Княжна (СИ) - Лиин Аника. Страница 4

Но взявшие меня в кольцо защитники прорывались к лесу, они жертвовали своими жизнями перекрывая меня. Мои бравые воины, приняли решение, отправив со мной двоих самых лучших, старший из дружинников приказал нам бежать, они даже не рассчитывали на мою помощь, да и какая помощь я без оружия, лишь два кинжала, которые в бою бесполезны, меня просто сотрут, подавят не только числом но и силой, каждому из воинов я еле доставала до плеча, поэтому приняв решение мы бежали через лес, а за нами по пятам наши враги. Ветки хлестали по лицу, дыхание сливалось, а по заливке всё ближе и ближе наступали наши недруги, стремясь добрать до моей жизни. Мне было страшно, я не хочу умирать, я… я ещё слишком мало всего повидала.

Нас нагоняли, двое моих защитников отстали, а я продолжала бежать, добежав до открытой поляны побежала через неё стремясь преодолеть и углубиться снова в лес. Вот только я не успела из за деревьев показались враги, а у одного из них было гасило, пущенное в меня с целью спеленать, я не успела уклониться, как верёвка с тяжёлыми гирями из песка оплела мои ноги, заставив потерять равновесие и упасть. А тем временем на поляну пребывала всё больше и больше воинов. Кричать было бесполезно, мне больше ни кто не поможет, никого больше не осталось. Подойдя ко мне все ближе и ближе один из воиной с похабный улыбкой, просвистел, что-то остальным, мужчины засмеялись, а я пыталась выпутаться из силков меня спеленавших. Почти удалось, пока они забавлялись я потихоньку освободила, ноги и когда от меня отвернулись вскочила на ноги достала кинжал и метко пустила в боком стоявшего воина. Тишина, а затем со всех сторон раздались крики и на меня хлынули разозленные дружинники, ну вот и все, было моей последней мыслью… я не хотела так умереть и прости меня отец, подвела…

Открыл банку тушёнки, нарезал хлеб, почистил пару яиц, огурец, помидор, зеленый лучок. Налил в кружку горячего чая из термоса. Расположился под дубом. Сижу — ем, никого не трогаю. Я очень мирный человек, ко мне не подходи — укушу. Орудую ложкой, закидывая в рот очередную порцию тушёнки, отгрызаю огурчик. Почистил яичко, посолил, только хотел откусить, как услыхал смешок! Оглянулся — никого. Что за фигня? Закинул яичко в топку. Довольно жую. Опять смех. Да что такое? Встал, прошелся вокруг машины. Заглянул за дуб. Никого! Вернулся к своей трапезе. Открыл банку с кабачковой икрой. Намазал на хлеб и только попытался откусить, как опять смех. Да такой ехидный. Я подскочил на месте. Смех раздавался откуда-то сверху. С дерева! Походил вокруг дерева, всматриваясь в крону. Заметил какое-то движение.

— Эй, обезьяна, слезай. Какого чёрта?

— Зачем? — Услышал вопрос. Ага, значит не обезьяна, разговаривать умеет. Маугли что ли?

— Нет, ну хочешь, сиди на ветке! Мне по барабану. Только потише.

— Какая ещё обезьяна?

— Обыкновенная. Раз ты на ветке, значит обезьяна. Я так думал сначала.

— Я не обезьян!

— Я уже догадался. Ну что, слазить будешь?

В ответ тишина. Ну и хрен с тобой! Сел на свое место, продолжил процесс приёма пищи. Как он спрыгнул, я не видел и не слышал. Никого не было и тут раз, поднимаю глаза, стоит напротив меня. Старичок. Мне по грудь, но коренастенький. Что за одежка на нём, так и не понял, какое-то тряпье. Сам заросший по самые глаза. Шевелюра, борода спутанные и в волосах листья и хвоинки застряли. Глаза колючие. Руки как корни у деревьев, узловатые и черные. Явно дедок не мылся лет надцать! Но от него, что самое интересное, не воняло как от бомжа. Он пах лесом, хвоёй, смолой, мхом, прелыми листьями.

— Здорово, дед!

— И тебе исполать, добрый молодец!

— Исполать? Круто! Садись дед, угощайся, как говориться — чем бог послал!

— Чем боги послали? И что они тебе послали?

— Мясо, яйца, хлеб, огУрецы с помидорами, лук зеленый. Могу сало достать!

Дед уселся напротив меня. Взял помидор. С интересом на него смотрел.

— Что это?

— Помидор! Томат! Что ещё? Ты меня удивляешь, папаша!

— Тоже мне, сынок выискался! Ни разу такого плода не видел.

— В смысле? Ни разу помидора не видел? Ты что дед, с луны свалился? Или ты мне тут загоняешь?

— Что я тебе загоняю и куда?

— Блин! Проехали!

— Куда?

— Что куда?

— Проехали, куда?

— Да мимо проехали. Уже не догнать!

Дед молчал и смотрел на меня. Чего пялится? Странный дедок! Во, только сейчас заметил, уши у него немного острые и волосатые, из шевелюры торчат. Вот это жесть! Дед обнюхал помидор. Я протянул ему солонку. Он посмотрел вопросительно.

— Посоли, потом кушай. Вкусно!

Дедок посолил. Вот только крупинки соли скатились с гладкой поверхности помидора..

— Лизни.

Дед лизнул, потом посолил. Откусил и замер, смакуя новый вкус. Потом начал жевать. Еще обильно посолил, откусил. Слопал весь помидор, даже попку съел. Облизнулся.

— Вкусно? — Спросил его.

— Вкусно! А ещё есть?

— Есть, как не быть? — Достал еще пару помидор. Теперь он ел обстоятельно, солил не только помидор, но и ломоть хлеба. Да так густо, что у меня аж скулы свело. Ему явно соли не хватает. К тушёнке он не притрагивался. Но мне даже лучше. Больше досталось. Налил ему чая. Глаза у дедушки стали с чайное блюдце.

— Ты же огонь не разводил, почему взвар горячий?

Не, реально дедушка дикий какой-то! Показал ему термос.

— Дед, завязывай порожняк гнать. Ты что, термоса никогда не видел?

— Нет. А что это?

Мля! Он издевается или как?

— Дед, ты вообще хоть раз из своего леса в цивилизацию вылезал?

— А что это такое — цивниза… как ты говоришь?

— В городе был?

— Не. Что мне там делать, я в лесу живу. В городе другие живут. К тому же, я ведь не кикимора и в лесу и в городе жить.

Кикимора? Что за ерунда?

— Какая кикимора?

— Обыкновенная. Паскудная, правда. Не люблю я их.

— Дед ты что? Ты мне ещё про лешего тут задвинь.

— Куда это ты собрался лешего задвигать?

— Да никуда я его задвигать не собрался. Что к словам цепляешься? Ты мне просто сейчас про кикимору говорил так, будто видел её!

— Конечно, видел. Говорю же, паскудная она.

— И лешего видел?

— Конечно, видел!

Куда я попал? Насчет героина в лесу проблемы большие, но зато мухоморов достаточно! Вот и пожалуйста, либо конкретный сумасшедший, либо нарик махоморный. Сейчас ещё что-нибудь задвинет.

— А лешачиху видел? — На моих губах стала появляться глумливая улыбка.

— Видел… А тебе зачем лешачиха? — Глаза старикана недобро блеснули.

— Как зачем? Познакомиться.

— Еще чего не хватало! Рано ей еще с парнями водиться! А увижу, выпорю, так, что на задницу седьмицу сесть не сможет!

Вот это ничего себе!!!! Я завис! Потом начал хохотать. Смеялся, до слез!

— Не, дед, что реально, лешачиха?

— Ты чего ржёшь, бугаина?

Но я не мог остановиться.

— Дед, у-у-у…. я не могу… мля… весело у вас…а может ты сам лешак?

— Не лешак! Чего обзываешься? Никакого уважения! Леший я!

Я на короткое время остановился, глядя на деда выпученными глазами, потом хохот меня опять пробил, до истерики. Завалился на спину. Держите меня семеро, а то убегу. Наконец стал успокаиваться. Стоял на четвереньках. Дед недовольно на меня смотрел.

— Дед, что серьёзно? Леший?

— Леший. Сомневаешься? Зря. Вот закружу тебя вокруг поляны и разум потеряешь.

— Не надо дед. Ну его, разум терять. Я сейчас во всё что угодно поверю, после того как обнаружил у нас в Сибири дубы!

— В какой такой Сибири?

— Как в какой? В Восточной Сибири!

— Не знаю я ни какой Восточной Сибири.

— А где мы по твоему?

— Русь тут.

— Какая ещё Русь? Киевская что ли?

— Почему Киевская?

— Ну, я знаю, что тысячу лет назад была Киевская Русь. Там князья всякие, эти как их, а бояре. Потом половцы нападали, татары. А во, еще этот как его… Рюрик! Потом все князья русские рюриковичами звались.