Особые поручения: Декоратор - Акунин Борис. Страница 9

Последний щелчок, и шеф спрятал четки в карман халата, что свидетельствовало о переходе расследования из теоретической стадии в практическую.

– Как видите, Тюльпанов, задача выглядит не столь уж сложной.

Анисий пока этого не видел и потому от кивка воздержался.

– Ну как же, – удивился Эраст Петрович. – Достаточно проверить тех, кто прибыл в нужный нам период из Англии в Россию и поселился в Москве. Причем не всех, а лишь тех, кто так или иначе связан либо прежде был связан с медициной. Т-только и всего. Вы удивитесь, когда узнаете, как узок круг поиска.

В самом деле, как просто! Москва не Петербург, сколько медиков могло прибыть в первопрестольную из Англии в ноябре месяце?

– Так давайте скорей проверим регистрацию приезжающих по всем полицейским частям! – Анисий вскочил, готовый немедленно взяться за дело. – Всего-то двадцать четыре запроса! Там в регистрационных книгах мы его, голубчика, и обнаружим!

Ангелина хоть и пропустила начало речи Эраста Петровича, но потом слушала очень внимательно и задала резонный вопрос:

– А если этот ваш душегуб приехал и в полиции не отметился?

– Маловероятно, – ответил шеф. – Это человек обстоятельный, подолгу живущий на одном месте, с-свободно путешествующий по Европе. Зачем ему зря рисковать, нарушая установления закона? Он ведь не политический террорист, не беглый каторжник, а маньяк. У маньяков вся агрессивность в их болезненную «идею» уходит, на прочую деятельность сил не остается. Обычно это тихие, неприметные людишки, никогда и не подумаешь, что у них в г-голове ад кромешный… Да вы сядьте, Тюльпанов. Никуда бежать не нужно. Чем я, по-вашему, занимался все утро, пока вы покойников т-тревожили?

Он взял с письменного стола несколько листков, исписанных казенным писарским почерком.

– Телефонировал ч-частным приставам и попросил доставить мне регистрационные сведения обо всех приезжих, кто прибыл в Москву прямо из Англии либо через любой п-промежуточный пункт. На всякий случай взял не только ноябрь, но и декабрь – для предосторожности: вдруг Роуз Майлет все-таки убил наш Потрошитель, а ваша ноябрьская находка, наоборот, – дело рук какого-нибудь туземного головореза. Трудно д-давать точное патологоанатомическое заключение по телу, которое пролежало в земле, хоть бы даже и мерзлой, целых пять месяцев. Вот два декабрьских трупа – это уже серьезно.

– Резонно, – согласился Анисий. – Ноябрьская покойница и в самом деле была не того… Егор Виллемович даже не хотел в ней копаться, говорил, профанация. Земля в ноябре еще не очень промерзла, труп-то и подгнил. Ой, извините, Ангелина Самсоновна! – испугался Тюльпанов излишнего натурализма, но, кажется, зря – Ангелина в обморок падать не собиралась, ее серые глаза смотрели все так же серьезно и внимательно.

– Вот видите. Но даже и за д-два месяца к нам из Англии прибыли всего тридцать девять человек, включая между прочим и нас с Ангелиной Самсоновной. Но нас, с вашего позволения, я учитывать не с-стану. – Эраст Петрович улыбнулся. – Из остальных двадцать т-три пробыли в Москве недолго и потому интереса для нас не представляют. Остаются четырнадцать, из коих к медицине имеют отношение только трое.

– Ага! – хищно вскричал Анисий.

– Естественно, первым п-привлек мое внимание доктор медицины Джордж Севилл Линдсей. За ним, как и за всеми иностранцами, негласно приглядывает Жандармское управление, так что навести справки оказалось проще простого. Увы, мистер Линдсей нам не подходит. Выяснилось, что перед приездом в Россию он пробыл на родине всего полтора месяца. Ранее же с-служил в Индии, вдали от лондонского Ист-Энда. Получил место в Екатерининской больнице, потому и прибыл к нам сюда. Остаются двое, оба русские. Мужчина и женщина.

– Женщина такого сотворить не могла, – твердо сказала Ангелина. – И среди нашей сестры всякие изверги бывают, но ножом животы кромсать – большая сила нужна. Да и не любим мы, женщины, крови-то.

– Тут речь идет об особенном существе, не похожем на обычных людей, – возразил ей Фандорин. – Это и не мужчина, и не женщина, а вроде как т-третий пол, или, выражаясь по-простонародному, нелюдь. Женщин ни в коем случае исключать нельзя. Среди них попадаются и физически крепкие. Не г-говоря уж о том, что при известном навыке работы со скальпелем особенная сила не нужна. Вот, к примеру, – он заглянул в листок. – Повивальная бабка Несвицкая Елизавета Андреевна, 28 лет, девица, прибыла из Англии через Санкт-Петербург 19 ноября. Необычная личность. Семнадцати лет по политическому делу п-просидела два года в крепости, затем в административном порядке отправлена на поселение в Архангельскую губернию. Б-бежала за границу, окончила медицинский факультет Эдинбургского университета. Ходатайствовала о дозволении вернуться на родину. Вернулась. Ее прошение о признании врачебного диплома действительным рассматривается министерством внутренних дел, пока же Несвицкая устроилась повивальной бабкой во вновь открытую Морозовскую гинекологическую больницу. Находится под негласным надзором полиции По агентурным сведениям, Несвицкая, невзирая на неподтвержденное врачебное звание, ведет прием пациентов из числа неимущих. Больничное начальство смотрит сквозь пальцы и д-даже втайне поощряет – возиться с неимущими мало кому охота. Вот сведения, которыми мы располагаем о Несвицкой.

– Во время лондонских преступлений Потрошителя находилась в Англии, это раз, – стал резюмировать Тюльпанов. – Во время московских преступлений находилась в Москве, это два. Медицинскими навыками обладает, это три. Личность, судя по всему, специфическая и отнюдь не женского склада, это четыре. Несвицкую снимать со счетов никак нельзя.

– Именно. А к-кроме того, не будем забывать, что и в лондонских убийствах, и в убийстве девицы Андреичкиной отсутствуют следы полового вмешательства, обычные, когда маньяком является мужчина.

– А второй кто? – спросила Ангелина.

– Иван Родионович Стенич. Тридцати лет, б-бывший студент медицинского факультета Московского императорского университета. Семь лет назад отчислен «за безнравственность». Черт его знает, что имелось в виду, но по нашему профилю вроде бы годится. Переменил несколько занятий, лечился от д-душевного недуга, путешествовал по Европе. В Россию прибыл из Англии, 11 декабря. С Нового года служит милосердным братом в больнице для умалишенных «Утоли мои печали».

Тюльпанов хлопнул ладонью по столу:

– Чертовски подозрителен!

– Таким образом, подозреваемых у нас д-двое. Если оба к делу непричастны, займемся линией, которую предложила Ангелина Самсоновна, – о том, что Джек Потрошитель прибыл в Москву, сумев избежать полицейского ока. И лишь убедившись, что и это исключено, мы откажемся от основной версии и станем разыскивать доморощенного Ваню Потрошителя, в Ист-Энде отроду не бывавшего. Согласны?

– Да, только это тот самый Джек, а никакой не Ваня, – убежденно заявил Анисий. – Всё сходится.

– Кем предпочитаете заняться, Тюльпанов, – милосердным братом или повивальной бабкой? – спросил шеф. – Даю вам право выбора как мученику эксгумации.

– Раз этот самый Стенич служит в психической лечебнице, у меня есть отличный предлог с ним познакомиться – Сонька, – изложил Анисий соображение вроде бы вполне резонное, но подсказанное не столько холодной логикой, сколько азартом – все-таки мужчина, да еще с душевным недугом, в качестве Потрошителя смотрелся перспективней, чем беглая революционерка.

– Ну что ж, – улыбнулся Эраст Петрович. – Отправляйтесь в Лефортово, а я на Девичье Поле, к Несвицкой.

Однако и бывшим студентом, и повивальной бабкой пришлось заниматься Анисию, потому что в этот самый миг затрезвонил дверной звонок.

Вошел Маса, доложил:

– Посьта.

И уточнил, с удовольствием произнося трудное, звучное слово:

– Бандероря.

«Бандероря» была небольшой. На серой оберточной бумаге скачущим, небрежным почерком размашистая надпись: «Его высокоблагородию коллежскому советнику Фандорину в собственные руки. Срочно и сугубо секретно».