Рабы Тьмы - Френч Джон. Страница 42

— Лоргаррр… - прошипело существо, когда они приблизились, звук превратился в завихрения дыма, сойдя с губ. Трое из Несущих Слово пали на колени, другие шатались, как камыш на ветру.

Это было гнусно. Лайак вглядывался в самые кошмарные ужасы варпа, связывал их и совершал деяния, чтобы заполучить их расположение. Но даже простой взгляд на эту чудовищную тушу на помосте вызывал чувство, словно душа растягивается и вытягивается, чувство, как каждое отринутое желание поднимается в мыслях. Он узнал его, хотя никогда не видел. Это было самое священное чудовище, и он никогда еще не чувствовал такого желания оставить от него лишь расплавленный жир и сожженную кожу. К тому же, оно не было Фулгримом.

Он повернулся к Лоргару, намереваясь что–то сказать, но существо на помосте вновь заговорило.

— Приветствввую, - проговорило оно, от чего по его телу прокатилась дрожь. Оно улыбнулось, под розовыми губами обнажились острые зубы, красные от крови и вина. – Приветствввую… в моем городеее… моих владенияххх… моем миреее… брат моййй…

Лоргар смотрел на создание абсолютно спокойно и без эмоций.

— Нет, – сказал он. – Это не твой город, демон. – Он повернулся, чтобы осмотреть скулящую и смеющуюся толпу. – Покажись, Фулгрим.

Раздутое существо на помосте зашипело, как кошка, и увенчанный погремушкой хвост поднялся из его колец.

— Ничего страшного, мой сладкий, - произнес медовый голос. Облаченный в фиолетовое танцор сделал сальто вперед и низко поклонился, затем сорвал маску с лица и поднял ее в идеально высоком приветствии. Он высоко поднял руку с маской, балансировавшей на кончиках пальцев. – Мой брат просто не понимает шуток, — сказал Фулгрим и хихикнул. – Даже маленьких.

Лицо танцора светилось совершенством. Каждая линия и черта была истиной, что искал каждый скульптор в каждом творении и каждый раз упускал. Он стянул вельвет с головы, и белоснежные волосы расплескались на ветру, клубясь за его спиной. Он скользнул ближе к Лоргару, увеличиваясь с каждый шагом, так что смог смотреть ровно в глаза примарху Несущих Слово. Улыбка приподняла уголки его рта, обнажив зубы цвета слоновой кости.

— Брат, - сказал Фулгрим. – Я надеюсь, это будет приятно.

Лоргар промолчал.

Фулгрим пожал плечами, этот жест был подобен дуновению ветра.

— Возможно, слишком много надеюсь. – Он отвернулся, и Лайак заметил блеск серебряного кинжала в руке Фулгрима. Несущий Слово рванулся вперед, утягивая рабов клинка за собой…

Но Фулгрим провел лезвием вдоль своего собственного тела. Вельвет разошелся и спал с алебастровых мускулов. Демон–примарх высвободил ногу из упавшего костюма, и, как только его голая нога коснулась камня, она начала меняться. Вверх по ней расползлись чешуйки, покрывая разбухающую плоть. Вторая нога пропала, слившись со змеиными кольцами, выросшими под ним, когда он скользнул вперед. Вторая пара рук появилась из его боков. На пальцах сверкали кольца, блестя подобно звездам. Фулгрим достиг помоста и заполз на него. Раздутое существо извивалось в приветствии, распрямив тушу и скрутив ее вокруг Фулгрима, когда тот обнял его. Существо замурлыкало в руках демона–примарха, обнажив зубы. Фулгрим провел рукой по его волосам.

— Ну же, Н’кари, моя радость… Мы получим блаженство вновь, когда это закончится, но он семья, это означает, что я должен выслушать то, что он скажет, хммм? По крайней мере, чуть–чуть.

Н’кари… Это не было истинным именем – оно бы разрушило реальность, будь произнесено – но в царстве варпа оно было вроде подписи, нарисованной в мерзости. Лайак видел его мельком, слышал на краю кровавых видений, но никогда раньше не видел. Теперь оно сидело перед ним. Н’кари… Пожиратель Наслаждений, Сын Разрушения, Дочь Наслаждения, один–одна из Шести Куртизанок Темного Принца.

Фулгрим устроился рядом с экзальтированным демоном, их змеиные тела со вздохом переплелись, затем он повернулся обратно к Лоргару. Тишина пала на веранду и распространилась по городу. Крики и песни застряли в глотках. Гонги и флейты умолкли.

— Итак… – произнес он, улыбка исчезла с его лица. – Так о чем мы будем говорить?

Аргонис вошел в комнату аудиенций Пертурабо, когда «Железная Кровь» двинулась к краю Системы Сарум. Слой металлической пыли, покрывавший пол помещения, говорил о том, что комнатой давно не пользовались. Аргонис последний раз был здесь, когда «Железная Кровь» была на орбите Талларна. Пертурабо не использовал комнату с тех пор, как эта кампания завершилась. Аргонис полагал, что он сторонился ее из–за ассоциаций с унижением, но сейчас она использовалась для других целей.

Вольк стоял у подножия трона неподвижно и молча.

«Это все еще Вольк», – подумал Аргонис. В любом случае, он хотел знать.

Аргонис не засек ни дыхания, ни биения сердца, когда вошел в тронную залу, и Вольк не подавал никаких признаков своего присутствия. Вольк знал, что он здесь. Аргонис почувствовал, что это так, когда по его спине пробежали мурашки угрозы, лишь он приблизился к тому, что некогда было его другом. Тело Железного Воина больше не выглядело как тело легионера, аугментированное или нет. Это больше не выглядело как что–либо, когда–то бывшее человеком.

Он… вырос. Металл его доспехов и аугментаций принял плавные, подобные плоти формы. Стальные сухожилия протянулись между пластинами. Руки вспучились, как наливной фрукт, покрытый металлом. Голова Волька сидела в углублении для шлема, оголённая, оставшаяся кожа была бледной и пронизана тёмными венами. Вживлённая в его череп аугментика вросла в плоть, приняв форму потерянных костей, и две трети его лица стали стальным черепом. Его глаза были закрыты. Закрытые веки всё ещё выглядели как плоть.

Аргонис смотрел на него несколько минут. Он знал, кем являлись союзники Магистра Войны. Он видел, как Гор собственноручно высвободил этих союзников. Он стоял рядом с Луперками, видел, как подобные Малогарсту и Телекрею вытягивали жизнь из живого человека одним лишь словом. Он знал имя, которое дали этим союзникам, и оно отражало их суть – демоны. Они выдернули существ из древних мифов, чтобы уничтожить Эру Просвещения, которую начал Император. И это не беспокоило его. В подобных конфликтах не имело значения, какими методами ведётся война. Он существовал не для того, чтобы сомневаться или задавать вопросы. Он был волей Магистра Войны. Так он решил после Исствана, момента своей слабости. Но здесь он смотрел на то, что не могло быть помещено в один ряд с честью и клятвами.

— Вольк? – сказал он, но слова растворились во мраке. – Брат, ты слышишь меня? – ответа не последовало. Вольк был словно статуя. Или труп. Он был бездыханным. Пистолет в его руках – всегда твёрдых – заёрзал. - Легион… - произнес он, заморгав, когда слова слетели с его губ. – Братство… Верность… Это просто, не так ли? Так просто. Даже когда вы убиваете друг друга, вы проводите новую черту. Вы держите слово, но придаёте им другое значение. Легионом стали те, кто следовал виденью Магистра Войны. Братством стали те, кто замарал руки кровью своих братьев. Верностью стало… – его голос затих. Он вытащил свой пистолет. Пистолет Марсианского производства с памятью о Хтонии. Отметки банды мерцали в когтях золотого орла, расправившего крылья на корпусе пистолета, а в приклад была инкрустирована зеркальная монета. Это было оружие главаря банды, показатель высокого положения, орудие казни.

Он замешкался, чёрный взгляд остановился на закрытых глазах в стальном черепе. Он поднял пистолет. Ствол был на уровне закрытого правого глаза. Его палец потянулся к спусковому крючку.

Глаза распахнулись. Палец Аргониса замер на спусковом крючке. Глаза светились серебром от края до края. Когда рука Волька зажала ствол пистолета, Аргонис выстрелил. Болт врезался в ладонь. Осколки металла разлетелись в разные стороны. Аргонис вздрогнул, когда осколок коснулся его лица. Вольк двинулся вперёд, удерживая пистолет. Его руку разорвало на части. Пролилась кровь, шипя и испаряясь. Но он не отпускал. Завитки металла обмотались вокруг пистолета. Металл на корпусе начал сиять красным. Аргонис отпустил его, рука опустилась к мечу. Вольк поднял оружие. Его рука поглощала пистолет, как смола, которая поглощает камешки.