Два идиота (СИ) - Снатёнкова Алёна. Страница 21

Да, мы взрослые люди. И да, мы все поняли.

Погоролев так точно, вон как стартанул к выходу, даже не попрощавшись. Крикнул что-то, мол, я все равно не отступлю, но сами понимаете, отступил быстро.

- Его ждет веселый вечерок, – говорю, смотря парню вслед.

- От обычной ванильки? Не думаю. Мы её даже не добавили.

- Не-е-е. От ожидания.

Гуляев появился в тот момент, когда к нам подошел курьер с огромным букетом лилий.

- Откуда веник?

- Никольская София - это вы? – парень в униформе обращается ко мне, протягивая планшет с ручкой. – Распишитесь.

- Пантера, от кого веник? – как ребенок, тараторит Евсей.

Блин, чую, не к добру это все.

Вот точно ни во что хорошее эти цветочки мне не выльются.

- Значит, пока я там вкалываю, как раб божий, тебя тут уроды какие-то обхаживают. Никольская, работать надо, а не глазки строить.

Не, вот он козел.

А я ведь хотела ему обо всем рассказать, но сейчас, когда он телегу на меня катить вздумал, перехотела.

Отбираю букет и, как принцесса из советских мультфильмов, утыкаюсь в него носом, натягивая самую восхищенную улыбку из всех возможных. Угу. Всем своим видом показываю, как же я счастлива. По сути, я такой и была. Ведь с каждой секундой Гуляев все больше становился похожим на Шрека. Зелененький такой. М-м-м. Красотища.

- Да это, наверно…  - Дашка, блин, да что ж ты разговорчивая-то такая.

- Тот самый с шикарной задницей, – договариваю за нее. – Не зря же спросил номер и дни, когда я здесь бываю. Учись, Гуляев. А не как ты: «Это мой клуб – раздевайся».

- Я так никогда не говорил, – возмущается парень и в один прыжок перепрыгивает через барную стойку. – Фу. Гадость. Отдай.

Я и сказать ничего не успела, как букет вырвали из рук и в мусор выкинули.

Мне-то не жалко и не обидно, но я же в образе.

- Охренел?

- Работать иди, – рычит и даже не думает оправдываться.

Он уставился на меня так, будто сейчас проглотит.

Еще раз посмотрел на букет, снова на меня, но в этот раз как-то по-другому.

Нет уж, нельзя позволять ему так смотреть.

- У меня законный перерыв, Гуляев. И кстати, с тебя цветы, – топаю ногой и сразу же вскрикиваю, когда меня хватают за руку и срывают с места.

- И небо в алмазах? Не дождешься.

Нет?

Тогда для чего он меня в подсобку тащит?

И почему я добровольно иду, а не превращаюсь в дикого енота, который брыкается и старается укусить противника?

Наверно, потому что ты сама хочешь пойти с ним.

- Вот мало тебя в детстве пороли, Никольская. Мало, – грозит он.

- Ты не имеешь права на меня злиться. Или ревновать.

- Какая к черту ревность? – снова рык, и он становится рядом, смотря в глаза… - Да пофиг.

Он медленно накрывает мой рот, сплетая языки. Выдыхает и одной рукой прижимает к себе за талию, а другую кладет на шею, поглаживая пальцем кожу.

Эй, это мое сердце стучит так, будто сейчас взорвется?

Это на моем теле мурашки вальс танцуют?

Черт, да как такое возможно?

Тянусь к парню, закидывая руки на его плечи.

Я не понимаю, как люди, которые столько времени жили с ненавистью, могут с такой одержимостью врезаться друг в друга. Мы идиоты. Мы действительно идиоты.

Щеки горят. Какие щеки, я вся горю, а Гуляев не кажется тем, кто сможет потушить этот огонь. Наоборот, его глаза так и говорят, что он подкинет дровишек. И он их подкидывает, продолжая атаковать мои губы, с каждой секундой все настойчивее и настойчивее.

- Так кто там веник тебе прислал?

А? Что?

- Погорелов.

М-да, никогда мне не быть шпионкой. Попаду в плен, сразу же всех сдам.

- КТО?

Ого, как он орать умеет.

Точно-точно ревнует. Теперь не отвертится.

Глава 24

- Значит, ревнуешь?

Мы стояли с Гуляевым напротив друг друга в тесной кладовке и еле дышали. Вроде бы только что мы и думать обо всем забыли, отдавшись какому-то нелепому порыву, а уже сейчас сверлим взглядом друг друга, и никто не хочет уступать. Я сама не понимала, что испытываю. Но точно знала одно – мои губы до сих пор помнят вкус его поцелуя.

- Никольская, тебя и на минуту одну оставлять нельзя. Стоило только отойти, как мудаки тут же слетелись, как мухи на…

На мармелад. Евсей, конечно, о другом подумал, но мой вариант как-то поприличнее. Вообще, положа руку на сердце, то мне даже чуточку приятна его реакция. Я же девочка, в конце концов. Как тут не растаять, когда стоящий напротив парень носом шумно дышит, сжав пальцы в кулак, и на пятках нервно раскачивается, то и дело обжигая меня взглядом.

- Ты думаешь, я от радости лбом на потолке вмятины оставляю из-за того, что букетик получила? Да я офигела, когда детеныша увидела. – Эй, я не оправдываюсь. Тон виноватый? Ну, так я еще от обнимашек не отошла. До сих пор дрожу. – Спроси у Дашки. Она подтвердит, что я его быстро отсюда выперла.

- Каким образом? – усмехается он, бровь выгибая.

- Самым действенным. Твоим любимым.

- Слабительное? Где ты, вообще, в клубе слабительное нашла? – Парень удивился, конечно, а потом на секунду да и завис. Наверно, вспоминает, пил ли он сегодня что-нибудь, сделанное моими ручками золотыми.

Но все-таки… Вот как хорошо он меня знает, а. С полуслова понял, о каком чудо-средстве речь идет.

- Все еще проще. Погорелов - мальчик доверчивый. Стоило ему только показать тюбик с ванилью и прикрыть этикетку рукой, так он сразу же и свалил, освобождая территорию.

Кто заржал, как конь, месяц в конюшне просидевший? Гадать не надо. Громко так засмеялся, заливисто. И, черт, искренне. Даже мне настолько смешно не было от своего же поступка. А он…

- Никольская, я тебе когда-нибудь говорил, что ты охрененная?

- Нет. Обычно только «стерва» и прилетало мне в спину.

- Плохо. Но и сейчас не жди, что скажу.

Какой же он все-таки гад.

Я-то уже настроилась комплименты слушать.

Обломал, противный.

Ну и ладно. Торчи теперь один в своей подсобке. Когда я, уходя, дверью за собой хлопала, очень надеялась, что её заклинит и Гуляев навечно останется в той комнатушке.

Но разве такое возможно? Евсей, как змея, в любую дырку же пролезет. А еще он, кажется, вознамерился от меня ни на шаг не отходить. В итоге я даже была согласна уборщицей подработать, чтобы хоть на минуту отдохнуть от его присутствия. Нет, он не помогал. Он путался под ногами, строил глазки и как бы невзначай пытался прикоснуться.

Обидно, конечно, но выдержка у меня так себе. Чего говорить, я диету с каждого понедельника начинаю. А тут…

Я никак не могла контролировать физиологию. Дичь какая-то, но очередное его касание словно разряд тока по телу. Гад это видел. Гад догадывался, что со мной происходило, стоило ему только встать за спиной и прошептать:

- Сонь, ты напряжена. Хочешь, я тебе массаж сделаю.

Убила бы. Честно. И похоронила в груде бутылок с дорогим пойлом.

А еще мне кажется, что сейчас я совсем бы не была против его массажа. Так же мне самой не хотелось куда-то уходить. Я заставляла Гуляева идти работать и надеялась, что твердолобый меня не послушает.

Потом мы все-таки едем домой. Точнее, в квартиру Мамаева. Лично зная парня, я и представить не могла, что в его жилище может быть настолько уютно. Конечно, по дурости он уступает Гуляеву, но они все равно одного поля груши.

Всю дорогу мы молчали. В нашем случае молчание было чем-то нереальным. Но сейчас слов не находилось. Будто мы открыли новую дверь, и оба трусы, которые не решаются сделать первый шаг.

- Сонь, ты обиделась? Если нет, давай перестанем играть в молчанку. У меня череп разрывается от твоей тишины.

- Забей. Меня сложно обидеть.

И правда, сложно. Редко ему это удавалось. Сейчас-то тем более, я и повода для обиды не видела. Меня другое волновало. То, что даже самой себе озвучить страшно. Поэтому и молчу, будто воды в рот набрала.

Парень кивает, мол, все понял, не дурак, а потом паркуется возле круглосуточного ларька и выходит из машины.