Остерегайся 2. Возвращение (ЛП) - Шанора Уильямс. Страница 4

Уэст склоняется и сжимает мое лицо мозолистыми пальцами. От него несет пивом, потом и сигаретами. Вонючая свинья. Я рвусь прочь, рычание вырывается из моей груди. Да, мне больно и, возможно, я сглупил, пытаясь спорить с человеком, который хочет заполучить мое, пока я оковах, но он же не собирался иметь меня. Блять.

Я буду проклят, если эта мразь трахнет меня.

— Поверь, — говорит Уэст, — не обо мне тебе надо беспокоиться. Есть акулы и побольше. И жаждут крови и денег. Тебе не остановить их. Они, мой друг, — он хлопает меня по плечу, намеренно вызывая боль, — вот о ком нужно беспокоиться.

Я не знаю, где Лондон и как я буду искать ее, но я сделаю все, чтобы мы были вместе, так или иначе.

Я верну свою девушку.

Верну свою жизнь.

Как только эта мысль приходит мне на ум, слышится звук цепи, падающей на пол. Мое тело автоматически летит вперед, но я ударяюсь ладонями о каменный пол. Медленная ухмылка искажает мои губы. Я сорвался с цепи. Наконец-то, после того, что казалось вечностью, моя тактика сработала.

— О, да, — сажусь спиной к стене, будто ничего не случилось. — Теперь ты точно сдохнешь.

***

— Проснись. Ешь. — Голос Уэста заполняет камеру. Я не шевелюсь. — Я сказал, — он хватает меня за плечо и толкает спиной к стене, — проснись, кусок дерьма! — Снова удар о стену. Мои глаза открываются, руки резко вылетают вперед и цепь опускается на его голову. Уэст стонет и падает на спину с громким стуком, а я набрасываюсь на него, обрушивая удары на его голову. Я рычу, даже не понимая, что этот звук издаю я сам. Но продолжаю. Я не остановлюсь, пока не спадет красная пелена.

Я кровожадный.

Мстительный.

Безрассудный.

Еще один стон Уэста. Я бью сильнее. Его кровь на моем лице, груди. Я не остановлюсь, пока не буду уверен, что ублюдок Никсон Уэст сдох.

После очередного удара, его тело обмякает. Я больше не вижу его глаз. Его лицо разбито. Лишь мясо и куски кожи на моих оковах.

Прерывисто дыша, я копаюсь в его карманах, ища армейский нож, с которым он никогда не расставался. С его помощью взламываю замок кандалов. Беру ключи от машины и мобильник и выхожу.

Это просто еще один вонючий полицейский. Но бывало и хуже — школу побоев я усвоил на отлично еще со своим отцом. Брюс...

Уэст был никем. Он пытался сломать меня, но я не позволил этому случиться. Я продолжал бороться. Почему? Потому что я гребаный солдат. В моей жизни бывали падения, но меня уже ничего не остановит.

Ни-че-го.

Впереди коричневая дверь, и я открываю ее. Прохладный свежий ночной воздух касается моей груди. Ноги ступают на ледяной асфальт и несут меня к серебряному кадиллаку, припаркованному под ивой. Усевшись, я без колебаний уезжаю. Нет ничего, что заставит меня оглянуться назад.

Я двигаюсь вперед.

Я верну свою гребаную жизнь, но сначала... верну Лондон.

Глава 4

Лондон

«Ghosts That We Knew» — Mumford and Sons

Сегодня у Грега должен был быть выходной, но он капитан полиции. И этим все сказано.

Наша прогулка в парке завершилась вместе с сообщением о самоубийстве. По дороге домой он начал извиняться.

— Грег, все нормально, — говорю я и с улыбкой кладу руку поверх его. — Я клянусь тебе, что не расстроилась. Это твоя работа. И ты занимался этим и до моего появления.

Он смеется и нежно сжимает мою руку в ответном жесте.

— Ты значишь для меня больше.

Я наклоняюсь, чтобы поцеловать его в щеку, и бросаю взгляд в зеркало на засыпающего, но все еще борющегося со сном Эйдена. Грег заезжает в гараж и открывает двери, чтобы помочь мне с сыном, но я останавливаю его:

— Все нормально. Я отнесу его.

— Ты уверена? — Он целует мои пальцы. Я киваю, желая, чтобы он скорее уехал. Я люблю его, но иногда мне бывает его слишком много.

Целую Грега и вхожу в дом с Эйденом. Уложив малыша спать, я на цыпочках спускаюсь вниз и, пользуясь отсутствием Грега, позволяю себе вспомнить прошлое. Я знаю, что это неправильно, что я должна оставить все позади, но до сих пор это кажется практически невозможным.

Я открываю дверь в подвал и смотрю в темную пропасть. Сердце срывается в галоп, ладони покрывает липкий пот, а горло сжимается в нервном всхлипе. Я знаю, что меня ждет.

Делаю в глубокий вдох и включаю свет.

Спускаюсь по скрипучей подвальной лестнице и мысленно проклинаю себя за то, что она так скрипит. На последней ступеньке я по привычке окидываю взглядом все вокруг: в углу коричное пыльное кресло Грега, пуфик и его ящик с инструментами и паутиной, которую нужно бы снять.

Здесь темно, сыро и слегка пахнет плесенью, но это место священно для меня. Оно наполнено моим прошлым, моими воспоминаниями. Оно наполнено вещами, о которых я должна забыть, но не могу. Я не горжусь тем, что скрываю. И мне пора оставить все это в прошлом.

Но я слабая.

Я не могу.

Еще нет.

Взглянув влево, я смотрю на стоящий в углу стол. На несколько минут замираю, размышляя, идти ли к нему или вернуться наверх и как можно дольше всеми силами цепляться за свою новую жизнь.

Оглядываюсь, смертельно боясь давящей тишины. Затем вновь смотрю вперед и медленно начинаю движение. Стол побеждает. Рядом стоит кожаное кресло, но я лишь сердито смотрю на него. Я жду, как будто ящики внезапно сами откроются и все вывалится на пол.

Признаюсь, я хотела бы что-то почувствовать, что-то из того, что было раньше. Но я испытываю лишь страх и одиночество, пустоту и отчаяние. Прошлое — темное и страшное, но я не перестаю напоминать себе о нем.

Последний шаг, и я сажусь в кресло и смотрю на запертый ящик. Холодными, дрожащими руками достаю ключ из кармана и тянусь к замку. Громкий щелчок оглашает тишину, и я вздрагиваю.

Знаю, что это неправильно, что не должна заставлять себя, но я делаю это и в глубине души чувствую себя маленькой любопытной девочкой.

Ящик распахнулся. Дрожащими руками тянусь к фиолетовой коробке, вытаскиваю ее и осторожно ставлю на стол. Испуганно оглядываюсь. Никого.

Вздыхаю.

Я знаю, что Грег позвонит, как только доберется до офиса, поэтому продолжаю. Открываю коробку и смотрю на черные бархатные мешочки, в которых лежат около трёхсот миллионов долларов в алмазах, смотрю на старые письма и записки, а затем на перевернутые фотографии. Беру их.

Первая принадлежала Джону и стояла в его квартире в Нью-Йорке, здесь наша семья в аквапарке: я, Джон, мама и папа. Мы так счастливы. Так свободны от людского дерьма.

Я откладываю фото в сторону и беру следующее. На нем Джон и я сразу после моего выпуска в Атланте. Он улыбается, и я непроизвольно начинаю улыбаться в ответ, но затем моя улыбка меркнет: я замечаю его задумчивый взгляд, напряженные плечи, беспокойство. Вот, когда его проблемы стали слишком большими, чтобы можно было легко справиться с ними.

Я должна была заметить это. Должна была поговорить. Я могла бы предотвратить его смерть, если бы держала свои гормоны в руках и не реагировала на Эйса. Если бы я обращала больше внимания на своего брата, а не на Кроу, я бы, скорее всего, заметила, что что-то не так. А вместо этого я была очарована человеком в костюме и кроваво-красном галстуке. Его медовые глаза с жестким, проникающим взглядом, втянули меня в разгар похоти. И я потерялась в царстве Эйса, наихудшем его варианте.

Я кладу эту фотографию и беру последнюю. Эйс. Бьянка вырезала ее из «Нью-Йорк Таймс». Это все, что у нее было. Он почти никогда не фотографировался.

История Эйса была во всех новостях, и ложь, которую о нем рассказывали, была просто неимоверной. Эти люди не знали Эйса, как я, и только и могли судить его и обливать грязью. Они не знали, что Эйс хотел завязать с прошлым, и считали, что это он начал перестрелку. Назвали произошедшее «Разборки наркоторговцев». Сделали Эйса и его людей преступниками, хотя во всем были виноваты люди Пабло.