия, — вскинула брови на истово хлопающую Мирну, повторившую мой жест благодарности игравшим актерам, — есть такой цветок? Или это все выдумка автора пьесы?

— Есть. Он растет только в южном герцогстве. Его еще называют Аралийским.

— И цветок лечит болезни? — поинтересовалась для себя.

— Я о таком не слышала. Скорее всего, это просто метафорический образ, — пожала плечами Мирна, высматривая выход.

Мирна уже не первый раз за этот день заставила меня удивиться. Вот никак не ожидала от девицы ее уровня знания таких понятий. Не так-то она проста, как хочет казаться.

Глава 26

Двухметровая помесь страуса и верблюда оказалась необычной на вид, но вполне симпатичной животинкой. Никаких ядовитых клыков, жал, шипастых хвостов. Я изумленно таращилась на чудных камелусов. В клетках, тянущихся вдоль каменной стены, огораживающей ярмарочную территорию, перебирали ворохи свежей, душистой травы двуногие, одногорбые звери, равнодушные к толпе, глазеющей и обсуждающей их достоинства и недостатки. От птичьего предка им достались сильная пара ног, огромные глазные впадины и остаточные крылья. Покрытые короткой рыжеватой шерстью тела, небольшой горб у крестца и губастые вытянутые морды на коротких шеях, крохотные ушки, ершик короткой гривы и шикарные рыжие челки, свешивающиеся на глаза, органично сочетались с птичьим наследием. Мысленно примерила на спину седло ближайшему зверю, выжидающе смотревшему на меня влажными темными глазами, и усадила себя сверху.

— Милена Юлия, нам бы успеть по лавкам пробежаться, — подала голос Мирна, с хрустом надрезая сочный фрукт и проглатывая кусочек, не отводя вуали. — Столько купить всего нужно, а времени в обрез. Ну чего их разглядывать-то? Зверье и есть зверье. Рыжее и безмозглое. Точно наш лакей Триан.

Рыжий зверь втянул ноздрями воздух и сделал пару неуверенных шагов, приблизившись к прутьям заграждения вплотную.

— Мирна, не ты ли по весне просила дозволения на обряд в храме с Трианом? — раздался за спиной голос милна Девиса. — Уже переменила решение? Женщины! Не зря я отложил решение на три месяца.

Девушка ойкнула от неожиданности, рука замерла с огрызком фрукта, не достигнув рта. Я резко обернулась на голос и едва успела заметить, как мимо метнулась длинная черная лента выхватившая фрукт из рук растерянной девицы. Рыжий зверь довольно захрустел ворованным трофеем, жмуря темные глазищи. К счастливчику потянулись другие пленники загона.

— С таким языком Триану до него далеко, — машинально пролепетала девушка и поспешно присела в вежливом поклоне перед хозяином.

Я успела заметить изумленно вскинутую бровь на лице начальства, отреагировавшего на слова служанки. Герцог, одетый в короткую графитовую замшевую куртку, неизменную белую рубашку, узкие брюки и сапоги для верховой езды, покачивался с пятки на носки, заложив руки с тонким хлыстом за спину. Вокруг уже собиралась толпа вездесущих праздных зевак, охочая до скандалов. Как-то не в ту сторону сегодня повернуты мысли служанки, так и до скандала недалеко.

— Милн Девис, по вашему совету знакомлюсь с городом. Решила начать со знакомства со зверем, на котором придется день трястись верхом по непролазной чаще.

— И как впечатление? — милн Девис пытливо уставился на замершего зверя, пожирающего меня глазами.

— Я думала будет хуже. Что-то вроде шерстяных варанов. А тут такой милый глазастик, — улыбнулась внимательно слушающему меня камелусу. — Симпатичный зверь.

— Вы тоже понравились ему. Зверь выбран. Завтра начнем тренировки. Купите костюм для верховой езды. А лучше несколько, — кинул предостерегающий взгляд на зевак герцог, развернулся и зашагал прочь.

Я смотрела вслед уходящему брюнету, легко рассекающему людскую толпу, словно горячий нож масло. Горожане кланялись и торопились уступить дорогу, отпугнутые подавляющей аурой герцога.

Ему бы прекрасно пошла роль императора. Он смотрелся гораздо внушительнее, чем Бреслав и Радаван. Девис словно родился для трона и власти.

— Милена Юлия, пора нам, — заныла Мирна, расправляясь с очередным фруктом. — Обед пропустили. И ужин пропустим.

Я же словно под гипнозом, стояла и пялилась вслед герцогу, давно скрывшемуся в людской массе, не двигаясь с места, раздумывая над посетившими меня крамольными мыслями. Плеча осторожно коснулся длинный черный язык выбравшего меня зверя. Я нетерпеливо выхватила у служанки фрукт и поднесла на ладони. В мгновение черная лента смела фиолетовый огрызок. Камелус захрустел, под обиженное сопение служанки.

— Это для фигуры полезно. Поголодай немного, — посоветовала девушке, поправляющей вуаль.

Мирна оглядела себя, проведя руками по крутым бокам, хмыкнула и покачала головой.

— Это у милнов в цене тонкие талии, а наши мужики любят женщин крепких, — назидательно закончила она. — Мне никак нельзя голодать — ослабну. И вам тоже. Вам, милена, еще эту зверюгу укрощать. Ой…

Она неловко всплеснула руками, теряя нож. Рыжий камелус испуганно шарахнулся в сторону. За ним рвануло все стадо, инстинктивно сбиваясь в кучу. В толпе, что не думала расходиться, засвистели. Кто-то из женщин сдавленно охнул. Я обернулась к загону, пытаясь разглядеть причину общего испуга.

По усыпанной мелким песком площадке странно текучим шагом не торопясь двигался милн Девис. Он переоделся в безрукавку, красуясь перед молодыми горожанками мускулистым смуглым торсом. В руках черное лассо тускло светящееся голубоватым фоном. Мужчина всматривался в замерший в дальней стороне табун, выискивая жертву. Рыжая живая куча волновалась, нервно переступая десятками ног. Оттуда слышались тонкий испуганный визг детенышей и угрожающий рык самцов. Крупные камелусы прикрывали миниатюрных самок и малышей, взяв их в кольцо.

Брюнет бросил быстрый взгляд на меня, безошибочно отыскав в толпе зевак. Милн Девис решил отловить для того самого Рыжика, которого я угощала фруктом. Герцог сощурился, чуть приподнял уголки красивых губ, обнаружив нужного жеребца, храбро заслонившего собой испуганно блеющий молодняк. Животное нервно переминалось, готовое броситься наутек при малейшей опасности. Камелус находился чуть впереди стада, смешно встряхивал крохотными крылышками, оперенными пушистым рыжевато-белым пером. Девис переложил в правую руку скользящую петлю. Легко взмахнув ей, раскручивая над головой, левой придерживая стремительно разворачивающий кольца конец. Вожак тонко заверещал и первый рванул с места, уводя стадо от магической ловушки. Петля рванула к смешавшейся куче в беспорядке бегущих животных. Шагнув ближе к загону, я сплела пальцы с холодными прутьями заграждения. На короткой шее моего знакомца Рыжика захлестнулась черная, отсвечивающая магией удавка. Камелус рванул в сторону, резко дернул конец лассо, заставляя брюнета напрячь бицепс и чуть качнуться вперед. Магия вспыхнула ярким голубым, змеясь по черной коже веревки, достигнув шеи камелуса, растеклась по шкуре. Животное тут же успокоилось, покорно опустило голову, глаза потухли. Крылья вновь укрыли верх спины охровым веером. Рыжик покорно позволил служке надеть на себя уздечку с металлическими удилами и увести. Кусая губы, провожала взглядом камелуса, утратившего все озорство, покорно бредущего за держащего вожжи служкой. Рабство в любом виде вызывало протест и сожаление. Расстроенно вздохнула, заметив пристальный взгляд сворачивающего лассо герцога, устремленный на меня.