Под Локком (ЛП) - Запата Мариана. Страница 88

Собирался ли он…?

Он поднял руку и обхватил ей свой толстый ствол, направляя его вниз, так что на секунду я подумала, что он собирается проникнуть в меня, но вместо этого он дотронулся до вершины моей киски и елки-чертовы-палки. Его головка, похожая на гигантский гриб, коснулась этого нуждающегося маленького комочка нервов, который просто взывал к этому человеку, а потом его вершина начала скользить вверх и вниз по моим влажным губам. Декс придвинул свое тело так, что вся длина его твердого члена оказалась на мне.

Это я так тяжело дышала?

А потом он начал двигаться, его бедра и вся длина скользили по мне вверх и вниз. Обратная сторона его широкой головки терлась о мой клитор с каждым движением. Она была такой толстой, такой невероятно горячей, что я начала вращать своими бедрами все сильнее. Мое тело знало, оно само знало, что делать, хотя мой мозг совершенно не функционировал, вызывая воспоминания о вещах, которые я видела в прошлом. Я приподняла свои бедра и смотрела, как его гладкий ствол скользит по мне, смазанный моими соками, все быстрее и быстрее. И каждый раз его вершина ударяла по моему клитору.

Я не могла отвести взгляд.

— Это так приятно, — проскулила я, когда его большая красная головка вынырнула между моих бедер.

Его дыхание становилось все тяжелее. Его шея склонилась в медленном кивке. Он подался вперед, его темные кончики пальцев, покрытые татуировками, теснее обхватили мои бедра. Эти татуировки на его пальцах не должны были быть такими возбуждающими, но они были. Черт возьми, были. У меня внутри все сжалось и зарыдало, когда моя киска оказалась так тесно прижата к его члену.

Я хотела его. Хотела его во мне. Наполняющего меня. Спасающего меня. Но слова так и не сошли у меня с языка.

Поразительные синие глаза посмотрели на меня лениво и рассеянно.

— Айрис, — он поцеловал меня, надолго прильнув своими сомкнутыми губами к моим, а затем прошептал прямо в меня:

— Обожаю это.

Я кончила снова, на этот раз с плачем. Хриплым и таким громким, что я почувствовала легкое смущение, но потрясение было таким чертовски фантастическим, что этого было недостаточно, чтобы сожалеть о нем.

Декс закричал — закричал! — всего секунду спустя, когда длинные белые струйки начали выстреливать молочным потоком мне на живот и грудь, его бедра бездумно покачивались в воздухе, тяжелые капли падали с головки его члена.

Я так и не поняла, кто из нас тяжелее дышал в итоге. Эти темно-синие глаза медленно оглядели мои живот и грудь, пока не осветились ленивой улыбкой. Я не могла удержаться и улыбнулась в ответ.

— Ты удивительный, — слова вырвались, как из ниоткуда, и я почувствовала себя глупо.

Но потом он улыбнулся еще шире, и я поняла, что этот короткий миг неловкости, которую я почувствовала, стоил каждой секунды, чтобы заполучить эту улыбку. Декс наклонил ко мне лицо и нежно поцеловал, его дыхание коснулось моих щеки и рта.

Он отстранился, чтобы подобрать свою футболку, которую он отшвырнул, и отер ей мое тело. Я поправила платок и одернула майку, после того, как он передал мне трусики и брюки, я надевала их, наблюдая, как он вытирает и себя тоже.

Когда мы закончили, улеглись на диван единственным удобным для нас способом — я наполовину лежала сверху на нем. Как будто ему нужно было напоминать мне об этом. Ха. Он устроил мою голову у себя на груди, прямо на своей татуировке Капитана Америки, всего в двух дюймах от колечек в его сосках. Его кожа была влажной от пота, его сердце гулко билось под ребрами.

Я обвела пальцами кубики на его прессе, наблюдая, как его мышцы содрогнулись, когда он издал вздох удовольствия. Этот чертов парень.

Если бы кто-нибудь сказал мне два месяца назад, что он окажется самым заботливым человеком, которого я когда-либо встречала, я бы расхохоталась ему в лицо. Но вот я здесь. Моя девственность теоретически в целостности, мой живот весь липкий, а сама я, счастливая и теплая, распласталась поверх Декса Локка.

— Прости, что не сказала раньше о своей болезни, — сказала я, продолжая водить пальцами по гладкой коже его пресса. — Я не стесняюсь этого или что-нибудь в этом роде…

Он перекатился на бок так быстро, что это заставило меня выдохнуть: «стой».

Меж его темных бровей пролегла глубокая морщинка, его рот скривился от неудовольствия.

— Какого черта тебе чего-то стесняться по этому поводу, Ритц? — спросил он.

Я моргнула.

— Ну, да, совсем нечего. Это просто один отвратительный шрам.

Теперь была очередь Декса моргнуть.

— У тебя был рак, — сердито прошипел он. — И ты жива. Так что в этом нет ничего отвратительного.

Человек, который разукрасил практически все свое прекрасное тело еще более великолепными татуировками, говорит мне такое? В эту секунду меня буквально разрывало пополам от желаний разрыдаться и принять тот факт, что в действительности я была на пути, даже на полпути от того, чтобы влюбиться в него. В него и его резкие слова, собственнические прикосновения и вспыльчивость.

Святое дерьмо.

Я влюбилась в Хера.

Я снова моргнула. Не плачь, не плачь, не плачь.

Не плачь, Айрис.

Я кивнула себе, я смогу это сделать. Смогу держать себя в руках.

— Я знаю. Я знаю, поверь. Я знаю, что я одна из немногих счастливчиков, — я скользнула ладонью от его живота к шее, прикасаясь к шелковой плоти нервными пальцами. — Но я прожила большую часть своей жизни, как «тот ребенок с онкологией». Я не хочу быть этим человеком и здесь тоже. Я хочу, чтобы вы ребята любили меня, потому что я — это я, а не из-за этого.

Теперь была очередь Декса моргнуть снова, бросив чернильную тень от ресниц, слишком длинных ресниц, на его такое мужественное лицо.

— Детка, мне кажется, у тебя самое хреновое везение, о котором я когда-либо слышал, — он дотронулся указательным пальцем до кончика моего носа. — Когда я впервые увидел тебя, я увидел красивую девочку, которой ее бро нашел работу. Маленькую девочку, которая не росла среди Вдоводелов, как все мы. Теперь я знаю тебя, я знаю, тебе пришлось пройти едва ли не через еще большее дерьмо, чем всем нам. Ты пережила чертовски много, Ритц. Твой папа, твоя мама, твоя бабуля, еще и воспитывалась своим братом в довершение всего, — его большой палец коснулся границы моего шрама.

А потом он моргнул опять. Один, два, три раза, и я клянусь, я клянусь, я клянусь, что его глаза выглядели влажными между этими порханиями век.

— И вот ты здесь. Жизнь бывает несправедливой, и все тут. Я уважаю тебя, детка. Не только потому, что ты разбиваешь мне сердце каждый раз, когда я вижу, как ты улыбаешься, но потому что… — долгий выдох сорвался с его губ, а синие глаза моргали снова, и снова, и снова. — Просто уважаю. Ты понимаешь меня?

Я не понимала. Не совсем. Это чувство в моей груди росло и росло, пока мне не стало больно дышать от его величины. Но я все равно кивнула.

— Но я, черт побери, хотел бы, чтоб ты сказала мне об этом раньше, чем всем остальным, — признался он низким голосом. — Я думал, что меня вырвет за этим чертовым столом.

Я съежилась и спрятала лицо под его подбородком, уткнувшись носом в его горло. Перед моим лицом промелькнуло уязвленное лицо Слима в баре. Я не очень часто злю людей, но когда я это делаю, то злю всех вокруг. Эх.

— Надеюсь, в скором времени не появится ничего такого, о чем я должна буду рассказывать тебе. Я рассказала тебе больше, чем кому бы то ни было. Даже больше, чем Сонни, — я вздохнула. Еще один человек, которого я разозлила. Единственный человек, которого обычно я выбешиваю очень редко. — Последний раз, когда мне делали химиотерапию, я ничего не говорила ему, пока у меня не закончилось лекарство. Он так взбесился на меня из-за этого, Чарли. Я уже была уверена, что больше никогда его не услышу.

Его пальцы похлопали по моему бедру.

— Это было как раз после аварии, в которую попала его ма?

— Да, поэтому я ничего и не говорила ему. Он был в таком стрессе после этого происшествия, и его работа отнимала так много времени. Я не хотела доставлять ему еще больше хлопот, — объяснила я.