За последним порогом (СИ) - Стоев Андрей. Страница 3

Район наш называется Кропотов Луг — тихий, маленький, из небольших особняков с участками. Живут у нас люди хорошего достатка, в основном дворяне. С соседями мы отношения поддерживаем хорошие, но вообще живём довольно уединённо. Мама слишком занята в лечебнице, и ещё пишет диссертацию. Сказать по правде, у неё и на нас-то времени не хватает. Одно время она собиралась взять няню, но меня идея быть под постоянным надзором постороннего человека в восторг не привела. У мамы я давно пользовался репутацией серьёзного и ответственного ребёнка, на которого можно положиться, так что хоть и с большим трудом, но удалось её убедить, что мы прекрасно обойдёмся без няни. Мы с Ленкой тоже ни с кем особенно не общались — взрослые меня, естественно, не воспринимали, а играть со сверстниками в детские игры… взрослым я себя не назову, детский организм все-таки здорово влияет, но не настолько же я ребёнок. Ну а Ленка ходит за мной хвостиком, и такое ощущение, что кроме меня ей вообще никто не нужен.

Ленка сунула мне в руку ладошку и с надеждой спросила:

— Леденец купим?

— Во-первых, от сладкого болят зубы и появляются прыщи…

— У-у…

— А во-вторых, обязательно купим, но только на обратном пути.

На углу столкнулись с дядькой Любомиром, нашим квартальным, который командует стражей нашего района. Был Любомир отставным ратником — воевал, был несколько раз ранен, потом счастливо женился, и решил, что пора заканчивать бегать под пулями. К нам он всегда относился хорошо по причине нашей вежливости и отсутствия шкодливости — преступность в нашем районе отсутствовала, зато детвора, а особенно подростки, были для стражи постоянной головной болью. Возможностей воздействовать на дворянских отпрысков у стражи было немного, детки это чувствовали, и использовали по полной.

Не так давно жена Любомира Марьяна заболела, но в лечебницу по какой-то причине обращаться не стала. Когда она начала умирать, а вызванный лекарь развёл руками, Любомир вспомнил про нашу маму. Мама выслушала его сбивчивые мольбы, молча собралась, и отправилась к нему. В результате Марьяна пошла на поправку, а мы с Ленкой приобрели верного друга в силовых структурах района.

Любомир небрежно отдал нам честь, я в ответ вежливо приложил два пальца к виску. Любомир заулыбался — почему-то веселило его безмерно такое приветствие от шестилетнего клопа.

— Драсти, — пискнула Ленка.

— Здравствуй, егоза, здрав будь, воин (это мне, хе-хе). Гуляете? — прогудел он.

— В лечебницу идём к маме, — доложилась мелочь.

— Поклон передавайте госпоже Милославе от нас с Марьяной.

— Как она, выздоровела? — спросил я.

Любомир расцвёл.

— Уже вставать начала. Я ей запрещаю, да разве удержишь.

— Передадим обязательно, дядька Любомир.

— Ну бегите давайте.

Мамина лечебница находится минутах в двадцати ходьбы от нашего дома — большое трёхэтажное здание, украшенное барельефами, и целая россыпь корпусов отделений в большом ухоженном парке. Пускали туда только родственников больных и только в приёмные часы, но нас там хорошо знали, и сторож в вестибюле лениво махнул нам рукой, проходите, мол. Кабинет мамы был закрыт, и мы заглянули к дежурной сестре.

— А, Кеннер, — подняла она глаза от бумаг, — госпожа Милослава пока занята, подождёте полчаса у неё в кабинете. Пойдёмте, я вам открою.

Кабинет у мамы был совсем крохотный — стол, заваленный бумагами, полочка с медицинскими справочниками, небольшой диван. Ленка сразу же залезла на диван и объявила:

— Играем в жу-жу!

Игра была непростой, требовала серьёзной концентрации и умения работать с полем Силы. Я практически всегда выигрывал, но частенько поддавался, чтобы мелкая не теряла интерес. Заключалась игра в том, чтобы создать жалящую искорку (которая обозначала пчёлку), и ужалить ею оппонента. Главная сложность была в том, что помимо управления своими искорками, нужно было почувствовать и вовремя развеять чужие, которые могли прилететь с любого направления. Ленка могла управлять тремя, а я четырьмя, но когда я создавал четыре, то автоматически побеждал, поэтому обычно ограничивался тоже тремя.

В первый раз я победил, во второй, немного поддавшись, проиграл. Третья, решающая битва была в самом разгаре, когда дверь открылась и в кабинет вошла мать. С одного взгляда она поняла, чем мы занимаемся и буквально побелела. Я тоже перепугался. Ленка, увлечённая, и ничего не замечающая, влепила мне свою жу-жу прямо в лоб и счастливо засмеялась.

— Кеннер! — такое обращение ничего хорошего не сулило, а от тона матери меня просто пробрала дрожь. — Кто это видел?

— Никто, — я искренне не понимал, что случилось.

— После процедуры вы сразу идёте домой, и ждёте меня.

— Хорошо, мама.

— Ты меня понял? Из дома никуда!

— Да, мама, я всё понял.

Больше мы не разговаривали. У матери явно не было настроения что-то обсуждать, Ленка тоже почувствовала напряжение и помалкивала, только смотрела на нас испуганными глазищами. Я терялся в догадках, но спросить ничего не решался.

* * *

После ужина, тоже проходившего в напряжённом молчании, мать позвала меня в кабинет.

— Так, садись и рассказывай. Кто-нибудь видел, как вы с Силой играете?

— Никто не видел. Мама, что случилось-то?

Мать задумалась, ей явно не хотелось ничего объяснять. Наконец, она вздохнула и решилась.

— Если Ренские узнают, что ты одарённый, тебя у меня отберут.

— Что?? Какие Ренские? Почему отберут? — я был в шоке.

— Сложно тут… это надо с самого начала рассказывать. Тебе вообще-то рановато это знать, многого не поймёшь.

— А что, лучше дураком ходить? Расскажи, если не пойму, то спрошу.

Мать глубоко задумалась, я терпеливо ждал.

— Ну хорошо, — вздохнула, — твоя бабушка Ольга, она Мать рода Ренских. Она хотела, чтобы главенство осталось в нашей семье, перешло после неё ко мне, я тогда уже до девятого ранга добралась. А я потом влюбилась в бездаря, ты вот на горизонте наметился. Маме поломала все планы, род бы меня после этого как главу не принял. Вот она меня из рода и изгнала, мы тогда много лишнего друг другу наговорили. Я взяла фамилию прабабушки, поэтому мы Арди, а не Ренские. Ну а с тобой всё просто — одарённых мальчиков мало рождается, даже когда оба родителя одарённые. Если род узнает, что ты одарённый, да ещё так рано Силу принял, они попытаются тебя к себе забрать.

— И что, смогут?

— Если по закону, то нет, конечно. Я тебя уже после изгнания родила, как Арди. Ты Ренским ни минуты не был. Но это по писаному закону, а судья может и по-другому решить. У сильного рода много возможностей в свою пользу закон согнуть. Князю услугу какую-нибудь пообещают, или ещё что.

— А зачем я им вообще?

— Ну как бы тебе попроще объяснить… — мать задумалась, — вот смотри, если мать одарённая, а отец бездарь, то из десяти детей одарёнными родятся только двое, а восемь будут бездарями. А если оба родителя одарённые, то наоборот — восемь будут одарёнными, и только двое бездарными. Одарённые мальчики рождаются редко, поэтому одарённых мужчин не хватает. Роды их пытаются заполучить — заманивают, обхаживают. А если есть возможность как с тобой, затащить силой пока маленький, то не упустят.

— Так теперь что, всю жизнь прятаться?

— Нет, конечно. В четырнадцать лет у одарённых первое совершеннолетие, вы будете считаться ограниченно дееспособными, ну это значит почти взрослыми. Уговаривать и завлекать могут, но просто взять и забрать уже не получится. Там уже потребуется согласие ребёнка.

— А с Леной что?

— А её князь может забрать в княжеский приют. Мне её удочерить позволили только потому, что Ната была бездарная, и отец её тоже был бездарь, а у бездарных пар одарённые дети очень редко рождаются. Вот, кстати, интересно, откуда у Лены дар прорезался? У Натки в роду вроде все бездарные были…

Есть у меня кое-какие догадки, мама, но ими я с тобой, пожалуй, делиться не буду.

— В общем, если про неё узнают, что у неё уже сила проснулась, то удочерение скорее всего отменят. Князю сильные Владеющие тоже нужны. А я для князя человек ненадёжный — толи я совсем с родом порвала, толи завтра помирюсь.