Механическая птица - де Кастелл Себастьян. Страница 31

— Кастрадази, — сказал я вслух.

— Зия, зия! Кастрадази, — закивал оборванец.

Он был худым, как палка, но его коричневые балахонистые одежды выглядели чистыми. И, похоже, он не страдал от всяких болезней, которые часто преследуют бездомных и нищих. Между тем он, кажется, очень хотел что-то от меня получить.

— Я не могу вам помочь, — сказал я, разводя руками и демонстрируя, что у меня нет желаемого. — Никаких кастрадази.

В ответ он сложил руки на груди и уставился на меня недоверчивым взглядом.

— Послушай, — сказал я, — у меня была кастрадази, но сейчас уже нет. Безумная девка из тайной полиции отобрала ее. Потом, правда, вернула, но ее тут же ухватила Джануча, и… И зачем я тебе все это объясняю по-дароменски, когда ясно, что ты не понимаешь?

Человек огляделся, словно желая увериться, что никто на нас не смотрит, а потом потеребил складки своего балахона. Он вытащил маленькую монету, серебристую с одной стороны и черную с другой, украшенную символами замка и ключа. Точно такую, какую отобрала у меня сперва Завера, а потом Джануча. Старик зажал ее между пальцами и продемонстрировал мне.

— Кастрадази.

Я начал злиться. Едва ли этот тип был аргоси, значит, он не мог помочь мне найти магов, мучающих Крессию.

— Послушайте, клянусь вам, у меня их нет…

Человек размахивал монетой у меня перед носом, выводя ею в воздухе что-то вроде восьмерок, и все время пытался перехватить мой взгляд. Внезапно он остановился и прижал монету к морде Рейчиса — к его левой щеке, если быть точным.

— Кастрадази, — сказал он уверенно.

Мне потребовалась пара секунд, чтобы сообразить, о чем он толкует. Порой я забываю, что белкокоты — неисправимые воры.

— Рейчис? — спокойно спросил я. — Может, ты только притворился, будто пытаешься выхватить у Джанучи механическую птицу? А на самом деле использовал отвлекающий маневр и запустил лапу ей в карман?

— Что? Конечно же нет. Ты меня знаешь, Келлен. Я очень честный. Просто до отвращения.

Я, не моргая, смотрел белкокоту в глаза. Почему-то от этого он всегда тушуется. Рейчис отнекивался еще секунды три, а потом захихикал.

— Ладно-ладно. — Он вынул из пасти маленькую черно-серебряную монету. — Я видел, как та двуногая с ней играется. А потом этот парень, Алтарист, спросил, откуда монета, и она сказала, что взяла ее у тебя. Я решил: будет справедливо, если я ее заберу.

— И когда же ты собирался мне ее вернуть, а?

Он отвернул морду.

— Вернешь? — Я снова уставился на Рейчиса и смотрел на него до тех пор, пока он не уронил монету в мою ладонь.

— Кастрадази, — с облегчением сказал человек в балахоне и положил руку мне на плечо.

— Ты хочешь мою монету?

— Мою монету, — вякнул Рейчис.

До сих пор эта вещица не принесла мне ничего, кроме неприятностей. Я уже собирался отдать ее, когда голос за спиной проговорил:

— Кастрадази — не то, что хочет этот болван. Он думает, что кастрадази — ты.

Даже человек в балахоне подпрыгнул.

— Аргоси, — пробормотал он. Его голос выдавал скорее раздражение, чем тревогу.

Я обернулся и оказался лицом к лицу со стариком, который был в приюте скитальцев и отдал Фериус карту с механической птицей. Теперь вместо грубой дорожной одежды он носил длинный парчовый плащ с синей отделкой и шелковую рубашку со сложной вышивкой, какие я видел на гитабрийских лордах, прогуливающихся по мосту.

— Это маскировка? — спросил я, озираясь.

— Почему? Ты меня не узнал?

— Узнал, но…

— Тогда, видимо, это не маскировка. Идьот.

Уже во второй раз старик меня так называл. Я был уверен, что он имел в виду: «идиот». Рейчис усмехнулся.

— Хех. Идьот. Мне это нравится. Идьот.

— Даррел, не дразни мальчика, — крикнул женский голос. На противоположной стороне моста стояла женщина, которую я тоже видел в трактире. Она облокотилась на перила, глядя в ущелье. На ней был длинный черный плащ, расшитый серебряными листьями, а под ним — зеленое платье с плиссированной юбкой. Элегантно уложенные волосы напоминали прически богатых гитабрийских дам.

Даррел, услышав ее упрек, поглядел на меня.

— Энна вечно жалеет маленьких бродяжек. Семейная черта. Я вижу, ты уже познакомился с Савиром.

Человек в балахоне покачал головой.

— Кастрадази Савиром.

— Да какая разница? — парировал старик. — Не возьму в толк, зачем гитабрийцы непременно вставляют название своей профессии перед именем.

— По крайней мере он не требует, чтобы его называли «идущим по пути Странствующего Чертополоха», — заметил я.

— Тут он тебя подловил, Даррел, — сказала женщина, по-прежнему глядя на ущелье.

— Слушай, просто следи, чтобы не появилась тайная полиция, и позволь мне заниматься своим делом, Энна. — Старик обернулся ко мне. — «Кастрадази» означает «танцующий с монетами», если до тебя еще не дошло.

— Даррел!

Он перевел взгляд на женщину у перил.

— Что, будем препираться всю ночь? Или ты все-таки приглядишь за тайной полицией? И на этот раз нас, может быть, не арестуют.

Человек в балахоне — Савир — посмотрел на меня.

— Аргоси, — сказал он.

— Аргоси, — ответил я.

Он засмеялся и хлопнул меня по плечу.

— Если вы, двое комиков, закончили, — сказал Даррел, — надеюсь, мы с этим разберемся.

— Разберемся с чем? — спросил я. — И что значит «танцующий с монетами»?

Савир, который до сих пор терпеливо ждал своей очереди, решил, что настало время возобновить наш разговор, состоящий из одного слова.

— Кастрадази, — затянул он и снова подбросил монету в воздух. Монета вращалась в воздухе несколько секунд, прежде чем упасть обратно на ладонь.

— Его монета — это сотокастра, — объяснил Даррел. И постучал по моей руке. — Как и твоя.

— Ты дал мне ее возле трактира, — заметил я. — Зачем?

— Разумеется, затем, чтобы в конце концов ты оказался здесь.

— Здесь?

Он вздохнул.

— Пески и печаль, дайте мне силы. Здесь. На этом мосту. В этом городе. В эту ночь. — Он указал на Савира. — Встретился с ним.

— Я пришел сюда, потому что Фериус… Подожди! Там, в трактире, когда вы играли в карты, ты велел Фериус отправить меня сюда сегодня вечером?

Даррел одарил меня улыбкой. Такой, которую вы изображаете, когда нужно выразить некие чувства… ну, полностью противоположные тем, какие обычно сопровождаются улыбкой.

— Ты гений, парень. Теперь мы можем заняться делом?

— Хорошо. — Я потянулся к карману, за картой Фериус.

Даррел схватил меня за запястье и сильно сжал его.

— Не здесь, идьот. И не сейчас.

Я попытался выдернуть руку, но хватка у старика была железная. Рейчис рыкнул на него. Энна (видимо, это ее имя) подошла и положила ладонь на плечо Даррела.

— Не торопи бедного мальчика. Посмотри ему в глаза. Он несет на плечах все бремя мира.

Она осторожно выдернула мою руку из пальцев старика и посмотрела мне в глаза.

— Они пока что не станут убивать девушку, Келлен.

— Откуда ты знаешь?

— Пытки нужны не только для причинения боли. Это делают и затем, чтобы внушить страх. Они пытаются напугать мать девочки и заставить ее отдать то, что им нужно.

— Но тогда… Наверное, мы должны найти их первыми?

— Доверься нам, — сказала Энна, сжимая мою руку. — Ты здесь не просто так.

Даррел посмотрел на человека в балахоне, который внимательно наблюдал за нами.

— Савир хочет увидеть, как ты управляешься с монетой. Заставь ее танцевать.

Я понятия не имел, что это значит, но повиновался. Монета взлетела в воздух, но не задержалась там так же долго, как у Савира. Танцующий-с-монетами покачал головой.

— Дази, — сказал он.

По-видимому, теперь наш разговор сократился до половины слова.

Он зажал монету в пальцах и постучал ею по лбу, потом по груди и, наконец, по моей руке.

— Кастра дази.

— Он говорит: чтобы танцевать, ты должен использовать свой ум, свое сердце и свои руки.

— Как?