Привилегированное дитя - Грегори Филиппа. Страница 133

— Это зависит от того, в каком состоянии сейчас люди, — ровно ответила я. — Достаточно ли они бедны для того, чтобы предать старого друга за сто фунтов.

Ричард подошел к окну, но не стал отдергивать шторы. Ральф был известен как меткий стрелок.

— По-моему, ты являешься их старым другом, и если ты попросишь их об этом, то они все сделают, чтобы угодить тебе. Разве не так?

— Не могу сказать. — Я потянулась к шнурку и попросила возникшего в дверях Страйда убрать со стола. — Я вправду не знаю, Ричард. К тому же мне осталось всего две недели до родов. Я уверена, что мистер Сейнтли был бы против того, чтобы я уезжала от дома так далеко. Как ты, может быть, помнишь, он уже несколько недель назад запретил мне выходить из дома.

Ричард резко повернулся на каблуках, но не стал отвечать, увидев Страйда. Тот с тревожным любопытством взглянул на нас обоих, и я заметила, что он боится оставлять меня наедине с Ричардом.

— Вам нечего тут делать, — грубо сказал ему Ричард.

Страйд посмотрел на меня, и я кивнула.

— Все в порядке, Страйд, можете идти.

Он едва заметно поклонился и вышел.

— Ты — моя жена, — заговорил Ричард, овладев собой. — А опасность угрожает мне лично, и поэтому ты поедешь в деревню, раз я этого хочу, Джулия.

— Раз ты хочешь этого.

Мне нечего было терять. Если роды начнутся в Экре, то я могу отправиться к викарию или в любой из коттеджей и родить свое дитя там. Если же мне придется поехать туда верхом, и это повредит ребенку, то что ж, я достаточно ожесточила свое сердце для этого. Я поклялась, что в Экре не будет следующего сквайра, и я готова на все. Я любила маленького ребенка, ворочающегося у меня в животе, но я не хотела растить нового хозяина на земле. Я молилась, чтобы он умер.

Сказать правду, я молилась, чтобы я умерла тоже.

Поэтому для меня не имело никакого значения, поеду ли я в Экр верхом или в карете, родится ли мой ребенок в одном из коттеджей или прямо в канаве на дороге. Ничто больше не имело значения. Ральф свободен, и у меня не осталось больше дел на земле, кроме того, чтобы родить ребенка и забрать его куда-нибудь подальше от Ричарда и от Вайдекра.

Мой призыв к Экру предать Ральфа едва ли стоил больше, чем ветер, унесший мои слова прочь. Только Ричард мог надеяться, что кто-нибудь в Экре пойдет против Ральфа. Он был их черным сквайром, сосредоточением и выражением их ненависти к Лейси. Они могли время от времени быть лояльными по отношению к нам, они могли продавать или даже отдавать даром свой труд. Они могли даже любить или ненавидеть нас. Но Ральф был единственным человеком, которому они доверяли. Если бы он решил остаться в Англии, то здесь он был бы в полной безопасности. И никаких денег не хватило бы, чтобы подкупить их.

Карета остановилась на лужайке у старого каштана, где по вечерам собирались старики. Это было лучшее место для переговоров. Я вышла из кареты и стала ждать, пока откроются двери домов и люди подойдут ко мне. Я смотрела на старые, давно знакомые лица и видела их такими, какими они были в моем детстве: замкнутыми, враждебными, холодными.

Они не голодали. Пшеницы, спрятанной Ральфом, должно было, как он и надеялся, хватить на зиму. Они не были плохо одеты. У них наверняка были сбережения, которые могли бы поддержать их. Но от них ушла радость, и я подумала, что во многом эта зима будет для них даже хуже предыдущей, потому что теперь они научились надеяться.

Бедные глупцы. Бедные доверчивые глупцы. И наихудший из глупцов — я, которая имела шанс дать им счастье, но потеряла его из-за своей трусости, потому что я не нашла в себе силы встать и сказать: «На меня жестоко напали, и это не по моей вине».

Жители Экра собрались вокруг меня, и я видела, что лица их угрюмы. Ребенок взбрыкнул у меня в животе, и я невольно положила на него руку. Каждый раз, когда я ощущала его движения, меня охватывала нежность к этому маленькому созданию. Но когда я видела вокруг себя эти несчастные глаза, я мысленно отказывалась от него.

Этот ребенок не должен вырасти.

Я помнила, что когда-то сказал Ральф о французских монархах. Я помнила, что он предупреждал: сначала надо посеять, а потом жать. Вайдекр нужно очистить от Лейси. Разгневанные французские революционеры собирались казнить своего короля. Я намеревалась искоренить на своей земле линию Лейси.

Я оглянулась вокруг и заговорила:

— Мой муж велел мне приехать и говорить с вами. — Я хотела, чтобы у них не осталось никаких сомнений в том, по чьей воле я здесь. — Ему стало известно, что мистер Ральф Мэгсон, который прежде был здесь управляющим, сбежал из тюрьмы.

Я оглядела их лица, но ни в ком не встретила удивления. Значит, они уже все знали. Конечно, они знали.

— За информацию о нем и тех двоих, что сбежали вместе с ним, обещана награда в двести фунтов. Со своей стороны мой муж обещает вам особо вознаградить Экр, если мистер Мэгсон будет пойман здесь. Он заплатит сто фунтов каждому человеку, который будет способствовать поимке преступника. А остальным будет бесплатно выдаваться мука и молоко до самого лета. При этих словах в толпе возник легкий шорох, не потому, что они увидели для себя возможность разбогатеть, а потому, что щедрость награды соответствовала мере страха Ричарда. Я видела, что люди вокруг меня скрывают улыбки, и я сама едва могла стереть с лица выражение торжествующего презрения.

— Мой муж просил меня напомнить вам, что мистер Мэгсон известный мятежник и чрезвычайно опасный человек, — после паузы продолжала я. — Предполагается, что он может скрываться среди цыган, и вас просят сообщить о появлении табора в округе.

Они кивнули. Я выждала некоторое время и вернулась в карету. Я чувствовала себя страшно усталой и обессилевшей. Я мечтала поскорее отправиться домой и улечься в кровать. Горничная разожжет камин, и я смогу до вечера следить за языками пламени и сгущающимися за окном сумерками. Я мечтала оказаться как можно дальше от этой холодной земли и преданных своими хозяевами людей.

— Мисс Джулия! — послышался чей-то голос. Я оглянулась. Джордж уже убрал ступеньки, но тоже помедлил и приоткрыл дверь, чтобы я могла видеть того, кто позвал меня.

Это была старая миссис Мерри.

Я отшатнулась, будто боялась, что она ударит меня. Всю свою жизнь мне было знакомо это лицо, круглое и морщинистое, как печеное яблоко. Но после ужасной смерти ее единственного внука оно изменилось, глубокие борозды пролегли вокруг глаз и рта, сделав его трагическим.

Она стояла впереди толпы и смотрела на меня, сидевшую на высоком, обитом розовым шелком сиденье нашей фамильной кареты. Эта богатая обивка появилась взамен старой, в пятнах крови после убийства мамы и Джона. Я показалась себе принцессой из сказки, слушающей старую кодунью.

— Да, миссис Мерри.

На ее старческом лице появились слезы, такие легкие у стариков. Но я знала, что плачет она не по своему внуку и не из-за себя. Она плакала по мне. Она жалела меня.

— Береги себя, сердечко, — тихо произнесла она голосом, полным сочувствия. Несколько людей, слышавших ее слова, одобрительно кивнули, они смотрели на меня, будто бы не они, а я была жертвой. — Мы все надеемся на лучшее. Нас предал сквайр и власть знатных людей. Но хотя ты и сама из богатой семьи, ты находишься в опасности. Ты — женщина, и тебе приходится слушаться своего хозяина, так же как нам приходится слушаться нашего.

Я подумала о том, как Ричард обращается со мной, как он жесток, несмотря на мою былую преданность и любовь. И как жесток оказался ко мне мир условностей, велевший мне выйти замуж за отца моего ребенка.

— Я ненавижу его, миссис Мерри, — сказала ей я. — И хочу его смерти.

Она кивнула, и на ее лице не выразилось удивления.

— Да, — сказала она. — Я понимаю. Но не трать свое мужество на ненависть к нему. Береги себя, дорогая девочка. Собери для себя свое мужество и думай о ребенке.

— Я не хочу, чтобы в Вайдекре был еще один сквайр, — возразила я. Мой голос зазвучал громче, и несколько человек остановились и стали прислушиваться. — Я не хочу быть матерью сквайра. Я не хочу дать моему ребенку власть над землей и над людьми. Я не сделаю этого.