Оазис (СИ) - Гуминский Валерий Михайлович. Страница 2

Я выпустил большую порцию дыма в потолок, где лениво шевелил лопастями единственный вентилятор, запитанный от генератора. Ну да, мне же не почудилась вышка ветряка, торчащая неподалеку от кафе. Именно он давал электричество убогому кафе и по совместительству — залу ожидания.

Женщина принесла заказ, я сразу же расплатился, чтобы при форс-мажоре ко мне не возникло претензий со стороны владельца общепита. Не люблю, когда люди начинают склоки из-за пары монет, не доставшихся им в случае внезапного побега клиента. Припоминают все грехи родственников вплоть до десятого колена. Ну, бывают моменты, не зависящие от человека. Я, вот, всегда учитываю плохие варианты.

Интересно, кто-то еще помнит своих предков на длинном генеалогическом древе? Дай бог, если до третьего вспомнят. «Божий суд» стер воспоминания о минувшем поголовно. Если первые счастливчики, оставшиеся в живых после катастрофы, держались за родственные связи, то следующие поколения плюнули на кровные привязанности. Надо было выживать и двигаться вперед. Для таких целей подходила любая организованная человеческая стая. Это только наметившаяся аристократическая прослойка кичится своим прошлым.

Яичница была недурна, бекон слегка пережарен, но тоже сойдет для голодного путника. Эта пища оказалась куда лучше, чем в гостиничной дыре. Пиво уже отдало холод, но оказалось приемлемым. Орудуя вилкой, машинально посмотрел на часы.

Дилижансу оставалось пять минут до прибытия, а я все прокручивал в голове варианты отступления. Не оставляло меня поганое чувство опасности. Шериф, как гончий пес породы харьер, шел по пятам из самого Феникса — такой же крепкий и коренастый, вцепится — не оторвешь. Но вот вытянутая заостренная рожа шерифа с приплюснутыми к черепу красными ушами… Не знаю, почему он ассоциировался в моем воображении именно с этим симпатичным псом, но сам-то Хартинг был чуть красивее обезьяны. Так что я ему еще льстил.

Сидевшие за столиками будущие пассажиры, с которыми мне предстояло коротать дорогу, засуетились, задвигали стульями, проверяя багаж. Вот и ладно. Не приведи господь начать здесь стрельбу. Завалим невиновных. Пусть уматывают на улицу.

В этот момент в кафе зашел молодой парень, поджарый и легконогий, одетый в кожаную куртку, из-под распахнутой полы который виднелась кобура с «ремингтоном». Ладно, это и не удивительно. Здесь все с оружием. Но вид у мальчишка расслабленно-пренебрежительный, словно зашел сюда пивка попить. Мест в городе нет, что ли? Приперся на окраину. Насмотрелся я на таких. Повадки как у любого представителя закона в американском секторе. Дурачок неопытный.

Парень скользнул взглядом по сторонам, не останавливая его ни на ком, но меня отметил точно. Сейчас попросит сигареты и выйдет. И вот тогда надо линять.

— Сигареты «Вильсон Голд», — ожидаемо бросил парень второму официанту за стойкой. — Спасибо.

Как я и предполагал. Он вышел, следом за ним потянулись остальные. Я резко встал, отодвигая стул и рванул за стойку. Официант удивленно взглянул на меня, открыл было рот, но передумал что-то предъявлять, встретившись с моим предупреждающим взглядом. Оказавшись в узком бетонном коридоре, рванул к светлому пятну выхода. Слева от меня находилось кухонное помещение, откуда несло жареным и пареным, хозяйственная комната, раздевалка, душевая. Дверь открыта. Официантка честно отработала свои четыре талера. Вываливаюсь на улицу и быстро оглядываюсь по сторонам.

Возле стены несколько бачков с отходами, вся территория кафе ограждена забором из тесаных досок. В глубине кафе уже слышатся резкие и злые выкрики. Ха, опаздываете, ребята!

Рву изо всех сил к забору, подпрыгиваю, цепляюсь за верх и подтягиваюсь. Хорошо, когда физическая форма позволяет тридцатилетнему мужику играючи перелетать через небольшое препятствие. Ни живот не мешает, ни застарелый ревматизм… Приземляюсь в пыль.

— Эй! — крик из-за угла придает мне прыти. Я даже не оглядываюсь и начинаю бег, не забывая петлять. У людей шерифа в большинстве своем револьверы, но и дробовики есть. Не хочется получать в спину приличную порцию картечи. — А ну, стоять! Стоять, Волкофф!

Да хрен вам! Бегу по узкому проулку, одновременно выискивая щель, чтобы нырнуть в нее. Грохнул выстрел. Взвизгнул рикошет, что-то просвистело над головой. Ошалевшая кошка метнулась из кустов мне под ноги и изящным прыжком перемахнула через забор. Делаю ускорение и заворачиваю за угол. Здесь тишина. Несколько унылых бараков, возле которых торчал кусты акации и растут кривые тополя. И куда же меня занесло? От кафе я пробежал метро сто. Кругом тупики. Не прорваться. А продолжать бежать по пустынной улице — это гарантированно выскочить на преследователей. У шерифа людей хватит чтобы перекрыть каждую щель в вонючем клоповнике. Придется уходить в холмы, мать его!

Между бараками есть проход, вот туда и ныряю. Чуткое ухо улавливает крики, ржание лошадей. Вот же гадость! Неужели привлекли ганфайтеров? Те любят верхом гоняться за преступниками. Почему не на машинах? Автомобили в наше время — большая редкость, доступны только аристократам, представителям власти, мафиозной верхушке. Пожалуй, все. Горожане и фермеры тоже иногда приобретают простенькие модели, но большей частью держат машины в гаражах за мощными дверями и запорами. Горючее весьма дорого, увы.

Мысли разбились на несколько дорожек, каждая из которых обрабатывает свою информацию, а я на автомате влетаю в очередной проход между бараками, чуть не сбивая с ног чернокожую дамочку, едва шевелящуюся над веревками с бельем. Слышу только ее крики, часть из которых — одни маты. Внимание не обращаю, но наводку для преследователей она дала знатную. Мне уже удалось выскочить из лабиринтов улиц, как услышал за спиной топот копыт. Под ногами стеганул выстрел, разбрасывая песок и гравий в разные стороны. Черт! Так и под рикошет попаду! Неприятно оказаться на мушке. Еще один выстрел! Теперь сбоку от меня, и в опасной близости. Живьем берут, супостаты!

Выдергивая из кобуры оружие, не стал смотреть назад, кто же меня преследует. А надо было. Я упустил из виду, что некоторые ребята Хартинга в прошлом — до службы в полиции — были ковбоями и хорошо владели арканами. Вот один из них и накинул на меня петлю. Плотная волосяная змея упала на плечи, скользнула вниз, обхватывая руки. Последовал резкий рывок. Падаю на спину, успевая увидеть свои ноги на фоне белесо-голубого неба без единого облачка. Перед глазами замелькали сапоги преследователей. Какой-то ублюдок врезал мыском обуви по ребрам, отчего ослепительная боль ударила в мозг.

— Добегался, гад? — слышится возбужденный голос. — Поднимай его, ребята!

Цепкие руки схватили за воротник пиджака и рывком поставили меня на ноги. Не успеваю отреагировать, как в глаз прилетает кулак. Искры, звездочки… Ошалело мотаю головой, а ничего поделать не могу. Пистолет вырвали из рук, и последнее, что помню — смачный удар по затылку. Дальше — тьма.

— Выглядишь, ты, Алекс, непрезентабельно, — голос Хартинга доносится откуда-то сбоку, и приходится поворачивать голову, чтобы разглядеть шерифа. Один глаз заплыл от удара и ничего не видит. Как бы вовсе слепым не остаться. Не выбили ли его часом ретивые служаки? — Хреново выглядишь. Не бегал бы от правосудия — договорились бы на приемлемых условиях.

— О чем нам договариваться, шериф? — хрипло спрашиваю я, ощущая, как сухость в горле дерет голосовые связки. Пить хочется неимоверно. — Ты мне покажи тех козлов, которые меня спеленали. Хочу потом должок отдать.

— Ты так уверен, что сможешь это сделать? — Хартинг усмехается, а я, наконец, фокусирую взгляд.

Небольшая комнатушка с одним большим окном, закрытым деревянными плашками жалюзи. Возле окна — стол со скрипучим креслом-вертушкой, в котором сидит гончий пес породы харьер. Надо же, почти созвучно фамилии шерифа. Сам он лениво крутится: вполоборота туда, вполоборота обратно. И глаз с меня не сводит. На столе с тихим шуршанием гоняет воздух миниатюрный вентилятор. Да, в Мемфисе жарко, как и во всем американском секторе. Жарко, влажно, чувствуется близость океана. Как они живут здесь? С тоской понимаю, что мой дилижанс давно упылил в вожделенные дали.