Дождись прилива - Грей Долли. Страница 29

Роберта присоединилась к хозяйке, стараясь в точности копировать ее движения. Заметив это, синьора Пуччини слегка усмехнулась.

— Ты делаешь ошибку, девочка, пытаясь подражать мне. Ведь дело не в технике, а в настрое. Да-да, ты не ослышалась, не стоит смотреть на меня с таким удивлением. Сила хорошей поварихи не в правильности движений, а в правильности мыслей в процессе готовки.

Она вдруг как-то по-молодому подмигнула Роберте, вызвав на лице молодой женщины улыбку.

— Попробуй иначе. Представь, что твои руки мнут не ком теста, а ласкают тело любимого.

Думай только о самом приятном, доставай из памяти самые лучшие, самые «вкусные» воспоминания, которыми до этого наслаждалась исключительно единолично.

Роберта ненадолго задумалась, ее взгляд приобрел некую мечтательность, на губах возникла мягкая улыбка, так напоминающая улыбку женщины на знаменитом шедевре Леонардо да Винчи. Руки, словно крылья, воспарили в воздух и неторопливо опустились на тесто.

Синьора Пуччини одобрительно кивнула и погрузилась в свой мир…

Спустя некоторое время, когда лазанья уже стояла на плите, Роберта, удивительно преображенная, коснулась руки хозяйки в порыве искренней благодарности.

— Спасибо, синьора Лиза. Вы помогли мне понять смысл моего существования. Я словно взглянула на свою жизнь со стороны.

— О, детка, — неожиданно засмущалась пожилая женщина, — я тут вовсе ни при чем.

Просто ты открылась миру и он влил в тебя часть принадлежащих ему знаний и сил.

Обе женщины замолчали, думая каждая о своем, затем Роберта, улыбнувшись, спросила:

— Откройте секрет, синьора Лиза. Как называется этот удивительный рецепт?

— Очень просто. «Счастье», — с улыбкой ответила ее собеседница и попросила:

— Называй меня мамитой, так, для краткости…

Расправившись с огромным куском лазаньи под неотрывным взглядом синьоры Пуччини, Гейл устало откинулся на спинку стула. Сытная еда оказалась прекрасным успокаивающим средством после пережитого стресса.

Гейл не спрашивал у Марио, что станет с Дином Томпсоном, но отчего-то полагал, что больше он никогда не встретит его на своем пути.

Окруженный заботой друзей, он даже не задумывался над тем, откуда им стало известно о грозящей ему опасности. Оказавшись на самом краю бездны, Гейл заново привыкал к шумному миру живых.

Решив, что лучшего момента не найти, синьора Лиза приступила к осуществлению давно задуманного плана. Она погладила Гейла по голове и голосом, исполненным материнской нежности, произнесла:

— Мой мальчик, знаешь, откуда берут начало все твои беды? От одиночества. Есть только одно лекарство, способное исцелить болезнь, — это женская забота и ласка…

— Ох, мамита, — прервал ее Гейл, чувствуя, что она сворачивает на привычную колею раз, говоров о браке, и решил предупредить ее атаку, отделавшись веселой шуткой:

— Даю слово, что если ты найдешь мне женщину, похожую на тебя, то я без малейшего сопротивления отправлюсь с ней к алтарю.

— Ловко, — усмехнулся синьор Марио. — Тебе ведь прекрасно известно, что второй моны Лизы в целом мире не сыскать.

— Что ж, тогда мне придется вовек оставаться холостяком, — с деланной грустью заметил Гейл.

— Ну уж нет! — Синьора Лиза была полна решимости именно сегодня устроить судьбу своего любимца. — У меня есть на примете как раз то, что тебе надо.

— Если речь пойдет о дочери кузины Франчески, то я пас!

— Гейл, милый, отправляйся-ка в кухню, и, если та, которую там найдешь, придется тебе не по сердцу, значит, я чего-то в этой жизни не понимаю, — произнесла мона Лиза и подкрепила свои слова решительными жестами, подталкивая молодого мужчину к двери.

Гейл улыбнулся, заранее решив для себя, что, даже если его там поджидает сама «мисс Америка», она не сможет заменить ему Роберту с ее трогательной красотой…

Когда Гейл благополучно вернулся в пансион Пуччини, Роберта не осмелилась показаться ему на глаза. Она считала себя предательницей, недостойной любви такого мужчины, как Гейл Лейтон.

Правильно оценив душевное состояние молодой женщины, хозяйка не стала настаивать на том, чтобы она обязательно присоединилась ко всем за праздничным столом. Наоборот, синьора Лиза, покидая кухню, оставила Роберте множество мелких поручений, чтобы та с полным основанием ощущала себя занятой.

Роберта мыла посуду, мешала соус, кипящий на медленном огне, готовила салаты и следила за пирогом в духовке. В общем, выполняла ту работу, которой обычно занималась сама хозяйка пансиона.

Наклонившись, чтобы проверить, покрылся ли яблочный пирог золотистой корочкой, Роберта услышала, как в кухню кто-то вошел. Она немедленно выпрямилась и повернулась к двери. И ее словно ударило током: Гейл, самый настоящий, из плоти и крови, стоял перед ней и смотрел на нее взглядом, полным любви.

Она не смогла сдержаться, чтобы не припасть к его груди в надежде вымолить прощение за собственные слепоту и глупость.

Однако, взяв ее руки в свои, Гейл поднес их к губам и медленно поцеловал каждый палец. Все это время он не сводил с лица Роберты пристального взора.

Она чувствовала, как с каждым поцелуем в нее вливаются силы, порождая в душе ощущение чего-то очень радостного и светлого.

— О, Гейл, любимый! — только и смогла произнести Роберта, принимая как ценный дар его ласки.

— Роберта, милая, если бы ты только могла услышать песню, которую поет мое сердце от радости, что вновь встретило тебя, — нежно прошептал ей на ухо Гейл, сам не понимая, откуда берутся столь прекрасные слова.

— Я слышу ее, мой любимый, потому что слова этой самой песни знает и мое сердце.

Она о том, какой восхитительной становится жизнь, когда есть с кем разделить тепло дыхания в холодные ночи…

— А еще о том, как насыщает опустошенную одиночеством душу в предрассветный час сладкий поцелуй…

— И о том, что в самую темную ночь ясные глаза любимого человека разгоняют тьму, соперничая со светом самых ярких звезд…

— И о том, что мир замирает от восхищения, когда встречаемся я и ты…

Гейл осторожно поднялся по скрипучей лестнице на второй этаж и, пробравшись в конец длинного коридора, тихонько стукнул в деревянную дверь.

Тотчас она отворилась и появившаяся на пороге Роберта втащила его внутрь спальни.

— Тебя точно никто не видел? — спросила она у Гейла, когда он немного отдышался.

— По-моему, нет. Думаю, еще пара ночных вылазок, подобных этой, и я смогу смело соперничать с агентами ЦРУ. Не понимаю, к чему соблюдать все эти приличия и традиции, когда все в доме и так знают, что я на тебе женюсь?

— Мамита считает, что связь между молодыми людьми до вступления в брак греховна.

— Тогда мне нравится быть грешником.

Гейл быстро разделся и забрался к Роберте под одеяло.

— Тес! Не говори таких слов. — Она сделала страшные глаза. — Я и так рискую лишиться милости синьоры Лизы из-за того, что открываю тебе по ночам свою дверь. Если нас поймают…

— Если нас поймают, — поспешил успокоить ее Гейл, — я скажу, что ты не виновата.

Это все мое обаяние, оно действует на тебя с магической силой, и тебе ничего не остается, как пойти на поводу у моих желаний.

— Ну, не скажу, чтобы я так уж сильно сопротивлялась. Наверное, все дело в том, что здесь слишком широкая кровать, чтобы спать на ней в одиночестве.

— Я с тобой полностью согласен, — поддержал Роберту Гейл.

Он хотел и дальше развить эту тему, но молодая женщина приложила палец к его губам.

— Лучше поцелуй меня…

— Марио, — тихо позвала мужа синьора Лиза. — Ты слышал?

Лежащий рядом с ней муж тихо хмыкнул:

— Слышал. Не понимаю, зачем надо было поселять Гейла в противоположном крыле дома, если он все равно каждую ночь пробирается в спальню Роберты? К тому же эта лестница так противно скрипит под его ногами, что ее не услышал бы разве что глухой.

— Таковы традиции, дорогой. Кто, как не мы, представители старшего поколения, должны следить за тем, чтобы они соблюдались в полной мере.