Механическая птица - де Кастелл Себастьян. Страница 26

Подождав еще пару минут — и поняв, что больше не вынесу этого зрелища, — я сказал:

— Ладно, хватит. Я тебе верю.

Она остановилась.

— Ты поможешь моей дочери?

— Да.

Во взгляде Джанучи скользнула подозрительность.

— Но я еще не закончила танец. Аргоси специально оговорила, что, если я не станцую его целиком, сообщение будет неполным.

Я не смог удержаться от улыбки.

— Госпожа, я расшифровал сообщение Фериус еще до того, как ты начала танцевать.

— Тогда почему она… — Джануча замолкла. А затем произнесла что-то на родном языке. Готов поклясться, это была очень длинная череда очень крепких ругательств.

— Да, — кивнул я. — Аргоси часто так поступают.

Глава 25

ДОЧЬ

Забавно, как иногда все складывается.

Еще несколько часов назад я был закован в цепи и сидел в секретной тюрьме Гитабрии. Настолько секретной, что мне завязали глаза, когда везли в город, чтобы я не узнал ее местоположение.

Теперь же я оказался в роскошном доме самой уважаемой женщины Гитабрии и сидел в шикарном кресле напротив ее дочери. Девушки, которую Джануча любила более всех на свете… Теперь в цепи была закована она.

— Привет, Келлен.

— Привет, Крессия.

Она казалась спокойной, несмотря на оковы и прочие приспособления для фиксации, включая зачарованную медную проволоку. Гитабрийцы, должно быть, заплатили за нее немалые деньги какому-нибудь купцу джен-теп. Мой народ не занимается благотворительностью.

— Я умру? — спросила Крессия.

Разумеется, сейчас я обязан был ей сказать, что она ни в коем случае не умрет и все под контролем. Но за последние полгода я потратил большую часть времени, пытаясь вытащить из людей обсидиановых червяков. Иногда мы появлялись слишком поздно. В других случаях… ну, это была лотерея. Некоторым удавалось выжить — тем, чье тело и разум были достаточно сильны, чтобы перенести процедуру.

— Ну?

— Я не знаю. Надеюсь, нет.

Она отвела взгляд. Мы сидели в просторном помещении, которое, как мне сказали, было мастерской ее матери. Дом Джанучи располагался в самой престижной части города и был вырезан в стене ущелья, разделявшего Казаран. Мастерская превосходила размером амбар и была обставлена довольно небрежно, хотя здесь угадывался определенный порядок. Я насчитал шесть разных верстаков; каждый явно предназначался для определенного типа экспериментов. На одном лежали инструменты для работы с металлом, на другом я увидел большое увеличительное стекло, вставленное в деревянное шарнирное крепление. В комнате была печь и кузнечный горн. На стеллажах и в нишах лежали образцы редких металлов, стеклянные трубки, сосуды разных цветов, разнокалиберные жаровни. На стены висели чертежи механических конструкций. Некоторые выглядели просто строго и аккуратно, другие были к тому же невероятно красивы.

— Итак, — сказала Крессия, снова посмотрев на меня. — Видимо, на самом деле ты не студент-философ.

В тот день, когда мы впервые встретились в академии Семи Песков, я притворился студентом. Ни один из друзей Крессии не сумел угадать, что же я изучаю (не будем строго судить их за это — ведь правильного ответа не было). Крессия же предположила философию. И, поскольку девушка мне нравилась, я объявил, что она угадала.

— Вообще-то, это не так уж далеко от истины.

— И почему мне кажется, что ты и «истина» свели лишь самое мимолетное знакомство?

«Потому что я отъявленный лжец».

— Возможно, ты просто подозрительна по натуре.

Крессия приподняла бровь.

— Мы едва друг друга знаем, Келлен. И все же ты выставил мою мать, чтобы остаться со мной наедине, зная, что я прикована к стулу? В какой культуре такое считается приемлемым?

Она была в чем-то права. «Но, предки, хоть кто-нибудь в этой стране будет ко мне снисходителен?»

— Крессия, у тебя в глазу живет… нечто, называемое обсидиановым червем. Маг по имени Дексан Видерис разработал средство, позволяющее внедрять одну половину червя в глаз жертвы, а вторую — помещать в браслет из оникса. Посредством как природных, так и магических сил червь проникает в твой мозг. Любой маг, завладевший браслетом, может управлять этим червем. Всякий раз, когда у тебя случается приступ…

— Но у меня не было никаких приступов. Я не…

— А головные боли? Или боль в глазу? Ты могла подумать, что у тебя лихорадка или галлюцинации. Видения. Голоса… Но это не галлюцинации, Крессия. Тот, кто управляет червем, видит твоими глазами и слышит твоими ушами. Хуже того: он может заставить тебя делать все что угодно, даже против твоей воли.

Она закусила нижнюю губу.

— Отец сказал, в рукаве моей рубашки нашли нож. Келлен, у меня никогда в жизни не было ножа! Как могла я пойти, купить его, взять с собой, а потом… Что же я за человек, если меня так легко можно заставить… заставить сделать…

— Ты не виновата. Чем дольше обсидиановый червь живет в человеке, тем сильнее контроль. Большинство людей, которых мы нашли за последние полгода, поддались его влиянию гораздо быстрее, чем ты. Я даже удивлен, что ты продержалась так долго.

Крессия немного помолчала. Я чувствовал неловкость, сидя наедине с ней, прикованной цепями, в этой странной комнате с необычными инструментами. Некоторые из них выглядели страшнее, чем содержимое ящика Заверы. Если уж мне неловко, то каково ей?

Впрочем, я ничего не сказал. Крессии нужно преодолеть это самостоятельно.

— У тебя есть лекарство? — спросила она.

— Это, скорее, процедура.

— Будет больно?

— Очень.

— Это опасно?

— Невероятно.

Она часто задышала. Несмотря на смуглую кожу, было видно, как побледнело ее лицо. Цепочки тихо позвякивали.

— Значит, именно поэтому ты хотел сперва поговорить со мной наедине, да? Чтобы я покричала и поплакала сейчас и не позорилась перед семьей?

— Чтобы дать тебе выбор, Крессия. Я не врач. Я даже не настоящий маг.

Вероятно, в Гитабрии были тысячи врачей. Может, кто-то из них смог бы найти менее опасное решение. Крессия часто моргала, ее взгляд стал рассеянным, и все же она пренебрежительно фыркнула.

— Я и забыла, какой ты ужасный лжец.

— Нужно, чтобы ты сама приняла решение. Скажи, что мне сделать?

— Да, конечно! Делай все, что надо! Убери эту штуку, Келлен! — Она говорила все громче, уже почти кричала. — Вытащи его! Пожалуйста, вытащи!

Дыхание выровнялось. Несколько секунд Крессия сидела неподвижно, а потом покачала головой.

— Нет.

— Нет?

— Ты рассказал интересную историю, Келлен. Обо всех этих червях и магических браслетах. Но я тут подумала… Ведь единственное, что я знаю о тебе наверняка, — ты лжец. Ты обманул нас всех в академии. Ты наверняка украл или обманом выманил у кого-то гостевую монету, чтобы попасть на Большую Выставку…

Она сделала паузу и уставилась на меня, словно ожидая, что я начну все отрицать. Я не стал.

— Так вы зарабатываете на жизнь? — спросила Крессия. — Ездите по миру, ища жертвы, и говорите им, что без вашей «процедуры» они умрут, или станут рабами, или чем-то там еще?

— Крессия, я знаю: тебе страшно. Но все это правда.

— Неужели? Тогда докажи. Возьми вон там на верстаке зеркало и покажи червя в моем глазу. У меня нет никаких отметин, как у тебя или у Сенейры, но есть червяк, да? Покажи мне его!

— Я не могу. Дексан Видерис использовал скрывающее заклинание, сделав их невидимыми.

— О! Как удобно. А откуда ты узнал, как их вытаскивать? Неужели джен-теп позволили кому-то вроде тебя, кто едва зажег татуировку дыхания, назвать себя магом? Разве ты не ше-теп? Не слуга?

Она зарыдала.

— Зачем ты так поступаешь со мной, Келлен? Ты мне нравился, еще в академии. Я ни разу не обидела тебя, не причинила боли.

— Не причинила. Крессия, клянусь, я никогда бы… — Я осекся.

— Что? — требовательно спросила она.

— Ничего, просто… Отличное представление.

Мое деланое безразличие ужаснуло ее.