Как не потерять карьеру (СИ) - Мелевич Яна. Страница 40

— Ты делаешь мне предложение? Это ты правильно, Моцарта я буду слушать только после штампа в паспорте, — усмехнулся Кенар, останавливаясь на светофоре, — только давай не на мюзиклы, мне хватило того кошмара про Суинни Тода.

— Да ты же все проспал, — возмутилась девушка, поворачивая к нему голову, — и концерт в филармонии тоже!

— Скука смертная, вот и проспал, — отмахнулся Кенар, а Кира закатила глаза.

— Не выйду я за тебя замуж.

— Чего это? — возмутился Паша, снова взглянув на нее. Ответить девушка не успела, между креслами просунулась кудрявая голова с красными волосами, в которых прослеживалась седина, и Любовь Петровна улыбнулась.

— Простите, что прерываю. А вы жениться надумали?

— Мать, да че ты пристала к ним? Молодые еще, успеют! — пробурчал Виктор Степанович.

— Это Паша успеет, — отозвалась его жена, обернувшись, — а Кирочка вон, — женщина кивнула на съежившуюся девушку, — не молодеет! Ишь че удумали жениться поздно. Надо рано. Как мы. В восемнадцать!

Кира помрачнела, а Паша закатил глаза, включая поворотники и сворачивая вправо, следуя указкам навигатора.

— Вот лучше бы я не женился! Паша не слушай эту дуру старую, нет там ничего хорошего!

— Чего сказал, пень трухлявый? Да я тебе лучшие годы отдала!

— Да ты мои лучшие отняла!

— В следующий раз, когда в тебе проснется филантроп, вспомни эти минуты. — буркнул Паша, а Леонова прислонилась к боковому окну, чувствуя, как Сникерс обнюхивает ее пальцы на дверце переноски. Она вздохнула, мысленно с ним соглашаясь, но все равно было обидно.

— Ой, все, разведусь с тобой! — рыкнула Любовь Петровна и замолчала. Наступила тишина, которую прерывали только тихая музыка, да недовольное сопение самой женщины. Кира с Пашей, было, расслабились, как внезапно в тишине раздался очередной вопрос:

— А вы когда планируете детей?

Они переглянулись и синхронно застонали. Поездка обещала быть очень насыщенной и богатой на впечатления.

Глава 19. Дачное приключения, мать его, ученье

Шел третий час пути по пыльной, совершенно не асфальтированной дороге. Машины проносились со скоростью сорок километров в час, ибо видимость была отвратительной из-за бесконечных клубов пыли, что поднимало малейшее движение автотранспорта. Например, сейчас, вперед плелся, виляя ржавым покореженным задом старый рейсовый автобус, двигающийся прямо к отдаленным поселкам, внутри которого с трудом можно было разглядеть любопытные лица старушек, везущих будущий урожай в стаканчиках на свои огороды. Сеть сдалась еще час назад, не желая больше показываться в виду отсутствия связи с космосом и станциями, еще раньше грустно пискнул навигатор, отказывающийся показывать точную дорогу. Потому что даже всемогущий Гугл не знал таких дебрей, как Пятые сады.

Если бы Паша мог повернуть время вспять, в жизни бы не согласился куда-то кого-то везти. Он бы вообще никуда не поехал, потому что сейчас ему казалось, что итогом станет заглохший двигатель, ибо никакие фильтры не способны справиться с таким количеством пыли — значит, они умрут. Вот прямо тут, на обочине и та кадка с шипастой палкой, по недоразумению именуемая розой станет их цветком на братской могиле.

— А вот туточки щас будет поворотик и скоро будет на месте, — радостно сообщила Любовь Петровна, от возбуждения даже подпрыгнув на месте. Всего-то час назад эта женщина жаловалась, что ей дует кондиционер, потому пришлось его выключить и страдать в душном пространстве, а сейчас она оклемалась и была готова выпрыгнуть из кабины. Собственно, Кенар был не против. Даже помог бы, по-соседски.

— Налево, давай налево, — скандировал Виктор Степанович, а Паша крутанул руль, чувствуя, как машину слегка занесло, а прямое колесо попало в невидимую колею. Кира тихонько сжалась у окошка, а сам Канарейкин зверел, сатанел и жаждал крови. Потому сворачивая, мысленно прикидывал, где и как похоронит соседей. В конце концов, никто же не будет их искать, двое одиноких стариков. Хотя, кажется, они два часа что-то рассказывали о непутевых детях и таких внуках, но разве оно важно?

— Паша?

Голос Киры пробился сквозь пелену сладких мыслей начинающего маньяка, а недовольный взгляд зеленых глаз встретился с глазами Киры.

— Что? — недовольно буркнул, вглядываясь в дорогу.

— Меня что-то тошнит, — выдохнула она, вдыхая полной грудью и стараясь, совладать с неприятными ощущениями. Кенар тихо выругался, а соседка с любопытством сунула голову между креслами.

— Ты чай не беременна ли, девонька? — поинтересовалась, а Паша от неожиданности даже руль отпустил, Кира забыла о тошноте и выпучила на нее глаза, повернув резко голову.

— Окститесь! — шикнул Канарейкин, возвращая себе управление, заметив в чахлых кустах ржавую табличку с указателем и количеством километров до нужного дачного поселка.

— А что я такого сказала, Пашенька? Это естественные процессы! — фыркнула Любовь Петровна, а Кира прищурив глаза, наклонила голову, с интересом глядя на него, отчего даже неловко.

— Вот именно, Паш, а что такого?

Провокация, чистой воды провокация. Судя по сверкающим янтарным глазам, девушка уже ничем не страдала. Зато жаждала чего-то иного. И абсолютно не вовремя.

— Ты серьезно хочешь обсудить это СЕЙЧАС? — раздраженно спросил, чувствуя на затылке прожигающие взоры сидящих позади невольных попутчиков, с неудовольствием отмечая, что дорога еще хуже, чем была до этого. Как сюда вообще транспорт добирается?

— Ты же сам говорил — мы должны разговаривать, — пафосно заметила Кира, передразнивая его интонацию, понимая, что, кажется, сама пытается сорвать плохое настроение на мужчине, но остановится, не могла. Усталость, духота и недосып сказывались на них обоих не лучшим образом. Тем временем супруги притихли, ожидая скандала.

— А болтать тебя тянет тогда, когда рядом целевая аудитория что ли? — огрызнулся Паша, ощущая, что уже достиг лимита своего терпения и сейчас сорвется прямо на Леоновой, о чем потом будет, безусловно, жалеть. — И это ты мне вечно про спокойствие пол утра говорила, сама хоть соблюдай свои советы!

Суровые слова припечатали не хуже, чем молот по воображаемой наковальне. Всего от одной фразы весь запал иссяк, а Кира замолчала, вновь притихнув, зато Любовь Петровна озадаченно покрутила головой. Вглядываясь в окна автомобиля.

— Ой, приехали!

Действительно — впереди виднелись пестрые и серые крыши небольших деревянных, каменных и кирпичных домиков, окруженных заборами, какие-то постройки по типу сараев и бань, а еще извилистые дороги между улочками. Если их можно было так назвать.

— Наконец-то, — буркнул Кенар, чувствуя, как потряхивает его кроссовер на ухабах, с раздражением в который раз отмечая, что в понедельник надо будет заскочить в автомастерскую. Мало что могло пострадать от такого путешествия. Хорошо заправиться решил по максимуму, будто чувствовал, что путь будет не близкий еще в пятницу.

Пятые сады — типичный дачный поселок. Покосившиеся заборы, окрашенный в буйные несочетаемые цвета волновой шифер на крышах, кое-где брошенные сарайчики, заросшие сорняком огороды, желтеющим еще с прошлого года и любопытные лица немногочисленных соседей. Каждая бабушка, дедушка и даже собака считали своим долгом выглянуть из дырки в заборе, а то и вовсе выйти за калитку, дабы посмотреть на пыльный автотранспорт, с тихим шелестом подъехавший к одному из похожих домиков. Разве что вид у него был приличнее. Забор деревянный, но ровный, да и одноэтажный бревенчатый домик с синей крышей и резными ставнями. Паша бы восхитился, если бы не жаждал скорее высадить соседей по дому и оставить тут, потому даже бросился из машины помогать, быстрее, чем Виктор Степанович успел дверь открыть. Не успел схватить пару крупных пакетов с какими-то огородными инструментами, как из-за соседнего забора показалась голова в ярком цветастом платке, с накинутой сверху на шалью поверх теплого пуховика. А ведь на улице было необычайно тепло.