Морковку нож не берет - Носов Сергей. Страница 7
Антон Антонович. Григорий Васильевич, вы сошли с ума.
(Громко.) Он сошел с ума!
Григорий Васильевич. Нет, я не сошел с ума. Вам, конечно, это покажется странным, невероятным: Григорий Васильевич – бразилец. К этому трудно привыкнуть… Да… Да, я не знаю бразильского языка, не знаю бразильских песен… Я не помню фамилии героев… но… как вам объяснить это? Как вам объяснить, Антон Антонович, неужели вы не понимаете?
Антон Антонович. Посмотрите в зеркало на себя, какой вы, к чертовой бабушке, бразилец! Ну сказали бы вы, что, не знаю, кто… сказали бы – кто-нибудь, я бы поверил… но бразилец! Григорий Васильевич… Какой вы бразилец!
Григорий Васильевич. Вот, вот… Вы даже не замечаете, как оскорбляете мои национальные чувства. Неужели вы не видите грани?.. Не чувствуете?
Антон Антонович. Извините, пожалуйста. Я не хотел… Я… поражен. У меня нет слов.
Григорий Васильевич. Самосознание… штука такая… Когда появляется…
Антон Антонович. Молчу. Молчу.
Григорий Васильевич. А знаете… Когда я смотрю эти фильмы… по телевизору… их, многосерийные… про то, как… помните… ну, эти самые… во мне переворачивается все… мне… плакать хочется… Я плачу. И я теперь понимаю почему. Потому что мое, мое, родное… Лампада…
Антон Антонович. Лампада?
Григорий Васильевич. Музыка такая, танцевальная…
Антон Антонович. Ламбада?
Григорий Васильевич. Или вот вы говорите, что они своего президента… Какое мне дело до их президента? А меня такое волнение охватило… я не мог понять почему… Теперь понимаю. И когда вы рассказываете про племянницу вашу… про Анюту… про дона Педро…
Антон Антонович (выходя из себя). Дон Педро аферист! Дон Педро чудовище! Дон Педро… Дон Педро… Вот что такое дон Педро!
Григорий Васильевич. Вы… вы… как можно… дон Педро…
Антон Антонович. Дона Педро, если хотите знать, разыскивает международная полиция Интерпол! Он связан с наркомафией! Дон Педро… Он мафиози!
Григорий Васильевич. Это надо проверить… Обязательно проверьте… Может, все и не так…
Антон Антонович. А моя бедная Анюта, моя племянница любимая, только и нужна была ему для того, чтобы попасть сюда, к нам, и запустить щупальца в нашу несчастную экономику!.. Вот кто напрашивался в родственники!.. Представьте себе, он претендовал на мою комнату, он писал: «Анна, когда же, наконец, дядя Антон приватизирует квартиру со своими соседями? Я хочу прописаться…» Это его слова. И, кроме того, он скрыл свой порок!
Григорий Васильевич. Порок?!
Антон Антонович. Ему не интересны женщины. Ему интересны только мужчины.
Григорий Васильевич. Какой кошмар. Вы мне ничего не говорили об этом…
Антон Антонович. Я сам узнал об этом недавно… И потом… никакой он вовсе не дон.
Григорий Васильевич. Вы меня зарезали без ножа.
Антон Антонович. Вы хотели знать правду, Григорий Васильевич.
Григорий Васильевич. Но… но мой дон Педро, он был не такой. Мой прадедушка был другой… мой…
Антон Антонович. Ах, Григорий Васильевич, Григорий Васильевич, наивный вы человек. Я ведь тоже испанцев читал. По ошибке. А бразильцы-то, они говорят по-португальски.
Григорий Васильевич. По-бразильски.
Антон Антонович. По-португальски. Вот так-то.
Пауза.
Что с вами? Вы побледнели…
Григорий Васильевич. Я… я же вам не сказал… я в консульство еду… в бразильское.
Антон Антонович. Да бросьте вы… скажете тоже… Идемте отсюда, идемте…
Григорий Васильевич. Как жить? Как жить теперь?
Антон Антонович. Как жили. Идемте.
Григорий Васильевич. Вы не понимаете, Антон Антоныч… что делаете. Вы же отнимаете у меня надежду… может, мою последнюю.
Антон Антонович. Это не надежда, а самообман, Григорий Васильевич.
Григорий Васильевич. У меня же нет ничего… У вас Анюта… вы и без дона Педро сможете… А я? А я?
Антон Антонович (успокаивая). Григорий Васильевич… Да что вы так, в конце концов, убиваетесь… Ну, будьте мужчиной. Вы что? Григорий Васильевич. Ну так не годится… Как нет никого? А меня забыли? А Лёпу забыли?.. А Кольку соседского, который вам гвоздиком все царапает… забыли?.. Как нет никого?
Григорий Васильевич. Забыл, забыл… Все забыл… Дон Педро – последнее.
Антон Антонович. Нет, не последнее, далеко не последнее… Вы драматизируете, Григорий Васильевич, миленький, так нельзя… Посмотрите, как хорошо вокруг… как все хорошеет… Ведь не все же плохо, правда? Не все же ухудшается, нет?
Григорий Васильевич. Нет, Антон Антоныч… нет, конечно…
Антон Антонович. У них и климат иной!.. А у нас-то, у нас, посмотрите, погода какая!.. Раз-мо-кро-по-годилось!.. А?.. Здорово-то как!.. А?.. Вот видите… А как приятно, Григорий Васильевич, как здорово, правда же, здорово?.. Утром выйти во двор, на скамеечку сесть… под тополем… в тень… Голуби… Ветерок дует… Солнышко светит… ясное. А какой тополь у вас во дворе… богатырь, а не тополь!.. размашистый… С песочницей рядом.
Григорий Васильевич. Нет больше песочницы…
Антон Антонович. Нет этой песочницы, другие будут! Будут, будут песочницы… Вы под тополем, а тут я – с Лёпой, а Лёпа мой на веревочке… Ласковый-ласковый… Прыг на колени!.. Мяу, Григорий Васильевич… А Григорий Васильевич: «Лёпочка, какой ты сегодня лохма-а-атый… кто же тебя так потрепал?» А я: «Да это он сам, Григорий Васильевич…»
Григорий Васильевич (всхлипывая). Это он в траве кувыркался…
Антон Антонович. И Колька соседский на велосипеде, сорванец, едет, руками за руль не держится… Колька, не упади!.. такие колдобины…
Григорий Васильевич. Руль держи, руль!..
Антон Антонович. А сами газету держите…
Григорий Васильевич. Программку…
Антон Антонович. А какие грамотные люди у нас в правительстве… Как грамотно выступают… Можно на рыбалку пойти… Или нельзя?.. С удочкой можно… Рыбалка, поплавок… Вода вон горячая… Лифт… Пенсию платят, не голодаем…
Григорий Васильевич. Антон Антоныч, вы так добры… Так, я не знаю, добры ко мне… Я просто не знаю…
Антон Антонович. Посмотрите, сколько богатых вокруг… Сколько людей… Чем больше богатых, Григорий Васильевич, тем богаче общество…
Григорий Васильевич. Кошки в жизни ни одной не обидел…
Антон Антонович. Ничего, ничего… Вон и автобус идет… Ведь ходят же автобусы. Ходят! Нет. Мы пойдем другим путем. Не надо отчаиваться.
Бразильская музыка.
Джон Леннон, отец
Пьеса
Полукикин Виталий Петрович.
Виталий Витальевич, его сын.
Валентина Мороз, радиожурналист.
Федор Кузьмич.
Квартира Полукикина-старшего. Направо – выход на лестницу. Налево – дверь в кухню. И еще дверь – в кладовку – прямо перед глазами. Правая рука Виталия Петровича в гипсе, висит на повязке. Левая тоже в гипсе, но свободна, подвижна. Его сын Виталий Витальевич дергает за ручку двери в кладовку. Он в переднике.
Виталий Витальевич. Ничего не понимаю. У тебя дверь в кладовку, что ли, изнутри закрыта?
Полукикин. Не изнутри, а снаружи. Не видишь, я врезал замок.
Виталий Витальевич. А где ключ?
Полукикин. Где надо. Это моя территория.
Виталий Витальевич. Я ищу сковородку.
Полукикин. Я не такой идиот, чтобы держать сковородку в кладовке.
Виталий Витальевич. Но замок ты все-таки врезал. Зачем?
Полукикин. Уж во всяком случае не затем, чтобы прятать от тебя сковородку.
Виталий Витальевич. Между прочим, я тебе готовлю обед.
Полукикин. Вот и готовь. И не спрашивай меня про кладовку. У меня там архив. Тебе не понять. Архив.