Капелька скандала - Грей Амелия. Страница 32

Миллисент ушам своим не верила. Она слышала какие-то разговоры о цитатах, но не придала этому значения.

– Не понимаю. Откуда взялась такая популярность?

– Ты соединила самого любимого писателя всех времен с тем, что свет любит больше всего – со сплетнями! И это прекрасно получилось. – Тетя Беатриса снова засмеялась. – Ты – последний крик моды!

Последний крик моды?

Миллисент просто потеряла дар речи! Что было бы, узнай об этом ее матушка? Или лорд Данрейвен?

Она постаралась отогнать эти мысли и сказала то, что, как она знала, хотелось услышать ее тетке:

– Это не я, тетя Беатриса, а вы. Не забывайте, это ваш раздел, и очень скоро вы к нему вернетесь. А я очень рада, что вы довольны моей работой. Мы будем и дальше давать вашим читателям то, что им нужно.

– Это была блестящая мысль, дорогая. Подумать только, все эти годы я упивалась Шекспиром, но никогда не думала воспользоваться его словами в своей работе. Как ты умно это придумала!

– Спасибо, что показали мне письмо. Вы вызвали меня сюда, чтобы я вам помогала, и я очень рада, что помогла вам. – Миллисент отдела письмо.

Гамлет поднялся, быстро обнюхал его, но тут же снова улегся.

– Шекспир всем хорош, но нашим читателям он показался бы скучным, если бы мы не приправляли его сплетнями. Скандал – это чудесный вид развлечений. Нам нужно стараться, Миллисент.

Миллисент была не робкого десятка и, бывая в обществе, прекрасно справлялась со своей работой. Просто ей не доставляло никакого удовольствия писать о частной и личной жизни людей.

– Ты уже неделю занимаешься этим, – продолжала тетка, с трудом переводя дыхание. – Постарайся добывать больше сведений о том, встречается ли лорд Данрейвен с леди Ламсбет, кто с кем танцевал, кто женится, кто только собирается жениться. Что происходит с мисс Пеннингтон в жизни мисс Доналдсон? Наши читатели хотят знать о тайных свиданиях в саду, о том, кто из джентльменов получает поцелуй и кто – пощечину. И конечно, всегда интересно прочитать, что леди и джентльмен, которые подходят друг другу, вдруг решили не вступать в брак – и почему они это сделали.

Миллисент слушала, с каким смаком тетка рассуждает о сокровенных сторонах жизни посторонних людей, и вдруг поняла, почему ей не нравится то, что она делает для тетки. Если бы кто-то увидел ее с лордом Данрейвеном в текстильной лавке, а потом написал об этом, она бы погибла. Внезапно Миллисент похолодела. Что будет, если кто-то видел их?

«Будет то, что случилось с мамой».

Стараясь окончательно не пасть духом, Миллисент сказала:

– Это напомнило мне о том, о чем я хотела с вами поговорить.

Тетка немного выпрямилась.

– Ты вдруг стала такой серьезной. Говори.

Миллисент нервно сжала руки и сказала:

– Мне кажется, что лорд Данрейвен против моей воли преследует меня.

– Что такое? – Тетка с такой быстротой наклонилась вперед, что Гамлет откатился к краю кровати. – Тот лорд Данрейвен из «скандальной троицы», у которого украли ворона?

«А разве еще есть другой?»

Миллисент надеялась, что поступает правильно, исповедуясь тетке и рассчитывая на ее помощь.

– Да. Клянусь, тетушка, я ничем его не поощряла. – «Так уж и ничем?» – Напротив, я бывала с ним подчас почти груба. – «А подчас покорна». – Но всякий раз он отвергает мои отказы и все время настаивает на том, чтобы я позволила ему нанести мне визит. Я всегда отказываюсь. И...

– И что?

– Каждый раз, когда мы встречаемся, он ведет себя по отношению ко мне совершенно дерзко.

– Это просто очаровательно, Миллисент. Ты должна изложить мне подробности.

Миллисент вздрогнула: «Нет!»

Не может же она рассказать тетке, что ее так пылко целовал и ласкал человек, в которого она уже почти влюбилась. Нужно что-то придумать.

– Пока что не было ничего такого, что как-то задело бы меня, но мне нужно знать, как поступить, чтобы он оставил меня в покое. Мы не можем рисковать – лорд Данрейвен не должен знать, кто я. Он может заинтересоваться, чем я занимаюсь.

– Обнаружить это он может лишь единственным способом – если ты ему скажешь сама, а я уверена, что ты этого не сделаешь. Однако я согласна, что в наших интересах сделать так, чтобы он тебя не преследовал.

– Он очень обаятелен.

– Это повеса, который знает все ходы и выходы, и к тому же он светский человек. Ты должна сказать мне, что именно он сделал. Лорд Данрейвен тебя скомпрометировал?

– Нет, пока не было ничего серьезного, – солгала Миллисент. Потом сказала, старательно подыскивая слова: – Он гладил меня по руке и сжимал мне пальцы все время, пока мы танцевали.

– Какой вздор, Миллисент! – воскликнула тетка. – Это не материал для сплетен. Что еще он сделал?

Миллисент посмотрела на тетку. Ей очень не понравился блеск в ее глазах.

– Он послал мне воздушный поцелуй. Он танцевал со мной вальс. Он все время просит разрешения нанести мне визит. Конечно, все это звучит не слишком серьезно, но он очень настойчив. Никакие «нет» на него не действуют. Я не знаю, что делать.

– А я знаю, – уверенно сказала тетка. С тех пор как приехала Миллисент, голос ее еще не звучал с такой силой. – Знаю единственную вещь, которая заставит лорда Данрейвена утратить интерес к любой молодой леди.

– Что же это такое?

– Это если он увидит свое имя рядом с ее именем в разделе скандальной хроники. Бери перо, Миллисент. Мы напишем о нем и упомянем тебя.

Последние лучи предвечернего солнца проникали сквозь листву деревьев в открытые окна библиотеки Чандлера. Он сидел за прекрасным письменным столом палисандрового дерева, который принадлежал когда-то его отцу, а еще раньше отцу его отца, и старался не смотреть на пустую полку, где должен был располагаться золотой ворон.

Чандлеру нужно было разобраться в лежащей перед ним груде расходно-приходных книг его огромных поместий, однако мысли его были заняты совсем другим. Он размышлял о Миллисент Блэр.

Чандлер внимательно следил за тем, как управляют его имуществом и поместьями, и поэтому все эти годы мог вести столь широкий образ жизни. Отец обеспечил ему хороший старт, а сам Чандлер выказал большую проницательность, когда делал капиталовложения и покупал землю. Его управляющие работали превосходно, земли его процветали, арендаторы были довольны. Обычно он посещал каждого из них по осени, перед тем как воцарится глухая зимняя пора.

Чандлер не отрицал очевидного: в ранние годы он проиграл слишком много денег в карты и на скачках и слишком много ночей провел в дебошах. Но он никогда и близко не подходил к тому, чтобы поставить под угрозу свое состояние или собственность, хотя пару раз подвергал опасности свою жизнь.

Но сегодня он никак не мог сосредоточиться. Некая юная леди пленила его воображение, и Чандлер не мог освободиться из этого плена. Всякий раз, когда он пытался выбросить ее из головы, она возвращалась, чтобы улыбнуться ему, подразнить его, поманить. Она страшно заинтриговала его. Чандлер был уверен, что если бы она просто позволила ему нанести ей визит, как положено, он уже выбросил бы ее из головы. Без сомнения, интриговало его именно это препятствие.

Он повернулся в кресле и уставился невидящим взглядом в открытое окно. Такого с ним еще не было – он настолько увлекся женщиной, что не мог забыть ее нежный аромат и сладкий вкус ее губ. Если бы он не взял себя в руки, он раздел бы ее прямо в лавке – и она позволила бы ему это сделать.

Не было никаких сомнений, что ее так же влечет к нему, как и его – к ней, и все же она не разрешала ему посетить себя, как велят приличия. Но конечно, ему не следовало позволять, чтобы между ними все заходило так далеко, да еще в общественном месте.

Чандлер совершал в своей жизни кое-какие сумасшедшие поступки, например, он влез в окно одной молодой леди, не возражавшей против этого, но он уже давно покончил с этими глупостями. Да даже и тогда он делал это ради забавы, ради сильного ощущения – поймают его или не поймают, а не потому, что это было вызвано сильным чувством. А вот репутацией Миллисент и собственной свободой он рисковал именно потому, что ему страстно хотелось быть с ней.