Феникс (ЛП) - Рейн Энтони. Страница 26

Феникс широко разводит мои руки, крепко переплетя их со своими, и толкается в меня. Голова еще непроснувшаяся, а тело в сонном оцепенении, пока он доводит меня до оргазма толстым твердым членом.

— Утром ты еще прекрасней, — хрипит он, наклоняясь, чтобы поцеловать меня в висок. Его губы путешествуют по всему моему лицу, и он занимается со мной любовью, целуя веки, щеки, кончик носа.

— Кажется, мне никогда не хватит тебя, — шепчу я в комнате, где слышатся лишь звуки нашего удовольствия.

— А мне - тебя, — отвечает он.

Феникс так и не ускоряет ритм, он просто продолжает толкаться в том же мучительно медленном темпе. И все же это ощущается бесконечно глубоко и всепоглощающе. Я сжимаю его плечи, когда чувствую близость оргазма. Не осознавая этого, вонзаю ногти в его кожу. Внезапно, Феникс переворачивает нас так, что я седлаю его, и удовольствие проникает еще глубже. Он поднимает глаза на меня и рычит, когда я распадаюсь на осколки. Секундой позже, Феникс тоже кончает, заполняя меня и помечая.

Я падаю на него, и Феникс сжимает меня в своих руках, осыпая поцелуями шею и спину до самого основания позвоночника. Я хнычу, когда он скользит рукой между моих ног и проникает в меня сначала двумя, а потом тремя пальцами. Потом он отстраняется и проводит пальцами от моей женственности до мягкой подушки живота. Феникс размазывает свое семя и мои соки по моему животу, с шипением вдыхает и шепчет мне на ухо:

— Теперь ты принадлежишь мне, Ева.

Глава 16

Некоторое время спустя я сажусь на кровати, чтобы осмотреться. Феникс лежит позади меня, поглаживая меня по спине.

— Завтракать? — спрашивает он.

Я говорила это прежде и скажу сейчас: обожаю, когда он готовит, и обожаю, когда он готовит для меня.

— Да, пожалуйста. Я кушать хочу. — Я в восторге! — О, черт, но мне надо быть в школе меньше, чем через час.

— Я тебя подброшу. Пойду, посмотрю, что есть у тебя в холодильнике, — говорит он, вставая и натягивая джинсы, прежде чем спуститься.

Прыгаю в душ, быстро моюсь, заплетаю волосы в длинную косу и выхожу. Одеваюсь в легкую летнюю юбку и облегающий черный кардиган. Чувствую притягательный запах яиц, тостов и кофе, когда спускаюсь.

— Пахнет очень вкусно, — говорю я, пока он легко двигается по моей кухне. Он хорошо здесь смотрится.

— Можешь принять душ после завтрака, если хочешь. Я никогда не пользуюсь главной ванной, так что можешь не беспокоиться о беспорядке или о чем-то еще.

Он улыбается мне.

— Я приму душ позже, дорогая. Давай сосредоточимся на том, чтобы накормить тебя и вовремя отвезти на работу.

Феникс ставит передо мной полную тарелку, и я ем, наслаждаясь прекрасно приготовленной яичницей. Когда я смотрю на Феникса, его лицо почему-то становится серьезным.

— Знаешь, Ева, я хотел бы извиниться за свое поведение в тот день, когда мы впервые встретились. Я не был… ладно, я не могу сказать, что не был собой, потому что это не так, — он пожимает плечами в самоуничижительной манере, — Но это было несправедливо по отношению к тебе. Я ненавижу себя за то, что так поступил.

Сердце сжимается от воспоминания о том, как он бросает стихотворение, которое я оставила для него, на землю, и о чистейшем отвращении в его взгляде.

— Не нужно извиняться, — бормочу я.

Феникс вздыхает, и проводит рукой по волосам.

— Я устал от людей, которые пристают ко мне. Но я ошибся, причислив тебя к ним. Ты ведь знаешь.

Я улыбаюсь, тем самым сообщая, что нам больше не нужно об этом говорить. То, что мы имеем сейчас, зашло намного дальше нелепости нашей первой встречи. На нас опускается тишина, но затем Феникс с любопытством спрашивает:

— А у тебя случайно не осталось этого стихотворения?

Я одаряю его маленькой таинственной улыбкой и продолжаю есть. Потому что да, осталось. Я положила его в обувную коробку, где храню все маленькие безделушки и сувениры, на которые натыкаюсь. Скоро переложу всё в коробку для украшений, которую для меня сделал Феникс. Интересно, как он узнал, что я из тех людей, которые любят хранить все сентиментально ценное? Конечно, я не знала, что со временем стихотворение станет сентиментальным, но было в этом что-то, из-за чего я разгладила помятые углы, аккуратно сложила и убрала.

— Да, оно у меня, — бормочу я. — А что?

Теперь он усмехается.

— Интересно, я смогу получить его обратно?

Я проглатываю кусочек тоста.

— А, конечно.

Поерзав на стуле, я пытаюсь интерпретировать это забавное чувство в центре груди. Что-то похожее на счастье.

— Если зайдешь ко мне позже, я тебе его отдам, — застенчиво улыбаюсь я.

После завтрака Феникс быстро заходит к себе, чтобы переодеться в чистую одежду и взять грузовик. Он настаивает на том, чтобы подвести меня в школу. Я говорю ему, что лучше поеду на велосипеде, потому что в противном случае я не смогу приехать обратно. А я совсем не готова идти домой пешком.

Но потом Феникс предлагает забрать меня, и мое сердце раздувается от этого неожиданного предложения. Говорю ему, что закончу в четыре.

Феникс держит руку на моем бедре всю дорогу до школы, мягко потирая кожу большим пальцем и напоминая мне наше совместное утро. Я кажусь себе совсем другой по сравнению с моим вчерашним «я».

Мы заезжаем на школьную парковку, и Феникс останавливает грузовик на свободном месте. Обхватив мой затылок, он притягивает меня к себе и глубоко целует. Поцелуй длится недостаточно долго, но звенит звонок на первый урок. Я опаздываю.

Когда я выбираюсь из машины, Феникс прижимает меня к себе и в последний раз быстро касается своими губами моих, прежде чем позволить мне вырваться.

— Увидимся, дорогая, — кричит он мне вслед с низкой усмешкой.

Позже тем же днем я обнаруживаю в своей ячейке для бумаг два письма. Обычно она всегда пустует. Первое письмо — заявление о моей первой зарплате. До этого момента я жила на деньги Гарриет, так что будет неплохо, наконец, обрести возможность обеспечить себя.

Второе письмо — приглашение на городской Пасхальный фестиваль. Помимо ярмарки на пляже будет еще много чего интересного. Решаю пойти, и, может, попросить Феникса присоединиться ко мне.

— Ю-ху, день зарплаты! — восклицает слишком восторженный Тим. Он встал за мной, чтобы проверить свою ячейку.

— Ага, — говорю я, настороженно за ним наблюдая. В последнее время он казался слишком заинтересованным мной, всегда наблюдал за мной в учительской. С одной стороны я польщена, но так как его интерес не взаимен, я чувствую себя не в своей тарелке. В отличие от некоторых женщин, я не наслаждаюсь вниманием. Не знаю, что сделать, чтобы дать ему понять: между нами ничего не произойдет. Могла бы сказать прямо, но не хочу конфронтации.

— Ну что, готова пойти к Монтгомери сегодня вечером, а, Ева? — спрашивает он с горящими надеждой глазами. К несчастью, я никогда не влюблюсь в эти голубые глаза. Слишком уж я одержима парой темно-карих. — Мы с Аником и еще кое-кем идем выпить.

Я качаю головой.

— Нет, не думаю. Вечер рабочего дня.

— О, ну давай, ты никогда не ходишь с нами выпить. Ладно, кроме того единственного раза, но ты слишком рано ушла.

— Пабы мне не нравятся, — говорю я ему свой последний аргумент.

Обед кончается, звенит звонок, и я ухожу раньше, чем он может ответить.

Когда я вхожу в класс, большая часть учеников уже там. Кто-то стоит, кто-то сидит на краю парты, кто-то уже на своих местах. Сложно поверить, на какой шум способна группа подростков, когда они стараются. Сажусь и откашливаюсь достаточно громко, чтобы они поняли, что пришло время успокоиться, и все неохотно занимают свои места. Пролистываю свою папку. Мы проходим раздел мифологии, сегодня сосредоточимся на Илиаде Гомера, песни седьмой: Единоборстве Гектора и Аякса.

Чувствуя в себе храбрость, выбираю для чтения одного из самых задиристых популярных мальчиков, рассчитывая разбить песнь между тремя или четырьмя учениками, глава-то на тринадцать страниц. Задира по имени Тристан тяжко вздыхает, а парень рядом с ним толкает того локтем.