Воскрешающий легенды (СИ) - Ермашев Тимур. Страница 27

— Так не пойдет! — запротестовал Мирас. — Я без тебя никуда не пойду. Я — с тобой…

— Слишком много слов. У наших братьев сейчас каждый сарбаз на счету. Твое место там. А я смогу вернуться, только если принесу Жангиру голову его врага.

— О чем ты говоришь! Это невозможно. В одиночку у тебя ничего не получится. Даже если ты убьешь его, живым тебе не выбраться.

В полной тишине Мирас почувствовал, что его новый друг чему-то улыбается.

— Значит, такова моя судьба. Я умру здесь, а ты расскажешь остальным, что я не трус и не предатель… — Только теперь его голос слегка дрогнул. — И пусть тогда мудрые акыны сложат обо мне песни.

Мирас хотел было снова возразить, но Амантай не дал ему раскрыть рта.

— Тебе пора. Караульные, на которых я наткнулся, когда шел сюда, спали. Я заколол их. Иди как можно тише. Держись подальше от костров.

Тяжелый груз лежал на сердце молодого казаха, пробиравшегося в потемках к своим сородичам. Несколько раз он останавливался, всерьез подумывая над тем, чтобы вернуться в ойратский лагерь, из которого чудом выбрался. И всякий раз он заставлял себя идти дальше. Мирасу не давал покоя вопрос: действительно ли он должен был уйти, или тем самым проявляет трусость? Еще больше его терзала другая мысль: чем храбрый Амантай мог так разгневать султана Жангира?

Размышляя над этим, молодой сарбаз даже не заметил, как начало светать. Две высокие скалы, образовавшие узкий проход в земли казахов высились совсем близко. Он уже не боялся собственных шагов, так как теперь враги вряд ли могли его услышать.

Возвращаться было поздно. Мирас зашагал увереннее, и когда все сомнения, хоть и не без труда, были отброшены, до его уха докатился едва уловимый шум. Он исходил со стороны ойратского лагеря, оставшегося далеко позади. Мирас сразу все понял. От страшной догадки по щекам двумя тяжелыми ручьями потекли предательские слезы. Где-то там, в самом логове хищного врага, давал последний бой человек, спасший ему жизнь.

Глава 38. Утро второго дня

Ранее солнце еще только пробивалось в скалистый проем, где окопалось маленькое казахское войско, а четвертый сын покойного хана уже пребывал на ногах. Голова султана была ясной. Это не могло не радовать. Жангир понимал: от того, как сложатся дальнейшие события, зависит вся его жизнь.

По случаю вчерашней победы он оделся понаряднее и, учитывая важность момента, перед выходом вгляделся в свое отражение в продолговатом бронзовом зеркале с серебряной ручкой. Никогда не покидавший султана Маралбек молча ожидал, когда повелитель завершит свои приготовления. Больше в главной юрте никого не было.

Снаружи уже раздавались задиристые голоса возбужденных успехом сарбазов, стекавшихся к ставке. На смену ночному караулу выдвинулся дневной. Совет планировалось начать на рассвете. По желанию султана, в обсуждении дальнейших действий должны были участвовать не только именитые батыры, но и простые сарбазы. Жангир впервые за все это время намеревался выступить перед своими воинами.

Предводитель казахов передал зеркало толенгиту и поднялся с места. Он намеренно отклонил помощь услужливого Маралбека — не стал опираться на его руку. Когда тот, выйдя из юрты первым, открыл перед ним полог, лагерь затих. Жангир с величественным видом вышел наружу. Все присутствовавшие, включая батыров и биев, встали на колено и склонили головы, прижав ладонь к сердцу.

— Ассаламуагалейкум, братья!

Султан высоко поднял руку в приветствии. При этом его средний и безымянный пальцы прижались к большому, а указательный и мизинец оттопырились. Этот древний жест, имитировавший волчью голову, означал единство потомков прародителя тюрков. Сарбазы ответили тем же приветствием.

— Братья, вчера был хороший день. Мы выстояли. Сумеем ли мы выдержать натиск ойратов сегодня, когда они собрались с силами и готовят новую атаку? Об этом известно только Аллаху. Жалантос-бахадур еще в пути. Нам нужно выиграть время. Вот мое решение: я отправлю к ойратам послов с предложением. Прежде чем я скажу, что это за предложение, я хочу знать, каждый ли из вас готов отдать жизнь за свою землю?

Сарбазы снова оживились. Началось с передних рядов. Не сговариваясь, воины, издавая ритмичные ухающие звуки, поднимали и опускали свои копья. Движение вскоре подхватили и все остальные. Султан довольно улыбнулся. Жестом остановил своих сарбазов и, когда все затихли, заговорил снова:

— Я горд вами, братья! Потомки будут слагать легенды о вашей храбрости и силе. Вы все заслуживаете уважения, но сейчас мне нужен только один. Мы вызовем недругов на поединок. Условие таково: если победит казах, то Эрдэни уведет свое войско и граница между казахскими и ойратскими кочевьями останется прежней. Если победит ойрат, я признаю власть хунтайджи и присягну на верность Батуру…

На этом месте Жангир сделал паузу. Опустив голову, он едва заметно скривил гневную гримасу, суть которой выяснилась, когда он продолжил:

— Вчерашний поступок одного из моих сарбазов лишил меня возможности самому выйти на поединок с Батуром. Джунгары теперь не поверят мне. Поэтому я обращаюсь к вам. Кто из вас готов выступить от имени всех казахов?

Сначала вполголоса, затем все отчетливее воины стали выкрикивать имена батыров. Громче всех звучало имя шапрашты Карасая и аргына Аргынтая. Повинуясь воле большинства, оба вышли вперед.

Султан поднял ладонь, и все снова затихли.

— Итак, выбор сделан, — подытожил Жангир, — но вас двое, а мне нужен один.

Друзья переглянулись, после чего Карасай, не говоря ни слова, сделал шаг назад. Несуразно сложенный, низкорослый Аргынтай остался в одиночестве.

— Так тому и быть. Послов возглавит Кульмагамбет из рода Каржас. Он мудр и найдет нужные слова. Кулеке, возьми с собой двух-трех сарбазов и, как только будешь готов, выдвигайся. Все остальные — занимайте свои позиции. Батур может не согласиться, а мы должны оказать ему прием не хуже вчерашнего. У меня все.

Сарбазы стали расходиться. Первым делом Жангир направился к бию, которому предстояло отправиться в стан врага. При приближении султана Кульмагамбет второй раз за утро склонил голову.

— Простите, Кулеке, больше некого отправить, — начал с извинений Жангир.

— Все нормально, султан, — с достоинством ответил бий. — Я благодарен за доверие.

— И все же прости, — настаивал Жангир. — Если хунтайджи отклонит предложение, живым тебе не выбраться.

— Не переживай за меня, султан. Даже если такое произойдет, не беда — я свое пожил.

— Да прибудет с тобой Аллах! — пожелал Жангир на прощанье и двинулся было дальше, но Кульмагамбет его остановил:

— Позволь задержать тебя, султан! Тот жигит, которого ты вчера изгнал, Амантай…

— Не хочу ничего слышать о нем! — раздраженно махнул рукой повелитель.

— …Ночью он пытался убить Батура.

Эти слова заставили султана измениться в лице. Не давая ему опомниться, Кульмагамбет продолжил:

— Он пробрался в их лагерь, убил несколько караульных и даже успел освободить Мираса — нашего сарбаза, попавшего в плен. Помог ему бежать. Ты должен помнить Мираса. Он получил от тебя в подарок меч.

Жангир кивнул, давая понять, что вспомнил паренька, о котором идет речь.

— Зачем ты говоришь мне об этом?

— Я хочу, чтобы ты знал: Амантай предан тебе.

Так и не ответив, Жангир пошел дальше. Оба понимали, что своим поступком Амантай только усложнил задачу послам. Получалось, что сын Есима отправлял людей на верную смерть. И Кульмагамбет был готов принять ее…

Глава 39. Договор

Кульмагембет не питал никаких иллюзий по поводу решения, которое должен принять ойратский владыка. По большому счету, Жангир вел себя очень дерзко. Он не только отогнал грозного врага огненной метлой. Казахский султан устроил покушение на хунтайджи и убил одного из главных его полководцев. Так, во всяком случае, это выглядело со стороны. А бия каржасов почитали как раз за то, что он умел видеть любую ситуацию не только изнутри, но и со стороны.