Контракт на эльфа (СИ) - "Ellari Rey". Страница 78

— А как же все эти женщины? Я была уверена, что одна из них…

— Допустим, даже не одна, — Ольгерд вальяжно повел плечами и положил ладони на спинку кресла. — Ну и что?

— Ольгерд, у вас нет сердца.

— Совершенно верно. Вторая дверь направо.

И он ушел наверх под пьяные возгласы «Виват, атаман!» и аплодисменты, как будто он только что выиграл сражение или победил дракона.

А Эрика осталась сидеть, покачивая в бокале золотистое вино и размышляя о том, куда бежать и что делать. С одной стороны, она была совсем не против завести ни к чему не обязывающие отношения на пару ночей — это неплохое лекарство от хандры и отличный способ забыть об эльфах хотя бы на время.

«Сгорел сарай, гори и хата», — вздохнула про себя Эрика и решительно направилась к лестнице.

***

Эльфы всегда ходили очень тихо. В отряде поговаривали, что они не оставляют следов даже на глубоком снегу, но кто ж в такое поверит? Сотник прекрасно знал, что эльфы, так же, как и люди, краснолюды и дриады, созданы из крови, мяса и костей, только ме-та-бо-лизм у них другой. Мудреное словечко сотник выучил в борделе, когда пил с оксенфуртским студиозусом за здравие короля Радовида и на погибель нильфам и проклятым эльфам.

И вот теперь, стоя по самые яйца в сугробе, вояка прислушивался — не треснет ли ветка, не скрипнет ли снег, не вспорхнет ли птаха. В сугробе было холодно и сыро, но приказ есть приказ. На кой ляд сдались королю эти полудохлые «белки», сотник не знал, зато он прекрасно понимал, что драться они будут на смерть, до последнего. Голодные, замерзшие, загнанные в самый глухой кут Редании, скоя’таэли потеряли последнюю надежду, особенно после слухов о гибели своего прославленного командира Иорвета. «Он был утыкан стрелами, словно ёж», — повторяли очевидцы, которых с каждым днем становилось все больше. Еще бы чуть, и эльфы обязательно написали бы проникновенную балладу на смерть Старого Лиса, что Иорвету было бы только на руку.

Пока сотник размышлял, в лесу раздался шорох. Как бы тихи не были эльфы, но провести отряд в полсотни человек бесшумно не под силу даже им. На поляну вышел белый конь из диких табунов, ногастый и жилистый, худой, как и его всадник. За ним потянулась вереница пеших — краснолюдов и эльфов, которые шатались от малейшего дуновения ветра. Всадник откинул меховой капюшон, и сотник с удивлением обнаружил, что это не Иорвет. Эльфы уходили на восток, и это был не просто переход, это было дальнее путешествие. Командование не ошиблось, эльфы шли домой, в Дол Блатанну.

Сотник выдохнул с облегчением, когда вереница эльфов скрылась за деревьями. Но выбраться из сугроба ему так и не удалось — на кадык легло холодное лезвие кинжала.

— Ты так наивен и глуп, dh’oine, что решил, будто можешь остаться незамеченным в этом лесу? — вкрадчивый голос раздался над самым ухом, и сотник, хоть и был не робкого десятка, крупно задрожал. — Что ты здесь вынюхиваешь?

— У меня приказ, — прохрипел сотник, взяв себя в руки. — Приказ выяснить, куда уходят белки.

— И куда же? — голос эльфа проскрежетал как полозья по насту. — Выяснил?

— Вы возвращаетесь в Синие горы, — выдавил сотник.

— Neen aʼtaeghane, Iorweth. Go leor ichaer, — всадник на белом коне показался из-за покрытых инеем стволов. Голос его был мягок, а лик прекрасен, и сотнику на миг показалось, что он уже умер и попал в рай, где все белым-бело от облаков, а сладкоголосые ангелы поют дивные песни.

Сотник не был силен в Старшей Речи, но отчетливо понял, что всадник попросил не пачкать этот белый снег кровью в такой прекрасный день, а второй, тот, что держал нож, нехотя согласился. Сотник рухнул в сугроб — ноги одеревенели и не слушались, в голове шумело. Но перед тем, как эльфы исчезли в лесу, он разглядел и красную повязку из темерского стяга, и кривой шрам под ней, и злой зеленый глаз с маленьким зрачком, так похожий на волчий и кошачий одновременно.

— Essea hen va, Ciaran, — задумчиво произнес Иорвет, обращаясь к спешившемуся всаднику. — Vaʼesse deireadh aep eigean, vaʼesse eighe faidhʼar.

— Esseath riachtanach aineas, mo gear, — все так же мягко ответил всадник, и эльфы скрылись в лесу так же внезапно, как и появились.

Сотник отдышался, держась рукой за холодной ствол старого дуба, и пошатываясь, побрел по сугробам в сторону Понтара, всё еще не веря в собственное везение.

***

Эрика проснулась в кромешной темноте — судя по ощущениям, было уже утро, но ставни и портьеры не пропускали ни единого лучика в плохо протопленную спальню. Царапина на скуле саднила, ноги замерзли, но вылезать из-под мехового одеяла не было никакого желания. Эрика так и провалялась бы до полудня в темноте, если бы в комнату не ввалилась едва живая с похмелья Адель.

— Пан Зенд рассольчику раздобыл, не желаешь? — простонала она, распахивая шторы и впуская в комнату яркое зимнее солнце.

Эрика зажмурилась и отрицательно помотала головой.

— Что, тяжелая ночка была? — хохотнула разбойница.

— Да уж полегче, чем у тебя, — в тон ей ответила Эрика и тоже рассмеялась. — Голова хоть не болит.

— А всё остальное? — Адель хитро прищурилась, и Эрика с ужасом осознала, что о ее ночных похождениях теперь известно всем в поместье, не исключая слуг и лошадей.

— Ничего у меня не болит, — со вздохом ответила она. — И с атаманом у меня ничего не было, хочешь верь, хочешь не верь.

— Чем же вы там занимались всю ночь? — искренне удивилась Адель.

— Играли в гвинт. Он за чудовищ, я за Темерию.

Это была чистейшая правда, но разбойница, разумеется, не поверила, только многозначительно закатила глаза.

— Эржбетка мне другое рассказывала, про атамана-то, — протянула она, забивая трубку ароматным табаком. — Она раньше часто с ним бывала.

— А ты?

— А что я? — не сразу поняла Адель. — Я Клюйверта люблю. А ты, небось, своего Ёверта? Вторую ночь подряд во сне болтаешь. Ёверт то, Ёверт сё. Расстались, да? — девушка сочувственно приложила руку к груди.

— Да, — коротко ответила Эрика, и настроение сразу испортилось. — Мне нужно в Оксенфурт, отправить пару писем друзьям. Тебе привезти что-нибудь?

— Сушеных фруктов, — промурлыкала Адель и улеглась на кровать, свернувшись, как кошка. — Знаешь, тех, что в меду.

Поблагодарив богов, что разбойница не заказала ей бочонок фисштеха, Эрика оделась и покинула комнату, плотно затворив за собой дверь.

Дорога в Оксенфурт и обратно заняла весь день. Разгон упрямился, артачился и никак не желал скакать по сугробам, поэтому половину пути до моста пришлось идти пешком, ведя коня в поводу. Зато с письмами не возникло никаких заминок — исполнительные краснолюды тотчас выдали бумагу и чернила, и пусть писать пером для Эрики было то еще испытание, вскоре все три письма были написаны и отправлены — Лютику и Золтану в бордель, фон Гратцу в лечебницу и Хьялмару на Скеллиге.

О ведьмаке не было слышно ничего, зато в таверне, куда Эрика заглянула купить сушеных фруктов, ходили слухи о скояʼтаэлях, которые покидали свои стоянки и уходили на восток, в сторону Синих гор.

— Что-то недоброе грядет, — протирая полотенцем стакан, задумчиво изрек трактирщик. — Если эльфы снова на сторону нильфов встанут, весь север в крови захлебнется.

— Эти недобитки? — фыркнул некто в университетской шапочке преподавателя. — Они домой помирать ползут, помяни мое слово.

— Вот потому-то сейчас они и опаснее, чем раньше, — вставил молодой человек в полосатом кафтане. — Им терять нечего. Будут резать и жечь пуще прежнего.

— Эмгыр уже в Вызиме, а вы эльфов боитесь, — покачал головой бывший преподаватель.

Дальше Эрика слушать не стала, забрала мешочек с фруктами и вышла на улицу, желая попасть в поместье до темноты.

***

Время шло, а вернее, летело, как пущенный из арбалета болт. Отгремел зимний Солтыций, или по-эльфски Мидинваэрне, и снега выпало в два раза больше прежнего. В Оксенфурт Эрика попала лишь к началу января, когда солнце немного подтопило снежные завалы по всему тракту. Слухов в трактире было немного, будто весь мир отправился на зимовку в теплую берлогу, не желая ничего менять до весны. Зато пришли вести из Новиграда, от Лютика и доктора фон Гратца.