Дверь на двушку - Емец Дмитрий. Страница 16

– Ну, не такой уж он куренок… – обиженно буркнул Ул.

– Куренок… – повторил Лехур, предпочитающий называть вещи своими именами. – Но плотность у куренка нездешняя. Вспомните мгновение перед нырком, когда нас охватывают крылья пега. Вот и ваш ребенок, скорее всего, так много ест, чтобы достичь этой плотности… Это, конечно, только моя версия!

– Он что, как стальное ядро, что ли? – попытался сообразить Ул.

Лехур ответил после долгой паузы, еще раз посмотрев все данные анализов и снимки:

– Да нет. Тогда б об него иголка сломалась, которой я анализы брал. Но втыкал я ее с трудом. То есть он явно плотнее, чем ожидаешь от младенца с цыплячьими ножонками и спичечной шеей! И, возможно, на каких-то стадиях сна он может становиться еще плотнее – и тогда полностью или частично оказывается где-то там.

– В Межгрядье?! – испуганно спросила Яра.

– Да уж не знаю где. Такое чувство, что ваш «недевочка» – ребенок не из нашего мира. Но и человеком двушки он пока не стал. Он где-то между… Для нашего мира слишком плотный, для двушки недостаточно плотный. Вот он и мечется между мирами как маятник…

Лехур замялся, словно хотел что-то добавить, но промолчал. Яра с зорким материнским прозрением сама договорила эти слова. Представила себе маятник, который мечется из мира в мир. А потом маятник останавливается и оказывается в… Что находится между нашим миром и двушкой?

Яра задохнулась от ужаса. Ей захотелось выхватить Илью у Лехура, выскочить из кабинета и побежать по коридору куда глаза глядят. Затаиться где-то, спрятаться…

– И что нам делать? – спросила Яра.

Лехур пожал плечами:

– Врач должен говорить только о том, что знает. Не все решения очевидны. Порой, когда болит нога, нужны таблетки от головы. А иногда достаточно проверить, нет ли в ботинке гвоздя. Здесь же сугубо область интуиции. Так что никаких гарантий!

– Но что бы вы посоветовали?

Лехур посмотрел на младенца. Тот беспокойно вертел головой и двигал ручками.

– Мне кажется, малыш что-то ищет, – предположил он.

– Что?

– Не знаю. Что-то такое, что позволит ему принадлежать одному из миров.

Ул и Яра посмотрели на младенца. Илья продолжал беспокоиться, вертеться. И это было не желание огорчить себя и уснуть, не потребность избавиться от пузырьков воздуха, а именно целенаправленный поиск чего-то, название чему ребенок и сам не знал.

– Да, ищет, чудо былиин! Точно ищет! – взволнованно признал Ул.

– Он еще маленький для двушки! – упрямо сказала Яра, с трудом подавив в себе другие, важные слова: «Я его туда не пущу!» Вот только как не пустить? Младенца, который просачивается сквозь наш мир, не удержать никакими оковами.

– Ну да, Яр… Понятно! Ну ищет же, чудо былиин? Младенец, ныряющий на двушку раньше, чем научился ползать, – это ого-го! – с отцовской гордостью произнес Ул.

Яре вспомнилась ее горячая молитва на двушке, в которой она просила, чтобы сын стал шныром. Несмотря ни на что, вопреки его возможностям, вопреки всему. Просьба, где-то даже близкая к гордыне. Вспомнился ей и ответ: «Запомни, ты сама вымолила его! И не жалей ни о чем».

Как же она теперь жалела об этой молитве! Но жалеть было уже поздно. Надо идти вперед. Надо прорываться. Губы у Яры запрыгали. Она прижала Илью к груди и, не прощаясь, выскочила из кабинета Лехура.

Кавалерия и Ул последовали за ней.

Глава пятая

Лучшая в мире детская коляска

Прошло несколько дней. Ничего значимого не происходило, и Ул с Ярой начали успокаиваться. Илья вел себя так, как должен вести себя идеальный младенец: спал, ел, гулял, опять ел. Разве что однажды ночью Ул и Яра проснулись от звука, который бывает, когда тяжелый мотылек бьется в стекло. Привстав, Ул увидел в освещенном проеме окна тяжелую ночную бабочку-совку.

Ул стал подниматься, собираясь открыть форточку и выпустить ее, но бабочка вдруг замерцала и исчезла. А еще секунду спустя Ул увидел, как совка, точно прощаясь, два или три раза ударилась в стекло, но уже с внешней стороны.

– Что это было? – спросила Яра, чувствуя, что Ул сидит на кровати.

– Бабочка… – глухо отозвался Ул.

– А-а… – протянула Яра и сразу заснула опять.

Ул подошел к кроватке и уставился на Илью. Тот лежал с открытыми глазами, не спал, не плакал и ничего не требовал. Довольно странное состояние для младенца. И вообще Улу показалось, что вид у его сына был хитрый.

– Это ты бабочку впустил? Спи давай! Нечего по ночам шастать! – тихо, чтобы не слышала Яра, прошептал Ул и лег спать.

Днем Ул с Ярой гуляли по копытовскому парку, а потом зашли в магазин. У входа стояла неприятная особа в соломенной шляпе, с полей которой свисало множество веревочек с узелками.

– Ой, какое чудо! Это ваш? А подержать можно? – воскликнула она и попыталась выхватить Илью из рук у Яры.

Прыжком молодой лани Яра скакнула через три ступени. Ей не нравилось, когда всякие незнакомые тетеньки пялятся на ее сына. В такие минуты ей хотелось рычать и щелкать зубами, но она подменяла это вежливой улыбкой, а так как улыбаться приходилось часто, то у нее сводило мышцы лица. И… как-то сама собой вспоминалась БаКла. Она тоже здоровалась с соседками во дворе так, словно они только что спасли ей жизнь, а потом приходила домой и говорила про них гадости… Ну пусть так! А ребенка все равно трогать не дам!

Копытовский магазин жил своей обычной дневной жизнью. Посетителей почти не было. Одна из двух продавщиц, открыв заднюю дверь, выкладывала штабелем пустые коробки. При этом по внешней гарнитуре телефона она ухитрялась ругаться с мужем, а так как динамик не бросался в глаза, все поначалу напрягались, не зная, с кем она ссорится.

Яра, всегда с интересом наблюдавшая чужую жизнь, заметила, что в последние годы женщины, ссорясь с мужьями, все чаще используют канцелярские обороты: «не обеспечил», «не снабдил», «не создал условий», «не позаботился», «не проанализировал потребность». Интересно, откуда все это пошло? Из телевизора? Скорее уж с производственных летучек. Вначале занудный начальник-мужчина отчитывает женщину на работе, что вот она не обеспечила, не учла, не предусмотрела, не просчитала последствий, а потом этот же начальник приходит домой и выслушивает все эти слова от своей жены, не понимая, откуда что взялось.

Ул быстро и толково сделал все покупки. Яра им просто любовалась. Не муж, а прямо человек-электричка, который идет в предсказуемом направлении. Главное – на него вовремя сесть, а потом уже с него никуда не сходить!

Потом они вышли из магазина. Странная личность в шляпе с крыльца исчезла.

– Эй! А где мы припарковались? – спросила Яра, тревожно вертя головой. Она вечно боялась, что уведут их коляску. Для любого жулика она была лакомым кусочком – новая, желтая, покрытая блестящим дождевиком. Колеса дутые, черные, ход мягкий, а бровки брала как вездеход. В подъезде Яра ее не оставляла – затаскивала по лестнице в квартиру, где она занимала половину коридора, потому что, боясь повредить новенький механизм, Яра ее не складывала.

– Уф! Вот же она! – с облегчением воскликнула Яра.

Сейчас коляска почему-то стояла дальше, чем они ее оставляли. Яра шагнула к ней, собираясь откинуть дождевик, чтобы можно было положить ребенка. Внезапно Ул удержал ее за руку:

– Ну-ка, постой!

– Чего ты?

– Яра, тебе говорят: стоять – бояться! – голосом, звякнувшим как лист жести на ветру, повторил Ул и неторопливо стянул с плеча рюкзак.