К дальним берегам - Грегори Джил. Страница 10

С многозначительным смешком он ринулся вон, по дороге ударом кулака отбросив с пути мальчика. Тот покатился по полу и ударился головой о стену. Элизабет, забыв собственные тревоги, бросилась к нему.

– Ты не ушибся? – заботливо спросила она.

К ее облегчению, мальчик казался более удивленным, чем ушибленным. Он шепотом пробормотал, чтобы она не беспокоилась. Элизабет помогла ему встать на ноги и с гневом обрушилась на Хокинса.

– Я собираюсь немедленно обо всем доложить капитану Милзу, – бушевала она. Нервная дрожь все еще пробирала ее при воспоминании о недавней сцене, однако голос уже звучал твердо и угрожающе: – Какое он имеет право так обращаться с тобой! Посмотрим, что скажет Хокинс в свое оправдание!

– Ах нет, мисс, – мальчик с тревогой посмотрел на нее. – Пожалуйста, не говорите ничего капитану, умоляю вас. Мне не нужны неприятности!

– Но ведь этот человек ударил тебя, – недоверчиво произнесла Элизабет и внимательно посмотрела на мальчика. – Он должен быть наказан за свое поведение!

Наступила его очередь посмотреть удивленно.

– Не надо, мисс. Я ведь просто юнга.

– Какое это имеет значение? – решительно спросила она. – У него не было никакого права тебя бить, тем более без причины.

На его лице снова промелькнуло выражение страха.

– Ах нет! Он совершенно меня не бил! Я никогда не жалуюсь! Пожалуйста, не говорите ни о чем капитану!

Элизабет наконец поняла.

– Если я скажу, тебе будет плохо, не так ли?

Мальчик смотрел под ноги, бормоча что-то неопределенное, и Элизабет, минуту помедлив, продолжала примирительно:

– Ну хорошо, я ничего никому не скажу.

Внезапно корабль накренился, и с верхней палубы раздались громкие крики. Элизабет почувствовала, как пол уплывает у нее из-под ног, а потом началось мерное покачивание всего корабля. Они отчалили.

Мальчик поднял голову и сглотнул слюну.

– Мне надо идти, мисс, – его лицо осветилось улыбкой, – Я скоро вернусь назад, потому что, вам, наверное, сказали, теперь я буду вам прислуживать.

– Нет, мне никто ничего не говорил, – она тоже улыбнулась в ответ. – Но если ты собираешься мне прислуживать, то, наверное, нам следует познакомиться поближе. Меня зовут мисс Трент.

– Зовите меня Генри, – ответил мальчик. – Генри Дэйвз. – Затем добавил с опаской: – Но вы не забудьте, что ни о чем не надо говорить… что тут было… – Он очень серьезно посмотрел ей в глаза.

– Я же тебе обещала, что ни слова никому не скажу.

С видимым облегчением он ушел – выскользнул из каюты, как маленький мышонок.

Элизабет заперла за ним дверь и осмотрела замок, прикидывая, достаточно ли он крепок, чтобы выдержать нападение Хокинса или кого-нибудь другого в том же роде. Истинная опасность и уязвимость ее положения наконец открылись ей с полной ясностью. Это открытие поразило Элизабет. Теперь, в море, она остается совершенно беспомощной – девушка, путешествующая в одиночестве, окруженная грубыми, страшными матросами. Элизабет подумала, почему же раньше она так легкомысленно отнеслась к предостережениям мистера Мэлби о том, что во время плавания ей понадобятся защита и покровительство.

Да, эти люди были совершенно не похожи на тех, с кем она привыкла иметь дело. По манерам и поведению ее друзей можно было сравнить с обработанными бриллиантами, а эти моряки скорей напоминали скалы – грубые, могучие, неотесанные.

Она вспомнила горячее дыхание и влажный безжалостный поцелуй лорда Мильбурна в ту ночь под звездами. Затем сравнила его с сальностями Хокинса несколько минут назад. Оба воспоминания слились воедино и вызвали в ней глубокий приступ отвращения. На глазах появились слезы. После той ночи на балу у Кэррингтонов Элизабет дала себе зарок, что больше никогда ни один мужчина не сделает ее добычей своих животных инстинктов, и вот, пожалуйста, теперь она поймана в ловушку, в беспомощном положении находится в полной зависимости у целой команды! Насколько она была слепа и недальновидна! Променяла родной дом на эту тюрьму, где ей грозят опасности, связанные не только с морем, но и с ужасными матросами, которые ее окружают!

В самых мягких выражениях ее положение можно назвать безнадежным. Что скажет дядя Чарльз!

Слезы потекли у нее ручьем. Элизабет представила себе, какая судьба ожидает ее впереди и на кого она будет похожа, когда путешествие подойдет к концу и она сойдет на берег Индии.

Главa 4

Был полдень. Корабль рассекал воду, оставляя по бокам клубящиеся барашки. Жизнь на борту шла своим чередом: матросы чистили палубу, поднимали паруса, следили за канатами и прочими корабельными снастями. Во время работы они перекрикивались, обменивались непристойными шутками. Капитан Милз командовал. Элизабет в одиночестве стояла на палубе, крепко ухватившись за скользкий деревянный поручень, и вглядывалась в холодный морской простор. Первая неделя плавания прошла вполне сносно, ветер дул теплый, океан вяло колыхался за бортом. Однако вчера, казалось бы, ниоткуда внезапно налетел шторм, и море как будто сошло с ума. Белые гребни замелькали на жуткой величины волнах, корабль начало бросать из стороны в сторону, как беспомощного ребенка в руках великана. Шторм не прекращался всю ночь, но к утру его буйство немного утихло, возможно, ненадолго, однако Элизабет воспользовалась передышкой и покинула холодную затхлую каюту, чтобы взглянуть на море и подышать свежим воздухом. Шел девятый день путешествия.

Элизабет старалась набрать в легкие как можно больше воздуха. Сильный запах соли щекотал ноздри, ее характерный привкус чувствовался на языке, но казался скорее бодрящим, чем неприятным. Как всегда, она была одета в свой меховой плащ, который к тому времени был далеко не столь белым, как в начале путешествия. Ветер и вода сделали свое дело, но, заношенный и испачканный, он все еще оставался очень теплым, и Элизабет испытывала настоящую благодарность к этому толстому меху и добротной подкладке за то, что они защищали ее от холодного ветра.

С тоской прикидывая, действительно ли шторм решил оставить их в покое или только набирает силы для новой атаки, она вглядывалась в небо, сплошь покрытое тяжелыми тучами. В воздухе висел туман. Она едва различала чернильную темноту моря, которое неустанно бросало корабль на своих могучих волнах. У Элизабет было неприятное чувство, будто шторм еще вернется для того, чтобы мучить их и дальше.

Гораздо больше ее беспокоило другое. Сильная качка, конечно, доставляла ей некоторые неудобства, но все же она с облегчением обнаружила, что совершенно не подвержена морской болезни. В конце концов шторм хотя и был страшным испытанием, его все-таки можно было перетерпеть, тем более что в ее каюте было достаточно сухо и спокойно. Хуже было то, что из-за шторма увеличивалась продолжительность их путешествия. Именно это угнетало ее больше всего. Ведь всякий раз, когда погода испытывала на них свою силу, безнадежно отодвигался тот вожделенный миг, когда она наконец доберется до своего дядюшки.

Скрипнула палуба. Элизабет вздрогнула, огляделась вокруг и увидела рядом с собой красную физиономию капитана Милза.

– О, капитан, добрый день!

Он внимательно всматривался в ее лицо.

– А вы ожидали кого-то еще, мисс Трент? Мне кажется, у вас удивленный, я бы сказал, испуганный вид, – в его голосе слышалось беспокойство. – Может быть, кто-то из моих людей доставил вам неприятности?

– Нет, капитан, совершенно нет, – поспешно заверила его Элизабет.

Это была правда. С самого первого дня она наловчилась избегать Хокинса, а он не делал никаких попыток встретиться с ней. Корабельный юнга Генри принес ей дополнительные одеяла и свечи. У нее вошло в привычку проводить на палубе как можно меньше времени – именно там Хокинс или кто-то другой мог беспрепятственно к ней приблизиться. Обедала она одна в своей каюте, и только временами, когда затворничество становилось совершенно невыносимым, отваживалась выходить на палубу. Матросы иногда отпускали в ее адрес грубые комплименты или нагло разглядывали, проходя мимо, но она старалась не обращать на это внимания, и в общем-то пока ни один из них не решался притронуться к ней. Элизабет знала, что больше всего была этим обязана капитану Милзу. И своим собственным предосторожностям, конечно.