Зашедшая слишком далеко (ЛП) - Ричардс Натали. Страница 38

Я начала вытаскивать свои ключи, чтобы уехать, когда я почувствовала, что он стоит за моей спиной. Я перестала рыться в сумке. Он не прикоснулся ко мне и не заговорил, но я знала. Я просто знала, что это он.

— Пайпер.

Я развернулась.

Он тяжело дышал, как будто ему пришлось бежать. Я не склонна к обморокам – я практически Антихрист обмороков, но он так чертовски хорошо выглядел. Он покраснел и вроде как немного вспотел, и он смотрел на меня так, как будто я единственный человек здесь.

— Я собираюсь опять тебя поцеловать, — произнес он.

Я не смогла ничего ответить. Я даже не могла вспомнить, на каком языке я разговариваю. Он подошел ближе, и, я клянусь, это настоящее рождественское чудо, что я все еще могла дышать.

— Я собираюсь поцеловать тебя прямо здесь, Пайпер. Итак, если у тебя есть хоть малейшие сомнения или ты колеблешься...

Я притянула его за воротник, потому что была уверена, что он уже должен был целовать меня. Его руки обхватили мое лицо и все безумные и бурлящие внутри меня чувства замерли.

Вокруг сновали покупатели, и играла музыка, но меня укрывали его неподвижность, мягкость и теплое прикосновение его губ к моим.

Мы целовались так, словно делали это годами, а, может быть, и всю жизнь. Я знала, как склонить голову, а он знал, когда притянуть меня ближе. Я запустила пальцы в его волосы, и, задыхаясь, чувствовала, что возвращаюсь к жизни.

Когда мы оторвались друг от друга, мы оба тяжело дышали.

— Как там в Спорттоварах?

— Не так хорошо, как в торговом центре.

— Подплечники переоценивают.

Ник засмеялся.

— Хорошая попытка, но ты только что целовалась с качком. Что подумают твои друзья?

— Скорее всего, они потребуют психиатрическую экспертизу, — признала я.

Мне понравилась его кривоватая улыбка, как будто он очарован моим полным отсутствием такта. Он действительно с луны, поскольку это не является одним из моих положительных качеств.

— Это совершенно неправильно, — сказала я.

— Я знаю, — ответил он. — И мне плевать, что подумают остальные. Я даже никогда не задумывался над этим.

— Я тебе верю. И это одна из многих причин, по которым я стою здесь.

— Целуешь футболиста посреди торгового центра.

— Ну, прямо сейчас нет...

Я не смогла закончить предложение, потому что он опять поцеловал меня. И я подумала, что, наверное, сейчас мне не нужно, чтобы последнее слово осталось за мной.

***

С Ником было вполне неплохо находиться в торговом центре. Мы болтали и смеялись, пока у меня не заболел живот, и я забыла о толпе и меркантильности. И, что самое важное, я забыла обо всей ужасной ситуации, в которую я ввязалась.

Было уже восемь часов, когда неизбежность настигла меня. Я посмотрела на свой телефон, лежащий на столе между нами. Все поцелуи мира не изменят тот факт, что сегодня пятница. И я должна назвать имя своему напарнику.

От приближающейся угрозы мой живот сжался, пока я откладывала свою булочку с корицей, брала телефон и нажимала кнопку, возвращая его к жизни.

— Когда ты должна написать ему? — спросил Ник. Он покончил со своей булочкой и смотрел на мою голодными щенячьими глазами.

Я передвинула ее через стол.

— Держи. У меня есть час.

— Ты можешь написать мое имя.

Я посмотрела на него округлившимися глазами.

— Ну, разумеется. За что меня можно будет унизить? Ник Паттерсон – крадет поцелуи и булочки с корицей?

Прядь волос закрыла ему глаз, но он убрал ее и подмигнул.

— Я бунтарь.

— Серьезно, что не так с тобой? Ты никогда не делал ничего неправильного?

— Не знаю. Я недооценил Ханну Кромли в девятом классе. Мне все еще не по себе из-за этого. Я врал маме. О, я как-то наблевал в спортивную сумку Тейта и не признался в этом.

— За это твоя карма уже покарала тебя, — сказала я, и мы оба грустно улыбнулись, вспомнив о нашем приключении с Тейтом.

— Ты можешь назвать это блефом.

— Что назвать блефом?

Ник высказал свое мнение.

— Исходя из того, что я вижу, есть не так много вариантов. Ты еще можешь отнести книгу и твой телефон в школу.

— Не могу. Я даже не знаю, достаточно ли законно все, что есть в тетради. Кажется, я и так очень многим людям причинила вред. Я не хочу принести еще больший вред, выдавая что-то, что Гаррисон неправильно интерпретировал.

— Но у тебя все равно есть твой телефон.

Я вздохнула.

— Если я хочу выяснить, кто это, не думаю, что у меня есть выбор.

Он протянул руку, его пальцы гладили костяшки на моей руке.

— Тогда возвращаемся к блефу. Такое ли уж сумасшествие просто уйти? Проигнорировать его?

— Это пугает меня. — Потому что у меня есть лучший друг с достаточно серьезным багажом.

— Каков может быть самый худший сценарий?

— Он выберет кого-нибудь еще. — Кого-то вроде Менни. Потому что Менни совершал поступки, достойные публичного унижения. Покончил он с этим или нет, но изменение записей это неправильно. Но я не могла вынести мысль о том, что с ним могут так поступить.

Боже, я стала такой лицемерной.

— Тогда отошли мое имя. — Он склонил голову, ссутулив плечи. — Не думаю, что смогу просто сидеть и смотреть, как ты делаешь целью кого-то другого. Я пытаюсь быть непредвзятым...

— Я не думаю, что смогу это сделать.

После Гаррисона? Просто нет. Я теперь даже не могу представить праздник в его доме. Вечная мерзлота вокруг рождественской елки. Мое горло сжималось при этой мысли.

— Тогда мое имя это выход. Я куплю тебе неделю, чтобы разобраться, и нам просто придется справиться с тем, что твой придурковатый напарник придумает для меня.

Он предложил пройти через огонь ради меня. Почему? Потому что ему нечего скрывать? Я изучала его через стол. Зеленые глаза. Доброе сердце. Кусочек моей булочки с корицей прилип к его верхней губе. Ни за что в жизни он не должен платить за мою ошибку.

Я показала на свой телефон посреди стола.

— Знаешь, я думаю, что собираюсь использовать блеф. Мои дни с выбором цели закончились.

Глава 17

День 25 декабря начался просто ужасно. Я проснулась в восемь утра под звуки дождя и родительской ссоры. Это была не тихая перебранка, как в прошлом году. Это была настоящая борьба.

Мамин голос был слишком громким и высоким. Я не могла разобрать слова, но я понимала, что она расстроена. Она говорила больше, чем обычно, ее голос повышался и становился тише. Папа защищался, его несколько слов вылетели как пули, резкие и тяжелые.

Я медленно села и осторожно, чтобы не заскрипела кровать, подтянула колени к груди. Мой взгляд переместился к окну, где дождь лил как из ведра. Снег, укрывавший землю белым одеялом, исчез, все стало мокрым и серым.

Это совсем не похоже на Рождество.

Я взяла свой телефон с прикроватной тумбочки и не увидела ни одного сообщения от своего напарника. Что бы он ни планировал, все еще оставалось тайной, но я беспокоилась меньше, чем раньше. Единственным человеком среди моих знакомых, который казался потенциальной целью, был Менни. И это при условии, что автор знает о шантаже, что крайне маловероятно, так как, в конце концов, он не писал эту тетрадь. В любом случае, Менни с семьей уехали в Кентукки на Рождество, так что сегодня, скорее всего, я могу расслабиться.

На первом этаже разгоралось нечто вроде Третьей Мировой Войны.

Я написала «Счастливого Рождества» Тейси, Менни и Коннору. Я подумала о Нике, но решила подождать. Бог свидетель, мне, вероятно, понадобится нечто ободряющее после разборок с родителями.

Мне вернулись несколько ответных сообщений.

От Менни:

«Тетя С. сделала ромовые шарики! Почему тебя не было на собрании ежегодника? Все пошло к чертям!»

Потом Хедли:

«Счастливого Рождества! Коннор напялил нелепый свитер. Я присылаю тебе фотки».