Дождь в полынной пустоши. Книга 2 (СИ) - Федорцов Игорь Владимирович. Страница 13
О тысяче золотом за Гусмара-младшего, взбудораженная столица судачила который день и все не могла уняться. Многие придерживались мнения, унгриец продешевил. Баротеро с ними полностью солидарен.
− Поторгуюсь с его папашей за Саскию аф Гусмар.
Новая плоскость будущих взаимоотношений клиента и именитого солера, заставила Фрашке пересмотреть свою позицию, относительно покладистости унгрийца. Жизнь сводила баротеро со многими заказчиками, чьи фантазии он брался осуществлять. Вздернуть на колокольне, затравить псами, скормить свиньям, разорвать лошадьми, розы в глазницах, язык долой, горсть монет в глотку, зерно в распоротое брюхо, отрезанный член в руку или свечку в гульфик. Этот, похоже, превзойдет всех в изысканности настричь шерсти с золотого руна, прежде чем слупить шкуру и снять мясо. То, что слупит и снимет, баротеро не сомневался.
Разговор не окончен. Унгриец деловито выставил следующую оплату.
− Джозз аф Яусс, найди его.
−???
− Передашь это, − на стол, рядком, легли тощенькие кошели-близнецы с гербом гранды. Сколько в них? Пять? Десять монет?
− Передать?
Важное. Важнейшее уточнение.
− Для начала передашь, − повторился Колин. − Не сразу. Один при первой встрече, второй погодя. День-два. Объясняться не надо. Велено — передал. Остальные подробности получишь позже.
Деньги Фрашке забрал без всяких дополнительных расспросов. Простое задание расспрашивать.
Третье поручение — третья оплата.
− Укажу одну особу…. У меня с ней назначена встреча, на мосту Святок. Избавишь её от забот. Не знаю, кто у нее в нахлебниках, отец, мать, бабка, но избавишь.
− О! Наш великолепный барон! — встретили унгрийца широко раскрытыми объятиями. Эсташ в изрядном подпитие, но держался молодцом. Старался держаться. — Несколько добрых советов своим бедствующим товарищам, склонить переменчивую фортуну к сожительству на постоянной основе.
В ˮМечах и Свиристелкеˮ, за одним из лучших столов, разместилась дружная компания. Шестеро. И они решительно настроены потесниться и принять седьмого.
ˮПо поводу, без повода или повод изыскать?ˮ − озадачился унгриец присутствием лишних виласов.
− Мужской магнетизм и красота! — объявил Колин великий секрет взаимности с Великой Неверной.
Подозрительно дружно загоготали. Вино не тронуто, с чего тогда весело?
Из собравшихся знакомы только двое. Эсташ и Бово. Сегодня в первом меньше сплина, во втором − фатализма.
ˮЛучшее в нас утрачивается незаметно,ˮ − пожалел унгриец наметившуюся в приятелях ущербность.
ˮВо истину жизнь это череда потерь и разочарований,ˮ − согласились бы с ним. Бово обязательно.
− Насчет красоты к кому обращаться? — сострили с дальнего края.
Ответить Колин придумать не успел.
− Предпочту несколько уроков хорошего меча, − пробасил сосед Эсташа, перенести внимание на себя.
Изгрызенное фурункулезом, крупное неприятное лицо. Носатое, губастое, и щекастое. Ленивое веко харизмы виласу не прибавляло. И нужда ли ему в харизме? С таким-то фальшионом?
− А что мэтр Жюдо? Еще не выздоровел? — спровоцировал Колин новый взрыв дружного хохота.
− Разреши представить, − командовал Эсташ шумным застольем. — Миро аф Лестор, беглец из-под венца в третий раз.
− В четвертый, − не позволил умолить достоинств длиннолицый экс-жених, с лупатыми кошачьими глазами.
Вилас поразительно завистлив. Сядь на кого муха, он почувствует себя бесчестно обделенным и ни мало не утешится, крылатые грязнули садятся не только на мед.
−…Дугг аф Кассис, непризнан законом, но допущен к родительской груди и родительскому карману. Известный бастард Холгера!
Персона-картинка. Хорош, пригож, но не застенчив. Отцовское признание не сделает его счастливым. Тот, кто не знает, чего хочет, ничего не добьется и путного не свершит. И благодарным не будет. Все заслуги благодетелей опустит себе в копилку.
Присутствие бастарда унгриец готов принять.
ˮИдеальная пара гранде. Нашей одинокой и несчастливой. Оттачивать и острить ноготки самоутверждения.ˮ
−…Тигесбатуст аф Гуффо, соискатель воинской славы и большого приданного. Готов взять в жены…
− Королевскую казну, − неудачно бравировал амбициозный вилас с немыслимым именем в одиннадцать букв и собачьей кличкой фамилии.
− Зачем тебе нищенка! — гоготали и толкались приятели. — Даже пощупать нечего!
− Может нарастет!
− Так уже не девочка, ждать хорошего!
Человек-ветер. Он на всякой стороне, против всякой стороны. Он за себя. Сколько не заплати, недостаточно. Захлебнется в золотом песке, но посчитает себя нищим.
− Илай аф Юссен. Изгнан от отчего очага.
− Несправедливо или справедливо, смотря, сколько выдует вина.
− Судить по прошлому разу…
− В Капустнице?
− В ней. Его родитель был ой как прав!
Это о носатом и щекастом.
−…Парни они простые, не обремененные наследством и средствами. Но склонные к безделью, праздности, почесать кулаки и помахать мечом, − закончил Эсташ представлять сослуживцев.
ˮИм назначено собраться или выдвиженцы от общества? Или добровольцы?ˮ — любезно улыбчив с новыми знакомыми Колин. Ему старательно любезны в ответ. Что же, каковы таланты, таковы и поклонники. Их не выбирают.
−…А это саины, вчерашний безызвестный провинциал Колин аф Поллак, а нынче столичный барон Хирлофа и как выяснилось, неожиданно для меня и неприятно для других, удалой малый.
− Налейте ему заткнуться, иначе будет молоть до утра! — предложил Юссен, не стерпев пьяного словоблудия.
ˮВот и распорядитель праздника отыскался,ˮ — интерпретировал Колин несдержанность щекастого.
− Не возражаю! — отзывчив главнокомандующий сходом. — Наливайте!
Щедро, с искушающим бульканьем, разлили пятилетнее альбиано.
− За знакомство! − обвел рукой Эсташ, но не сидящих, а заставленный бутылями и закусками стол.
Кружки сошлись со стуком и плеском, и подверглись дружному осушению.
− Пьешь ты безобразно, − ковырнул Юссен бастарда. Юноша запоздал управиться с обильной выпивкой.
− Я же не из Ковельяка, как ты, − не остался в долгу Кассис.
Стол грохнул ответной подначке.
− Но и не из Патрии.
Грубо на грани дозволенного, но хохот не удержать. Дугг покрылся румянцем неудовольствия, однако хохотал вместе со всеми, чокался и пил.
Когда люди смеются, они открыты, беззащитны и не способны лгать. Они до безобразия честны и честность их не делает им чести. Сплошной стыд и умаление всех заповедей человеческих и божьих. Надо все-таки стараться соблюдать приличия, так открываться стороннему глазу.
ˮЭти двое,ˮ − проследил Колин Лестора и Юссена. — ˮКлассическое деление кому заедаться, а кому мирить. Прочие для численности. Гуффо не прибыльно. Бово и отпрыск Холгера разбавить компанию, излишне меня не нервировать. Эсташ образчик страданий. Не смог отказаться. С того и пьян. Обычная практика порядочных слабаков, прятаться за выпивку и искать у других понимания собственных слабостей.ˮ Угадывать чем купили или на чем сломали любителя тоски и меланхолии, не представлялось унгрийцу необходимым. Достаточно осознания, Эсташ аф Трэлл в любых раскладах расходный материал.
− За корону Эгля! — прорезался патриотизм в Лесторе, не уточнившего за малую или большую предлагает пить.
− За славу и доблесть! — И тост, и клич по сердцу всем. Оттого и пьют стоя не обремененные ни славой, ни доблестью.
− За удачу, − вклад Колина в наполнение кружек. — Под чьим знаменем не стоишь, за чье дело не бьешься, чья бы длань тебя не хранила, но без удачи утонешь в ложке супа, свернешь шею на подушке и проиграешь шестью кубиками против одного*.
Унгрийца поддержали. Впрочем, призыв выпить не нуждается в поддержке и не останется долго безответным.
Чтобы там не напридумывали, мужчины пьют по двум причинам. Потому что мужчины, и потому что пьют. Вполне достаточно для понимания достойного времяпрепровождения в одиночестве или компанией. Все остальное сопутствующий необязательный антураж. Как то: хрусткие маринованные корнишоны; поджаренные ошские колбаски в соусе; чудесные фриульские отбивные в подливе; сыр с благородной голубой плесенью, обваленный в трюфелях; копченые ребрышки с кровяной корочкой и прозрачным сальцем; нежнейшая утиная печенка с орехами и чесноком, в каплях золотистого жира; куски отварной свинины под слоем свежайшей зелени; крупно шинкованные овощи, запеченные и остро сдобренные пряностями, возбуждать жажду.